Последнее сокровище империи — страница 30 из 54

Не дождавшись ответа, Кречет решительно направился к воротам. Полицейские расступились, уступая ему дорогу. Все-таки поручику и тут удалось перехватить инициативу: Говоруха уже не заходил в дом, попрощался с Федотовым и заспешил вслед за своим свидетелем. Очень скоро вся компания вышла со двора, а отставной полковник, дождавшись, пока последний полицейский скроется из виду, провел тыльной стороной ладони по лбу, утирая предательски выступившие капельки пота, и вошел наконец в дом.

Берсенев и Лиза как раз вышли ему навстречу из соседней комнаты и выглядели со стороны очень глупо. Если Алексей пытался совладать с собой, то выражение испуга с лица девушки упорно не сходило. К тому же кухонный нож, сжимаемый Берсеневым в правой руке, требовал объяснений.

Однако, похоже, Григорию Федотову прямо сейчас никакие объяснения не были нужны. Более того, он не удивился ни выражению лиц своих гостей, ни ножу в руке молодого человека. Молча пройдя к столу, он уселся на стул, облокотил руки о столешницу, сказал спокойно:

– Нам нужно поговорить, господа.

– О чем? – выдавил из себя Алексей.

– О том, почему я не сдал всю вашу компанию полиции. Несмотря на то, что вы уже битые сутки держите меня за дурака. И положите, ради Христа, нож на место, поручик Берсенев. Я не ошибся, верно?

3

Связываться с незнакомыми людьми Полетаеву хотелось еще меньше, чем продолжать иметь дело с Данко, без его приказа убившего человека.

Конечно, при других обстоятельствах Борис избавился бы от такого нестабильного типа как можно скорее. Однако именно сейчас и здесь Данко был нужен: следить за Кречетом никто, кроме него, из их троицы просто не мог. Заменить его, в принципе, возможно, Костров ведь поддерживал связь с людьми, на которых вывел их покровитель в Петрограде. Вот здесь и загвоздка: учитывая планы, которые строил Полетаев для себя в дальнейшем, привлекать к операции людей Высокого ему не хотелось. Так или иначе, придется объясняться. Но если Кострову он доверял, то кто знает, как поведет себя посторонний. Учитывая личность Высокого, чем позже тот узнает о выходе Полетаева из его игры, тем лучше.

К тому же нет худа без добра. Ведь бледный убийца пытал геолога Караваева только затем, чтобы узнать, о чем с ним говорил поручик Кречет.

Вчера, вернувшись на свой пост, к федотовскому дому, Данко увидел, как одетый в цивильное офицер вышел из ворот и куда-то заспешил. Проследив за ним, Данко дождался, пока поручик выйдет, проводил обратно, решил – больше сегодня Кречет вряд ли куда направится, ведь к тому времени солнце потихоньку клонилось к закату. Затем Данко вернулся туда, куда так спешил офицер, потратил немного времени, выяснил – там живет ученый человек, и решил этого самого человека проведать.

Добычу Данко честно выложил на стол. Всего-то один камушек, перепуганный ученый человек пытался им откупиться. Не вышло, Данко пришлось изрядно поработать своим ножичком, чтобы выдоить геолога до последнего. Так выяснилось: эти камешки надо искать где-то возле какой-то Медведь-горы, куда они с поручиком и Федотовым, собрались идти уже послезавтра. Вроде бы даже офицер знает, где именно надо искать. Не добившись более ничего, Данко изобразил нападение грабителей и оставил геолога помирать, связав руки и ноги.

Только в поведении Данко, напрочь лишенном какой-либо логики, кроме логики садиста, Полетаев обнаружил одно рациональное зерно. Вернее, увидел это зерно Костров, а Борис только подхватил мысль.

Дело в том, что его товарищ, называвший себя Костровым, довольно неплохо ориентировался в здешних местах. Одно время он отсиживался у одного охотника, ненавидевшего власти так же люто, как и сам Костров. Пришлось побродить по тайге, все равно ведь делать особо нечего. Кивая на местные поверья, охотник советовал своего новому товарищу держаться от той горы подальше. Но именно потому однажды Костров и рискнул совершить этот переход. Правда, до подножия самой Медведь-горы не добрался, зато точно знает – неподалеку устроена охотничья заимка, вроде как пограничный пост: дальше той заимки лучше бы не ходить.

Сейчас Костров был более чем уверен: другой дороги у поручика Кречета и всех, кто пойдет с ним, просто нет.

И для Полетаева это значило следующее: как только экспедиция Кречета покинет Красноярск, чтобы выдвигаться к Медведь-горе, можно не рисковать, следуя за ними по пятам. Теперь, когда точно известна конечная цель их маршрута, а главное – когда есть человек, способный до этого места довести не хуже любого местного проводника, остается выдвигаться параллельным курсом. Перехватить экспедицию в указанном месте. Ну, и приступать к активным действиям.

Потому Полетаев не стал слишком ругать Данко за самодеятельность. Вместо этого спросил:

– «Синих мундиров» полно на улицах?

– А то! – ухмыльнулся Данко. – Плюнуть некуда. Тебя ведь ищут. Большая птица улетела.

– Надо теперь решить, как из города выберемся. Есть идеи?

Костров пожал плечами.

– Ладно, тогда придется принять мою. Пускай жандармы нам помогают.

– Это как? – не понял Костров.

