– Разве вы не видели сигнальные ракеты? – Нет.
– У вас что, на голове нет глаз?
– Я неотрывно следил за машиной впереди себя, чтобы не потерять ее из виду. Когда я увидел, что она снизилась в туман, то не посмел последовать за ней.
Остальные, возбужденные из-за пережитых эмоций, начали смеяться.
– Парни, замолчите. Хорошо, что вы сделали затем?
– Я заметил место, где исчез самолет впереди меня. – Мирц запнулся. – В тумане был промежуток, и я не отрывал глаз от своего указателя скорости.
Он замолк. Вероятно, онемел от страха.
– Хорошо, но в следующий раз постарайтесь держать себя в руках. Командир группы видел, как вы приземлялись, а я не дал бы и пары пфеннигов за вашу шкуру.
– Да, герр лейтенант.
Немного позже, осматривая машины, я заметил, что Мирц просто забыл включить свою рацию.
Когда я затем зашел в столовую, мне встретился Зиги.
– А, это ты, наконец. Пойдем выпьем.
– Ты, кажется, не ждал меня, как и другие.
– Признайся, зрелище было впечатляющее. Вот, держи. – Он сунул мне в руки стакан.
Я отхлебнул пива и спросил:
– Где моя кровать?
– Идем, покажу. В комнате мой спальный мешок и твой тоже. Но что с тобой? Ты, кажется, сердит?
– В то время как я с десятью парнями блуждаю наверху, вы все сидите здесь, спокойно напиваясь. Ты должен признать, что это может взбесить любого. Вы – кучка алкоголиков, а я только что думал, что мое лицо могло стать пищей для корней одуванчиков!
Зиги хриплым голосом твердо произнес:
– Ну и что? Послушай, ты, болван: если у тебя есть какие-то тревоги, топи их в алкоголе, а если их у тебя нет, то делай то же самое.
– Убирайся и оставь меня в покое. Я хочу спать.
– Это великолепно. У тебя был чертовски хороший отдых в Мюнхене, в то время как мы здесь дрались, а теперь ты начинаешь ворчать. Петер, здесь редко бывает туман. Мы воспользовались им. Ты понимаешь?
– Нет, не понимаю.
Я выставил Зиги за дверь и закрыл ее. Заснуть было невозможно.
Я не хотел ни есть, ни кого-нибудь видеть. Я хотел побыть один. Внизу, на первом этаже, парни кричали, пели и веселились. Чертовски странный мир, в котором мы жили!
Глава 6. Поединок с «Лайтнингом»
В течение нескольких дней царило спокойствие. Затем погода прояснилась. Американцы захватили большие аэродромы вокруг Фоджи, а высадка в районе Салерно начала приносить свои плоды. В течение какого-то времени эти господа отдыхали. Они приводили в порядок взлетно-посадочные полосы, увеличивали свои запасы топлива, боеприпасов, бомб и новых самолетов, рассредоточивали свои 1500 бомбардировщиков и истребителей по различным аэродромам. Со своей стороны, мы в Италии могли поднять против них лишь 150 истребителей, – несколько групп находились на фронте в районе Вольтурно[88], а остальные были сконцентрированы в северо-западной части долины По, создавая там истребительный барьер. Десять к одному. Это всегда была одна и та же история. Десять союзников, преследующих одного немца.
В один из дней в Лавариано пришло сообщение: «Вражеское соединение над Апеннинами, летит курсом на север. Вероятная цель – Южная Германия».
Все по местам!
Вскоре двадцать пять «Мессершмиттов» собрались в группу над аэродромом. Мы понятия не имели о численности противника. К нам присоединилась вторая группа истребителей, базировавшаяся на аэродроме западнее Удине[89]. В воздухе находились пятьдесят немецких истребителей. Небо было заполнено шумом их двигателей, а мы ощущали себя сильными и были в хорошей форме.
Старик по двухсторонней связи объявил: «Сегодня мы непобедимы».
На высоте 5500 метров мы направлялись на юго-запад, в направлении Тревизо – Падуя.
Мы сидели словно на горящих углях. Пятьдесят пар глаз осматривали горизонт в поисках противника.
Внезапно раздался крик:
– Ниже нас, слева, большое соединение… пятьдесят «Либерейторов».
Другой голос радостно прокричал:
– На сей раз они не имеют никакого истребительного прикрытия.
– Невозможно, – произнес третий и довольно скептический голос.
Бомбардировщики проходили под нами, следуя к своей цели курсом на север.
«Предстоит хорошая драка, – раздался по двухсторонней связи голос Старика. – На этот раз наши шансы равны. Пятьдесят на пятьдесят. Доберитесь до них, парни».
Я подумал, что они, должно быть, опробовали какую-то новую тактику или имели некий план. Почему их было так мало, вопреки обычной практике? Наши силы были равны. Это было действительно нечто новое.
– Атакуем…
Эскадрильи спикировали. На высоте 1800 метров, чуть выше четырехмоторных бомбардировщиков, «Мессершмитты» выравнивались, выпускали очереди и резко уходили вверх. Мы стреляли словно безумные, наши пальцы автоматически нажимали на кнопки спуска. Мы снова и снова шли в атаку, вцепившись в бомбардировщики подобно пиявкам. Мы прицеливались хладнокровно и безжалостно, наши пушки извергали огонь.
