этого он нам не покажет…» — и так же, как получил эти способности в наследство я, их должны будут перенять от меня мои дети. — «Ну пожалуйста, Ли, мы ведь только что поели!» — Мы переделывали самих себя и совершенствовали свои машины, мы вряд ли ошибёмся, сказав, что мы сами себя сделали. Однако в моей голове, в моём черепе и мозгу, обитает существо по крайней мере столь же недоразвитое и тупое, как только что рождённый ребёнок в самом глухом медвежьем углу Земли. — Он сделал паузу, улыбнулся и переждал кошачье мяуканье. — Мы те, кто мы есть, потому что мы способны учиться и обогащать свои знания, потому что у нас есть путь, по которому мы можем идти. Мы разделяем общие ценности пангалактического человеческого типа живых существ, а также ценности, характерные для межвидовой метацивилизации, называющей себя Культурой, и, наконец, мы есть результат прецизионного смешения генов наших родителей, какие бы битовые заплатки мы потом ни ставили. — «Сам себе поставь битовую заплатку, цыплёночек…» — Так что я вправе считать себя морально выше тех, кто копошится под толстым слоем атмосферы там внизу, потому что я иду по тому пути, для которого я был предназначен. Мы возвышены, они же раздавлены, причёсаны под одну гребёнку, научены цирковым трюкам, искривлены, как дерево бонсай. Их цивилизация переполнена уродствами и отклонениями, наша построена на тщательно уравновешенном гедонизме, не допускающем пресыщения. Культура позволяет мне всё, на что я способен, что не вступает в противоречие с правами других, и чаша моя полна, будь то к добру или злу. Я могу, в той или иной степени, считать себя гражданином Культуры, равно как и все присутствующие здесь. Мы служим в Контакте, так что, по определению, объединены общей склонностью к дальним странствиям и встречам с необычными, нерядовыми людьми, и в этом отличаемся от остальных, но в целом каждый из нас, будучи случайно отобран, более или менее верно отражает все аспекты Культуры, а вот кем бы вы должны были стать, пожелай вы верно отразить все аспекты земной цивилизации, я вам предлагаю вообразить самим. Но вернёмся ко мне. Я так же богат и столь же беден, как и любой человек Культуры (я использую эти слова, поскольку в дальнейшем буду сравнивать наше социальное положение с аналогичными земными характеристиками). Я богат уже тем, что нахожусь на борту этой посудины, которой не нужен ни капитан, ни даже экипаж в строгом смысле слова, и хотя моё богатство не является очевидным для постороннего глаза, любому среднестатистическому землянину оно покажется громадным. Мой дом — в прекрасном, восхитительном орбитальном хабитате, который любому жителю Земли покажется неописуемо чистым и просторным. У меня пожизненный неограниченный доступ к быстрой, безопасной, свободной, полностью самодостаточной транспортной системе, я живу в собственном крыле родового дома, а вернее сказать, хором, вокруг которых раскинулись необозримые сады. У меня есть личный летательный аппарат, катер, возможность выбора из большого перечня иных транспортных средств, от афореса (Я предпочёл передать фонетически слово, которое в переводе звучало бы примерно как «лошадеобразный». — Примеч. дрона.) до того, что жителям этой планеты могло бы показаться звездолётом; наконец, я могу воспользоваться любым из длинного перечня свободных в данный момент кораблей, которые зовём звездолётами мы. Как я уже сказал, я сейчас служу в Контакте и оттого несколько ограничен в своих перемещениях, но, разумеется, я могу в любой момент выйти в отставку и через несколько месяцев быть дома, с перспективами прожить без каких бы то ни было забот ещё две сотни лет или около того. И всё это даром. Я ничем не обязан за это платить.
В то же время я беден. Мне ничего не принадлежит. Каждый атом в моём теле был некогда частью чего-нибудь ещё, а вернее, многих вещей, да и сами элементарные частицы должны поучаствовать в великом множестве постоянно изменяющихся комбинаций, прежде чем счастливо складываются в атомы, образующие всё физическое и ментальное многообразие объектов, доступных вашему наблюдению и восприятию. И… спасибо… да, спасибо… и однажды каждый атом моего тела станет частичкой чего-то другого, и это будет уже навсегда. Сперва — частью звезды, поскольку именно на звёздах мы предпочитаем погребать наших мёртвых, а потом — снова — всего окружающего, начиная от еды, которую я съел, и напитков, которые я выпил, одеяния, которое я сейчас ношу, и жилища, которое занимаю, а также статуэтки, которую я собственноручно вырезал… заканчивая модулем, на котором я отправился в этот зал, чтобы предстать вам за этим столом, и звездой, которая согревает меня. Это так, когда я здесь, а не потому что я здесь: эти вещи могут быть устроены так, чтобы обусловить моё существование, но всё же в каком-то смысле это воля случая, и они с равной охотой сложатся в конфигурацию, которая обеспечит возможностью существовать кого-то другого тоже. В таком случае вряд ли я вправе претендовать даже на метафизическое обладание ими.
