Последнее убийство — страница 54 из 57

Глава 1

Письмо от Аннабеллы Кох Лео Кингшипу:

Женское общежитие,

Стоддардский университет,

Блю Ривер, Айова,

б марта 1951 г.

Дорогой мистер Кингшип!

Я полагаю, вас удивит мое письмо. Вы могли прочесть мое имя в газетах. Я та молодая женщина, которая одолжила вашей дочери Дороти пояс в апреле прошлого года. Я была последним человеком, разговаривавшим с ней. Я не стала бы напоминать вам об этом ужасном событии, если бы у меня не было на это причины.

Как вы можете вспомнить, Дороти и я имели одинаковые костюмы зеленого цвета. Она зашла ко мне в комнату и попросила одолжить пояс. Я дала ей пояс, а позже полиция нашла его (я думала, что это был мой пояс) у нее на столе. Они держали его у себя больше месяца, а потом вернули мне, но уже прошел весенний сезон и я не надевала костюм,

Теперь снова приближается весна, и вчера вечером я примерила этот костюм снова, и он вполне подходит мне. Но когда я надела пояс, то с удивлением обнаружила, что это не мой пояс, а Дороти. Видите ли, след от застежки на поясе был для меня слишком велик. Дороти была очень стройной, но и я тоже. Откровенно говоря, я просто худая. Я уверена, что не худела за последнее время, потому что костюм вполне хорош на мне. Так что этот пояс должен принадлежать Дороти. Когда полиция показала его мне, я была уверена, что это мой, потому что на нем была царапина. Кроме того, кончик зубца на пряжке был надломлен. На этом поясе тот же дефект. Значит, оба костюма совсем одинаковы.

Я не могу понять, почему Дороти надела мой пояс вместо своего, поскольку они во всем схожи. Я-то считала, что она зашла ко мне, чтобы поговорить. Теперь я знаю, что пояс Дороти у меня, и я не могу носить его. Я не суеверна, но все же пояс принадлежит не мне, а бедной Дороти. Поэтому я посылаю его вам в отдельном пакете, и вы можете располагать им.

Костюм я могу носить без пояса, потому что в этом году все девушки носят широкие платья и костюмы.

  Преданная Вам Аннабелла Кох.

Письмо от Лео Кингшипа Эллен Кингшип:

  8 марта 1951 г.

Моя дорогая Эллен!

Я получил твое последнее письмо, но прости, что долго не мог ответить, потому что был очень занят.

Вчера, в среду, Марион приходила к обеду. Она не очень хорошо выглядит. Я показал ей письмо, которое получил вчера, и она предложила отправить его тебе. Ты найдешь его в этом же конверте. Сперва прочти это письмо, а потом продолжай читать мое.

Ну вот, ты прочла письмо мисс Кох, и я объясню, почему я послал его тебе.

Марион сказала мне, что после смерти Дороти ты упрекаешь себя за бессердечность. Несчастный рассказ этой мисс Кох о том, что Дороти нуждалась в общении с кем-то, мог навести тебя и Марион на мысль, что вы не были дружны с Дороти. Поверь, что Марион пришла к этому на основании твоих писем, но я думаю, что вина твоя невелика. Я допускаю, что Марион вывела это и из твоих слов, когда в апреле прошлого года ты упрямо твердила, что смерть Дороти не самоубийство, хотя ты сама получила ее записку. Ты думаешь, если это самоубийство, то виновна в нем ты и что могла бы предотвратить ее смерть.

Письмо мисс Кох показывает, что Дороти пришла к ней вовсе не для разговора. Просто в силу какой-то странной прихоти она действительно хотела одолжить ее пояс. Ей не хотелось разговаривать. Она поступила так по своему разумению, и ты вовсе не виновата в ее смерти. Что касается вашей ссоры на предыдущее Рождество, то вспомни, что она сама была в плохом настроении. А в отношении ее обучения в Стоддарде не забудь, что я был согласен с тобой, что ей лучше учиться там, а не в Колдуэлле, где она целиком зависела бы от тебя. Правда, если бы она последовала за тобой, ничего бы не произошло, но это «если» — самое плохое слово на свете. Дороти наказана достаточно жестоко, но она сама выбрала этот путь. Я не отвечаю за нее, ты не отвечаешь за нее, никто, кроме; самой Дороти, не несет ответственности.

