– Вот и располагайтесь, господа, – подытожил Федотов, затем спросил как бы невзначай: – Прошу прощения, если вопрос будет неделикатным, но вам одну комнату приготовить?
Повисло короткое неловкое молчание.
– Мы с господином поручиком в одной расположимся, – ответил Берсенев. – А Лизавета Васильевна отдельно.
– Ну и ладно, – быстро подхватил Кречет. – В общем, вы располагайтесь. Мне еще нужно одного человека найти. Известный во всей губернии геолог. Григорий Лукич его очень рекомендует нам в помощь. Мы-то здесь люди приезжие, новые.
Действительно, вчера в разговоре Федотов упомянул крепкого знатока здешних мест Емельяна Караваева. Обмолвился при этом: сын московского мещанина, сосланного в Сибирь за политику. Здесь Караваев-старший встретил такую же одинокую женщину, они поженились, со временем выхлопотали разрешение перебраться в Красноярск. Понятно, почему тридцатилетний Емельян держался нелюдимо, выбрав себе занятие, позволяющее общаться с камнями чаще, чем с людьми. Сам Федотов сошелся с геологом именно на почве интереса к исследованию здешней тайги. Хотя предмет разный: отставного полковника как охотника занимала живая природа, геолога же – материи неживые, камни да земные недра.
Тем не менее разговор удалось перевести на другую тему. Оставлять беглецов двоих на попечение Федотова рискованно, однако же и к Караваеву с ними не пойдешь. Отдых с дороги – вполне понятное тому объяснение. К тому же Лиза, совершенно вжившаяся в образ мещанки, взялась помогать хозяину дома собирать на стол, даже предложила приготовить ужин. От такого старый холостяк Федотов совсем, как показалось Кречету, растаял: в кои-то веки женщина в доме появилась…
Ладно, вроде складывается сказка пока, рассудил Антон. Но все равно, улучив момент, свой револьвер Берсеневу оставил.
Мало ли…
У Караваева поручик пробыл около двух часов. Мог уйти раньше, заручившись обещанием геолога идти с ними в тайгу. Только Караваев, как большинство фанатично преданных своему делу людей, долго сам не хотел отпускать гостя, подробно рассказывая Антону, как тому показалось, обо всем на свете. Свой разговор с геологом Кречет подытожил, когда вся компания уже сидела за столом в доме Федотова.
– Ваш протеже, Григорий Лукич, подтвердил лишний раз: самоцветный алмаз, найденный где-то в районе Медведь-горы, – экземпляр редкой величины. Даже попросил оставить у себя один.
– Расписку взяли, Антон Никитич? – поинтересовался Берсенев.
– Обязательно, – подыграл его строгости поручик. – Говорит, хочет изучить камень получше. Тем более что легендарное сокровище Медведь-горы увидел впервые. Раз десять переспросил, точно ли алмаз оттуда.
– Ну, господин Кречет, даже с учетом записей рыжего англичанина ни в чем нельзя быть уверенным в этой истории до конца, – заметил Федотов.
– Так и сказал я ему, Григорий Лукич: хотите, дескать, убедиться в этом своими глазами – идите с нами.
– Н-да, Емеля к Медведь-горе таки давненько собирался. Только самому туда нельзя, – Федотов задумчиво потер подбородок. – Я и сам в ту сторону не особо без крайней нужды… Места гиблые. Проводника все равно в Даниловке придется брать, из местных мужиков. Ну, да с ними я договорюсь… Меня другое волнует, – он перевел взгляд на Лизу. – Вам, Лизавета Васильевна, обязательно с нами идти? Тайга ведь не жалеет.
– Между прочим, я не за жалостью приехала, – Лиза чуть повысила голос.
– Мне рекомендовали Лизавету Васильевну как отменного специалиста, – вмешался Кречет. – Хотя, конечно, как офицер я не расположен к тому, чтобы молодые дамы бродили по тайге, кормя комаров. Только не оставлять же ее здесь?
– Почему нет? Наоборот, оставим на хозяйстве. Будет заодно кому сообщить, если мы в оговоренный срок не вернемся.
Лиза отодвинула тарелку, встала, одернула платье.
– Господа, я ценю ваше отношение ко мне. Однако позвольте, я сама стану решать, где мне находиться и когда. Пока же я, тоже, разумеется, с вашего позволения, иду спать.
Мужчины переглянулись. Федотов хмыкнул. Кречет прочитал на лице Берсенева напряжение. Но сам был доволен ходом событий. Лиза с самого начала принялась изображать столичную эмансипе с характером – только так возможно было объяснить в его легенде появление здесь, в Красноярске, этакой хрупкой барышни. Похоже, Федотова пока ничего не настораживало.
Но и предложение отставного полковника его совершенно не устраивало.
– Чувствую, мне пора на воздух, – Антон тоже поднялся. – Господин инженер, компанию не составите? Проветриться надо, водка для нас у Григория Лукича слишком крепкая…
Майский вечер опускался тихо и незаметно. Выйдя на порог, Антон и Алексей помолчали, Берсенев даже оглянулся на прикрытую дверь.
– Ох, чует мое сердце, Кречет…
– Мое, Лешка, еще не такое чует! – отмахнулся поручик. – Заварили все мы знатную кашу – устанем расхлебывать. Кстати, к твоему сведению: с предложением Федотова я согласен. Только Лизе здесь оставаться все равно нельзя.
– Почему?
– Потому что глупо. Я, Алешка, за эти дни заврался вконец, всех нас выручая. Как не раскусили до сих пор, ума не приложу. И главное – надо продолжать врать. Иначе нам всем амба.