Но на Земле всё обстоит совсем не так. На Земле значительное число людей испытывает искреннюю гордость за свою замечательную экономическую систему, которая превосходит всякое человеческое разумение и даже, может быть, каким-то образом связана с фундаментальными концепциями вроде термодинамики или Бога. Там все мыслимые блага: еда, предметы комфорта, энергия, жильё, пространство, источники энергии и прочие средства к существованию естественным образом перемещаются от тех, кто нуждается в этом больше остальных, к тем, кто в них нуждается меньше остальных. Впрочем, те, кто получает эти избыточные блага, подчас подвергаются смертельному риску, хотя должно пройти много лет и даже поколений, чтобы эти неприятные побочные эффекты проявились в полной мере.
Поскольку по некоторым фундаментальным причинам побороть эту хитро спрятанную отвратительную черту человеческой природы на Земле до сей поры оказалось невозможным, а истощение, наступающее от того, что первоначально казалось разумной генетической возможностью, предоставлявшей несомненные философские преимущества на определённом этапе, стало вполне очевидным, извращённая логика, лежащая в основе всех поступков этих существ и изобретённых ими процессов, позволила им сделать вывод, что единственный мыслимый способ реагировать на изменения, происходящие в системе, которая только и ждёт любого твоего проступка, чтобы стократно умножить его дурные последствия, или смягчить, насколько это возможно, тягостные условия существования, — это вступить с ней в состязания на её же собственных условиях! Стоит особо отметить, что, с точки зрения землянина, социалистическая система страдает ужасными неизлечимыми внутренними противоречиями, препятствующими её адекватному использованию для оправдания его собственной глупости, а вот капитализм, согласно мнению всё того же среднестатистического землянина, счастливо избегает столкновения с такими противоречиями, поскольку в его структуру они интегрированы с самого начала. Но этого мало. Случилось так, что Свободный Рынок возник исторически первым и всегда оставался по крайней мере на корпус впереди преследователей. И хотя Советская Россия приложила немало усилий, чтобы представить вниманию мировой общественности такого фанатичного придурка, как Лысенко, на Западе процентное соотношение их к общей популяции таково, что любой малограмотный фермер сочтёт экономически обоснованным закопать зерно обратно в землю, расплавить масло, промыть тонны оставшихся нераспроданными овощей вином нового урожая, если ему не удастся всё это выгодно продать на рынке.
Однако вообразим себе, что этот неотёсанный деревенский чурбан всё же решился продать свой урожай, или даже просто раздать его нуждающимся — у землян существует ещё более интересный и расточительный обычай. Они в два счёта докажут вам, что в этом урожае никто не нуждается! Они даже не задумаются о том, чтобы накормить им экономически бесполезных неприкасаемых из Уттар-Прадеш[60], голодающих туземцев Дарфура[61], крестьян с Рио-Бранко[62]. На Земле более чем достаточно припасов, чтобы каждый живущий на ней человек был сыт! Вот ошеломляюще очевидная правда, способная потрясти основы их мира, и я только диву даюсь, почему униженные и угнетённые не горят гневом ежедневно и еженощно! Но они не могут. Их сознание разъедено мифом о самодостаточном совершенствовании, ядом религиозного одобрения или чем-то ещё, способным усыпить бдительность, по их выбору, а он у них широк! И так они длят свои дни, срываясь в гневе и забрасывая дерьмом кого-нибудь другого или же заискивая перед так называемой элитой, не замечая, как та срёт им прямо на лица! Я полагаю, что это наилучшая из всех известных нам демонстрация беспримерной расточительности и самонадеянного высокомерия в распоряжении властью и ресурсами или же… труднопредставимой глупости.
А теперь представьте, что мы явили себя взорам этих самовлюблённых сволочей. Что произойдёт? — Ли распростёр руки и осмотрелся вокруг, сделав достаточно длинную паузу, чтобы несколько человек поймались на его уловку и начали ему отвечать наперебой, затем триумфально, срываясь на крик, продолжил: — Я вам скажу, что произойдёт! Они нам не поверят! Ну да, мы, конечно, рисуем анимированные карты Галактики с точностью до миллиметра, занимающие физическую площадь не большую, чем у порционного кубика сахара к чаю, мы делаем орбитальные хабитаты и Кольца, можем перенестись из одного конца Галактики в другой менее чем за год, можем создать бомбу такую крохотную, что её не будет видно невооружённым глазом, и тем не менее способную разнести в клочья всю их планету, но… — Ли насмешливо улыбнулся и раздосадованно махнул рукой. — Но это не то, что они от нас ожидают. Они ждут путешествий во времени, телепатии, телепортации. А мы им скажем так: ну да, мы разработали очень сложный и пока не вполне понятный даже нам самим способ использования антиматерии для локального сдвига границ энергетической сетки