Интерпретация поведения Дороти мисс Кох, я надеюсь, ошибочна, выбрось все глупые мысли из головы.

Любящий тебя отец,

Р. S. Извини, что я так нацарапал письмо, но я подумал, что оно слишком личное и не стоит диктовать его мисс Ричардсон.

Письмо от Эллен Кингшип Баду Корлису:

12 марта 1951 г. 8.35 утра

Дорогой Бад!

Я сижу в машине с кока-колой (в такое-то время!) и пытаюсь писать твердой рукой. Я хочу «ясно, если не умно», как говорит профессор Мулхолланд, объяснить причину своей поездки в Блю Ривер.

Жаль, что я не смогу сыграть в баскетбол, но уверена, что Конни или Джейн будут рады заменить меня, а ты иногда будешь думать обо мне.

Прежде всего я хочу сказать, что это путешествие не импульсивное! Я всю ночь размышляла об этом. Во-первых, я не думаю, что много потеряю, отсутствуя на лекциях. Ты очень хорошо конспектируешь, и я все перепишу у тебя, во-вторых, не думаю, что буду отсутствовать больше недели. Кроме того, какой им смысл проваливать старшекурсников? А в-третьих, я не теряю времени зря, просто я не успокоюсь до тех пор, пока все не выясню.

Я объясню, почему я это сделала. Но сначала вернусь к прошлому.

Из письма отца, которое я получила в субботу, ты знаешь, что Дороти первоначально хотела ехать в Колдуэлл, а я была против этого ради нее самой, по крайней мере, я думала так. После ее смерти я стала сомневаться, не эгоизм ли заставил меня так поступить. Моя жизнь дома сдерживалась двумя факторами: строгостью отца и зависимостью Дороти от меня, хотя в то время я не понимала этого. Только в Колдуэлле я поняла это. Первые три года я была бездельницей. Ты бы не узнал меня. Я думаю, что мне не хотелось бы видеть там Дороти и чувствовать ее зависимость от меня. Всем известно, что Колдуэлл — это такое место, где каждый-делает-то-что-он-хочет.

Анализ моего отца (возможно, не без влияния Марион) по поводу моей реакции на смерть Дороти абсолютно верен. Я не хочу допускать, что это было самоубийство, потому что это будет означать, что часть вины лежит и на мне. Однако я думаю, что у меня есть не только эмоциональные причины для сомнения в этом. Например, эта записка, полученная мною. Почерк ее, я не могу это отрицать, но содержание не подходит для Дороти. Это слишком напыщенно. «Дорогая». Раньше она писала мне «Дорогая моя Эллен» или «Дорогая Эллен». Я сказала об этом в полиции, но они ответили, что для ее состояния характерно отсутствие обычных деталей, что нельзя было ожидать от нее обычной логики. Тот факт, что с ней было свидетельство о рождении, также беспокоит меня. Но у них и на это нашлось объяснение. Они утверждают, что самоубийцы хотят быть уверенными, что их скоро опознают. Но у нее был с собой еще И студенческий билет, а его вполне достаточно для идентификации. Когда я обратила их внимание на это и добавила, что она совершенно не подходящий тип для самоубийцы, они даже не потрудились мне ответить. Их не заинтересовало то, что я им сообщила.

Вот и все. Наконец я допустила мысль, что она совершила самоубийство. И стала ощущать свою вину. Рассказ Аннабеллы Кох звучал убедительно. Мотив самоубийства возлагал вину на меня. Теперешние рационалистичные девушки не убивают себя, когда беременеют, Может быть, только тогда, когда они зависят от другого человека, а этого человека не оказывается рядом.

Но беременность Дороти означает, что этот человек бросил ее. Если я знаю Дороти, а это так, то она не из тех, кто вступает в половую связь ради удовольствия. Ее нельзя бросить. Факт ее беременности означает, что она любила этого человека и собиралась выйти за него замуж.