– Проще, чем ты себе можешь представить, – Борис вновь переключился на Данко. – К вечеру раздобудешь для нас троих синие мундиры.

– Где и как я это сделаю? – не удивившись, поинтересовался он.

– Вот тут уже не моя печаль. И не твоя, кстати. В городе есть люди, которые мой побег готовили. Костров, они ведь все нам здесь обеспечивают, верно?

– Так сказали… – тот пожал плечами.

– Ну, значит, пусть они головы ломают. Им деньги заплачены.

– А финтить начнут? – подал голос Данко. – Мол, трудное дело и прочее…

– Давите на них, бульдогом вцепитесь. В общем, учить вас не надо.

Почему-то Полетаев был уверен – к вечеру, самое позднее – завтра к утру, три комплекта синей жандармской формы для них найдутся…

4

За столом Федотов расположился так, чтобы во время разговора можно было видеть обоих собеседников. Впрочем, сейчас Лиза и Берсенев больше походили на слушателей. Школяров, внимающих словам своего учителя.

– Врете вы плохо, Берсенев, – отметил отставной полковник. – Друг ваш, Кречет, в таких делах преуспел. Шустрый, куда там… Мне бы в свое время такой попался, адъютантом взял и не пожалел бы. Только вот штатскую одежду вы носите еще хуже, чем врете, – Федотов чуть обозначил улыбку. – Шпак[10] из вас никудышный, тут уж поверьте на слово. Я-то, конечно, опытным глазом это сразу приметил. Понятно, когда офицер переодевается в гражданское, вон как Кречет, у него миссия сейчас такая. Только ведь он представил мне вас как своих товарищей. Это значит, вы тоже посвящены в суть дела. Потому врать мне, выдавая себя за плоскостопого инженера, не имело смысла. Эти детали вы, господа конспираторы, могли бы оговорить тщательнее. Мне ли объяснять военным, как готовятся операции.

– Виноват, господин полковник, – только и смог проговорить Алексеев.

– Перед собой вы виноваты. Да вон перед барышней. Госпожа Потемкина, кстати, во мне как раз подозрений не зародила. Сейчас девицы в такие авантюры лезут… К тому же война, многие инженеры на фронте. Так что с образом эмансипе вы, Лизавета, справились хорошо. Вот бы другу вашему признаться: да, офицер, командирован вместе с Кречетом, я ведь проверять не стану, поручику доверяю полностью, у него и письма… Ладно, – Федотов махнул рукой. – Стал я к вам присматриваться именно после того вранья. Раз мы все вместе, одним делом занимаемся, к чему врать-то? Дальше странное поведение стало просматриваться. Ну, а когда сегодня Говоруха посетовал на давешних беглецов и девушку некую вспомнил, якобы пособницу, да все это попытался приплести к убийству Караваева – тут-то у меня и сложилось. К тому же поручик Берсенев, мы тут, в Сибири, не совсем темные люди. Газеты выписываем да почитываем. А ваше дело громкое было, там ведь друзья царской семьи пострадали… И наконец, могу еще столичную газетку показать, где раздел светской хроники. Самсоновы здесь гремели, до сих пор уважаемы, так что прочитать заметку о расторгнутой помолвке промышленника Кирилла Самсонова с некой легкомысленной девицей…

Лиза нахмурилась, сжала губы, покраснела. От внимания Федотова это не ускользнуло.

– Ладно, не буду больше, – он выставил перед собой руки ладонями вперед. – На самом деле надо читать больше газет, быть наблюдательным. И уметь делать нужные выводы из массы разрозненной информации. Никаких шерлоков холмсов, господа, все очень просто… А вы, поручик, на кого нож готовили, забываю спросить? На меня или вон на сыщиков? Смело, смело. Человек вы отчаянный. Да вы вообще, как я погляжу, друг дружки стоите.

Берсенев вздохнул, начал осторожно:

– Григорий Лукич, мне важно знать, что вы намерены теперь делать.

– То есть?

– Если вы не сдадите нас властям, становитесь соучастником. Как и Кречет. Я не могу втягивать в это…

– А вы уже втянули, Берсенев! – перебил его Федотов, чуть повысив голос. – Как вы сами себе представляете свою дальнейшую судьбу? Хорошо, то, что я вам сейчас рассказал – лишь для того, чтобы вы поняли, как вам обоим дико везло до сих пор. Вам же, Берсенев, повезло много раньше. Когда вы поступили служить в лейб-гвардии Семеновский полк, которому я, Григорий Федотов, отдал лучшие годы жизни. Чего вы так смотрите? Я прекрасно знаю гвардейцев-семеновцев. Они императорской фамилии верно служат двести лет. Заговорщиков в полку сроду не было. Так что вашу вину в том деле, поручик Берсенев, лично я считаю недоказанной. Вы просто попали в беду, в которой никто не захотел разбираться. Молчите, Берсенев, я тоже в этом разбираться не намерен. Раз все идет так, как идет, и коль офицер-семеновец попал в беду, по давней полковой традиции предлагаю свое покровительство.

Алексей машинально сжал протянутую руку.

– Спасибо, Григорий Лукич, – подала голос Лиза.

– Меня благодарить не за что. В столицах сплошь политика да интриги. Из-за них лучших людей России на вечную ссылку и каторгу отправляют. Что не человек – то сокровище! Вот они, самоцветы российские – люди! И если здесь я хоть одного из таких людей для России сберегу, уже пользу державе принесу.