Лидирующий «Либерейтор» ощутил всю мощь наших ударов. Облака черного дыма, кружащиеся в воздухе обломки самолета, очереди, взрывы, красные языки пламени, облизывающие фюзеляж. Затем он взорвался. Один «Мессершмитт» получил попадание и, вращаясь, падал к земле. Никто не обратил на это никакого внимания. Истребители сохраняли боевой порядок, как будто были на параде, непрерывно атакуя крылом к крылу и пикируя почти вслепую. Они взмывали вверх, снижались, корректировали курс, заходили бомбардировщикам в хвост, обмениваясь очередями с бортстрелками. Держа пальцы на кнопках спуска, пилоты следили за ниточками трассеров, сеявшими смерть среди бомбардировщиков. «Либерейтор» горел лучше, чем «Крепость». Из каждых трех снарядов, вылетавших из наших пушек, один был зажигательным с белым фосфором. От наших пулеметов тянулись белые следы, и взрывы пронизывали вражеское соединение.
Командир группы поощрял нас:
– Вот так. Задайте им. Ни один бомбардировщик не должен вернуться на свой аэродром.
В этот момент случилось невероятное. «Либерейторы» внезапно стали покидать боевой порядок и рассеиваться. Этого прежде никогда не случалось.
Они спасались бегством небольшими группами или поодиночке. Они пытались уйти, спастись от нашего огня.
Началось преследование. Летчики-истребители были радостны и довольны. Каждый выбирал себе цель, вцеплялся в своего врага, не оставляя его в покое ни на мгновение. Несколько бомбардировщиков лишились кусков обшивки. Американцы снижались, пытаясь достичь кромки облаков, простиравшихся к юго-западу над долиной По. «Мессершмитты» висели за ними, пролетали среди них, стремительно атакуя и не оставляя никакого времени на передышку.
По двухсторонней связи послышался возглас: «Проклятье! У меня закончился боекомплект. Отдам свою получку за патронную ленту к пулемету. Есть предложения?»
В воздухе, подобно огромным белым колокольчикам, раскачивались парашюты. Друг или враг? Никто не знал.
По двухсторонней связи раздался еще один голос: «Это – счастливчики. Война для них закончилась».
А затем другой голос: «Ни один из них не уйдет, это я вам говорю».
Мы гнались за бомбардировщиками на высоте верхушек деревьев. Мы атаковали их парами, а они даже не отвечали. Американские бортстрелки в своих турелях, должно быть, были убиты, иначе они просто бы выпрыгнули с парашютами. Наконец последний «Либерейтор» исчез в гряде облаков. На какое-то время беглецы могли почувствовать себя в безопасности. Однако было сомнительно, что со своими поврежденными двигателями они смогут вернуться в Фоджу.
Истребители перестраивались, покачивали над аэродромом крыльями в знак победы и приземлялись[90]. Пилоты бросались в бар столовой.
Какие учения!
Выбравшись из своего самолета, я увидел направлявшегося ко мне механика.
– Вы видели свою «желтую двойку», герр лейтенант? Она словно решето. Пробоины в крыльях, дыры повсюду, от одного конца фюзеляжа до другого.
– Я не верю в это.
– Хорошо, пойдите и посмотрите сами. Одна пуля прошла сквозь нос, а другая – сквозь хвост, и стабилизатор пробит в двух местах.
– Боже Всевышний! Я счастливо отделался. Чуть ближе, и я должен был бы погибнуть. Откуда эти пятна масла? Двигатель, кажется, не поврежден.
– Это американское масло. Оно имеет иную структуру, чем наше. Вы можете это сразу видеть. Вы, должно быть, пролетели позади поврежденного «Либерейтора». Вся нижняя часть вашего самолета также черная. Предстоит довольно напряженная работа.
Механик взял тряпку, окунул ее в керосин и начал чистить мой самолет.
Мы снимали летные шлемы, расстегивали ремни и освобождались от спасательных жилетов – снаряжения, которое мы надевали в каждый вылет, – вытирали тыльными сторонами ладоней свои лица и смотрели друг на друга.
– Хорошо, для одного дня достаточно. Мы можем отдохнуть до вечера.
Зиги, затянувшись сигаретой, довольно категорично произнес:
– В чем мы нуждаемся, так это в нескольких тысячах истребителей. Какую взбучку мы можем задать им.
– Ты забываешь одну вещь, – раздраженно проворчал я. – Мы не имеем их.
На следующий день небо было совершенно чистым. Плохое предзнаменование. Приблизительно в половине одиннадцатого пилотов вызвали в комнату для инструктажей. На столе коменданта аэродрома накопилась куча телеграмм. Он разъяснил нам ситуацию.
– Над Фоджей небо заполнено большими бомбардировщиками, настоящий парад. Можно предположить, что они собираются в группы. Они продолжают взлетать один за другим.
Нам сообщили местоположение, высоту и приблизительное количество бомбардировщиков, все было четко отмечено на бумаге в клетку.
Мы покачали головами.
– Сколько мы имеем пригодных к полетам самолетов? – спросил командир группы.
– Двадцать.
– Вполне достаточно. Другая группа, вероятно, имеет такое же количество, что дает нам общее число в сорок «Мессершмиттов».