В начале декабря Дороти написала мне о мужчине, с которым она познакомилась на лекциях по английскому языку. Она все время проводила с ним. И это было Реальностью. Она писала мне, что расскажет все подробно на рождественских каникулах. Но потом мы поссорились, а затем у нас не было времени. А когда началась учеба, наши письма носили деловой характер. Поэтому я никогда не знала его имени. Она просто написала о знакомстве, сообщала, что он высокий и красивый и похож на Лена Вернона,— это муж одной из Наших кузин. Это значит, что он высокий, блондин и у него голубые глаза.

Я рассказала об этом отцу и просила найти его и как-то наказать. Он отказался, сказав, что невозможно доказать его вину. Она наказала себя за свой грех, и дело закончено.

Так продолжалось до субботы, пока я не получила письмо от отца и вложенное в конверт письмо Аннабеллы Кох. Это заставило меня действовать.

Письма не оказали на меня того воздействия, на которое рассчитывал отец. Рассказ Кох не удовлетворил меня. Я удивилась. Если пояс Дороти был в порядке, зачем она солгала и взяла пояс Аннабеллы? Почему Дороти не надела собственный пояс? Отец считает, что у нее были какие-то свои причины. Но я хочу их узнать. Вернее всего, одну причину. Потому что три другие кажутся непоследовательными. Они относятся к поведению Дороти в день ее смерти и изумляют меня. Вот они:

1. В 10.15 она покупает пару недорогих белых перчаток в магазине неподалеку от общежития. (Владелец сообщил об этом в полицию после опубликования фотографии.) Сперва она спросила пару чулок, но поскольку на следующий день ожидался Весенний бал, их не оказалось, вернее не было ее размера. Тогда она спросила перчатки и купила пару за 1,5 доллара. Они были на ней в момент смерти. Однако в ее комнате была пара великолепных белых перчаток, абсолютно чистых. Их подарила ей Марион на Рождество. Почему она их не надела?

2. Дороти была тщательно одета. ‘На ней был ее зеленый костюм. К нему она надела эти дешевые белые перчатки и белую блузку с воротником, хотя в ее комнате была белая шелковая блузка СПЕЦИАЛЬНО для этого костюма. Почему она ее не надела?

3. На ней был темно-зеленый костюм с коричневыми и белыми полосками. Однако платок в ее сумке был ярко бирюзовый, А в ее комнате была дюжина платков более подходящих тонов. Почему она не взяла ни одного из них?

Я говорила обо всем этом в полиции. Они быстро отвергли все. Она была расстроена. Смешно ожидать, что она станет одеваться с обычной тщательностью. Я сообщила им о перчатках. Если бы она сознательно готовилась, то не было бы трех вопросов. «Вы не сможете доказать, что это не самоубийство».

Письмо Аннабеллы Кох добавило к этим трем случайностям четвертую. Ее собственный пояс был в порядке, но Дороти вместо него надела пояс Аннабеллы. Она отбросила хороший пояс ради такого же. Зачем?

Я размышляла обо всех этих проблемах весь субботний день и всю ночь. Не спрашивай меня, что я собираюсь доказать. Я чувствую, что все это имеет какое-то значение, и я хочу узнать, что смогу, о состоянии Дороти в тот день.

Я пишу тебе о всех своих шагах, которые хочу предпринять, чтобы найти связь между этими четырьмя фактами. Они влекут за собой множество других. Точно так же, как и ее одежда. Я даже взяла лист бумаги и включила в список: перчатки, платок, блузку и пояс. Я записала все, что мне было известно о каждом предмете, включая и его назначение. Очевидно, здесь дело не только в назначении. Размер, срок употребления или приобретения, цена, изготовитель, продавец, цвет, качество, место покупки. В общем, получилось девять характеристик на каждый из четырех предметов. Я записала это и легла в постель. «Вы не сможете доказать, что это не самоубийство».

Это пришло мне в голову так внезапно, что я вскочила с постели. Эта неподходящая блузка, перчатки, купленные утром, пояс Аннабеллы, бирюзовый платок... Что-то старое, кое-что новое, что-то взятое взаймы и что-то голубое.