– Ты о чем?
– Сам посуди. Из столицы, – Кречет многозначительно поднял палец вверх, – присылают девушку-инженершу не для того, чтобы она воздержалась от похода в тайгу по первой же просьбе отставного полковника.
– Тогда получается, Лиза убегает со мной. Раз убегает – значит, виновна.
– Послушай, Берсенев, – жестко проговорил Антон. – Как бы все ни повернулось, при любых раскладах невиновность Лизы доказать все равно будет легче, чем твою. Потому Лиза успокоится, когда опасность перестанет угрожать тебе… Завтра решим, как по легенде нам всем себя следует правильно вести. И еще одно… Я не знаю, как долго нам удастся дальше дурачить милейшего господина Федотова. Полагаю, теперь действовать придется по обстоятельствам. В частности, мы оба должны быть готовы при случае, при необходимости врать одинаково. Согласен?
– Да уж конечно…
– Раз так, нам нужно договориться о тайном сигнале, который будет понятен только нам двоим. И если сигнал позвучит от кого-то из нас, стало быть, мы начинаем подыгрывать друг другу. Годится план?
– Хорошо, принято. Что это может быть?
– Любая невинная фраза удобнее всего. Скажем… – Кречет наморщил лоб. – «Помоги, Господи»? В любом разговоре уместна.
– Так и быть, – кивнул Берсенев. – Нам ведь и правда сейчас Божья помощь не помешает. Ну, пошли в дом? Хозяин заждался.
Ночь прошла спокойно.
Поговорили о разном, причем говорил больше истосковавшийся по новостям из столичной жизни Федотов. Разговор приходилось поддерживать Кречету, тогда как Берсенев решил помалкивать от греха подальше, а после – вовсе извинился и отправился спать.
А наутро, проснувшись, гости не нашли хозяина в доме.
Сперва ничего дурного не подумали: мало ли, по каким делам нужно отлучиться Федотову. Вжившись в роль хозяйки, Лиза даже принялась хлопотать вокруг самовара. Она же первая увидела Федотова в окне. И не сдержала испуганного:
– Алеша!
В момент Берсенев и Кречет оказались рядом с ней. Алексей выругался сквозь зубы, забыв даже о присутствии дамы. Антон тяжело вздохнул:
– Доигрались, господа… Да и я вместе с вами… Конспираторы… Впрямь подумали, что отставной полковник нам верит. Как дети малые, ей-богу.
Ни у кого больше не было слов.
Все трое стояли и смотрели в окно, как во двор входят Григорий Федотов, за ним – двое полицейских в форме и тип в штатском. Его-то Кречет сразу узнал.
Говоруха.
Начальник сыскной полиции Красноярска.
Тут и сказке конец…
Глава пятая. Восточная Сибирь. Красноярск, Май
Когда грянул духовой оркестр, Кирилл Самсонов сорвался.
Выкупив себе купе первого класса, всю дорогу от Петрограда до Красноярска он почти не выходил из него, велев носить себе еду, чай и коньяк из ресторана. Внезапная отмена помолвки, как и следовало ожидать, вызвала в столичном высшем обществе немалые слухи. А уж когда просочилась новость о бегстве молодой княгини Потемкиной за осужденным каторжником в Сибирь, неудачливый жених стал ловить на себе косые взгляды. Да и Лео Ренкас подливал масла в огонь, пересказывая сплетни – в кои-то веки удачливый в делах Сибирский Медведь потерпел сокрушительное поражение. И где – на любовном фронте! Чем же не показался девице Потемкиной один из самых завидных петроградских женихов? После такого вопроса, говорил Ренкас, чаще всего в воздухе повисало многозначительное молчание, что было на самом деле для Самсонова хуже любой, даже самой гнусной, выдумки.
Нет, Лео как раз оказался одним из тех, в ком Кирилл не видел злорадства. Похоже, Ренкас искренне переживал происходившее, а свои рассказы оправдывал очень просто: уж лучше Самсонов услышит подобное от друга в лицо, чем от завистника и недоброжелателя – за спиной. Ренкас даже собрался ехать с ним, но Самсонов отговорил. Во-первых, свои сердечные дела он как-нибудь решит сам. Во-вторых, премьеру «Танцовщицы» никто не отменял, как и присутствие на ней премьер-министра, господина Штюрмера. Наоборот, премьера должна пройти с большим успехом, чтобы все видели – Кирилл Самсонов не раскис, не махнул рукой на свои дела, и то, что произошло – недоразумение, результат размолвки, не такое случается. Наконец, Самсонов возложил на Ренкаса еще одну важную обязанность: регулярно навещать Настасью Дмитриевну Потемкину, бабушку беглянки, дабы морально поддерживать пусть крепкую, но все же – старуху.
Ренкас таки проводил своего покровителя на вокзал. Но стоило Кириллу оказаться в своем купе, как он почувствовал огромное облегчение. Теперь уже не нужно изо всех сил изображать на людях, будто ничего не произошло и он прекрасно контролирует ситуацию. Потому, только поезд тронулся, Самсонов достал из багажа припасенную бутылку французского коньяку, велел подать чаю в стакане, горячую жидкость выплеснул в окно, а стакан наполнил крепким, янтарного цвета напитком. Бутылка опустела в три присеста, и хотя свалить крепкого сибиряка такое количество алкоголя не могло, сказалась усталость от нервного напряжения: Кирилл заснул, даже не раздеваясь.