Дороти пошла в муниципалитет не потому, что это самое высокое здание в городе, а потому, что там регистрируют браки. Она надела старую вещь, взяла новую вещь, одну вещь взяла взаймы и носила при себе голубую вещь — бедная романтичная Дороти! И она взяла с собой свидетельство о рождении, чтобы подтвердить, что ей исполнилось восемнадцать лет. И ты понимаешь, что она пошла не одна, а с человеком, от которого она забеременела. С человеком, которого она любила, с которым она познакомилась на лекции по английскому языку. Он уговорил ее подняться на крышу, я не сомневаюсь в этом.

Записка? Там всего-то и сказано: «Надеюсь, ты простишь меня за несчастье, которое я тебе доставляю. Ничего другого я не могу сделать». Где тут упоминание о самоубийстве? Она предпочитала замужество! Она знала, что отец не одобрит этот поспешный шаг, но ей не оставалось ничего другого, потому что она была беременна. Полиция была права, когда говорила, что она была возбуждена, это верно, но это было волнение невесты, а не человека, который собирается покончить с собой.

«Старое, новое, взятое взаймы и голубое» — это только мне может сказать обо всем, а для полиции этого мало. Особенно когда они настроены против. Им лучше считать это самоубийством, а не убийством. Ты знаешь, что это правда. Я найду этого человека и сделаю это очень осторожно. Как только я получу достаточные для полиции данные, я обещаю пойти прямо к ним. Я видела много кинофильмов, где героиня настигает преступника и находит достаточно улик, чтобы упрятать его в тюрьму, а он в ответ говорит ей: «Да, я сделал это, но вы никогда никому не расскажете об этом, потому что я убью вас». Так что не беспокойся обо мне и не сообщай об этом отцу, а то он все испортит. Может быть, это и «безумие и импульсивность», но как я могу спокойно сидеть на месте, когда знаю, что это убийство?

Точный расчет. Сейчас мы только въезжаем в Блю Ривер. Из окна я вижу здание муниципалитета.

Я закончу это письмо попозже, когда смогу сообщить тебе, где остановилась и каких успехов добилась, если, конечно, они будут. Хотя Стоддард такой же большой, как и Колдуэлл, у меня есть хорошая идея, как начать это дело. Пожелай мне удачи...

Глава 2

Декан Уэлч был толстым и пухлым, на его розоватом лице, как две кнопки, ярко блестели серые глазки. На нем были черные фланелевые брюки и такой же однобортный пиджак. Кабинет был мрачным, как часовня, стены отделаны темным деревом, на окнах висели темные шторы, а в центре стоял большой стол.

Закончив разговор по внутреннему переговорному устройству, декан встал и повернулся лицом к двери, придав лицу торжественное, подходящее к случаю выражение. Он готовился к встрече с девушкой, чья сестра рассталась с жизнью. Тяжеловесный перезвон колоколов доносился в комнату, несколько заглушенный плотными шторами на окнах. Дверь открылась, и вошла Эллен Кингшип.

К тому моменту, когда Эллен, закрыв за собой дверь, подошла к его столу, декан успел рассмотреть ее и оценить с той самоуверенностью, которая выработалась у него за годы работы с молодыми людьми. Она была скромна, ему это понравилось. И довольно хорошенькая. Рыжие волосы с челкой, карие глаза, сдержанная улыбка, решительный взгляд. Возможно, неумна, но трудолюбива и усидчива. Одета она была в темно-голубое пальто и костюм, приятное сочетание по сравнению с разноцветными нарядами других студентов. Она казалась немного взволнованной.

— Мисс Кингшип,— пробормотал он и кивком головы указал ей на кресло для посетителей. Они сели. Декан сложил свои розовые руки,— Надеюсь, ваш отец здоров.

— Да, спасибо.— Голос ее звучал приглушенно, но четко.

— Я имел удовольствие встречаться с ним в прошлом году,— продолжал декан. Наступила пауза.— Если я могу что-либо сделать для вас...

Она поудобнее уселась в кресле.

— Мы — мой отец и я — пытаемся найти одного человека. Он учится здесь.— Глаза декана с вежливым любопытством обратились на нее.— Он одолжил моей сестре большую сумму денег за несколько недель до ее смерти. Она писала мне об этом. На прошлой неделе я случайно наткнулась на ее чековую книжку и вспомнила об этом долге. Но в чековой книжке нет и следа того, что она выплатила свой долг, и мы подумали, что ему просто неловко потребовать деньги от нас.

Декан кивнул.

— Вся сложность в том,— продолжала Эллен,— что я не помню его имени. Я только помню, что Дороти писала о своем знакомстве с ним на лекциях по английскому языку в прошлом семестре. Он блондин. Мы подумали, что вы сможете помочь нам найти его. Это довольно большая сумма денег...— Она глубоко вздохнула.

— Я понимаю,— декан улыбнулся.— Смогу,— сказал он кратко, по-военному. Он нажал кнопку переговорного устройства.— Мисс Платт,— пригласил он.

Он удобно устроился за столом, будто приготовился к долгому разговору.

Открылась дверь, и с деловым видом вошла бледная женщина. Он встал и несколько мгновений смотрел на нее. Потом заговорил:

— Найдите учебную карточку Дороти Кингшип. Просмотрите весь прошлый семестр. Проверьте, какие именно лекции английского языка она слушала и найдите список студентов-мужчин, которые посещали этот курс. Список принесите мне. Вы поняли?

— Да, сэр.

Он заставил ее повторить инструкцию,

— Прекрасно,— сказал он.

Она ушла. Он повернулся к Эллен и улыбнулся. Она тоже улыбнулась ему в ответ. Постепенно дух казармы улетучился. Декан снова уселся на свое место и мягко побарабанил пальцами по столу.

— Не сомневаюсь, что вы приехали сюда не только с этой целью,— проговорил он.

— Я приехала навестить друзей,— ответила Эллен,

— А-а!

Эллен открыла сумочку:

— Разрешите, я закурю?

— Конечно.— Он подвинул к ней хрустальную пепельницу,— Я сам курю.

Эллен предложила ему сигарету, но он отказался. Она достала свои спички. Точно такая же книжечка с медной обложкой, как и у Дороти, но с надписью «Эллен Кингшип». Декан посмотрел на ее спички.

— У вас отличная финансовая сознательность,— про-

говорил он, улыбаясь.— Если бы каждый из нас обладал этим качеством. Мы сейчас строим новый спортзал, но некоторые люди, обещавшие нам поддержку, почему-то забыли об этом.

Эллен с сочувствием посмотрела на него.

— Может быть, ваш отец заинтересуется и поможет нам,— намекнул декан.— В память о вашей сестре..,

— Я буду рада сообщить ему об этом.

— О! Я высоко ценю это!

Через несколько минут вошла секретарша и положила перед ним список.

— Группа 51, секция 6. Семнадцать студентов мужчин,— доложила она.

— Прекрасно,— сказал декан. В нем вновь проглянул военный. Он открыл папку с делами студентов и кивнул секретарю. Она ушла. Первую фотокарточку он отложил сразу же.— Черные волосы.— Потом он стал просматривать остальные.

— Двенадцать с черными волосами,— подытожил он,— и пять со светлыми.

Эллен наклонилась вперед.

— Дороти говорила мне, что он красивый...

Декан положил перед ней первую из пяти фотокарточек.

— Джордж Спайзер,— задумчиво произнес он.— Но я сомневаюсь, что вы назовете его красивым.— На фото был косоглазый парень со скошенным подбородком и маленькими глазками.

На второй фотокарточке был мужчина в очках.

Третьему было за тридцать, и волосы его были уже седыми.

Эллен сжала свою сумочку. Декан открыл четвертую фотографию.

— Гордон Гант,— объявил он.— Вам не знакомо его имя? — Он протянул ей карточку.

Блондин и бесспорно красивый. Светлые глаза под густыми бровями, тяжелая челюсть и надменная улыбка.

— Кажется, он,— пробормотала Эллен.— Да, я думаю, он...

— Или, может быть, Дуайт Поуэлл? — спросил декан и показал ей пятую фотокарточку.

Серьезный молодой человек с квадратной челюстью и светлыми глазами.

— Так какое имя вам более знакомо? — спросил декан.

Эллен беспокойно переводила взгляд с одной фото-, графин на другую.

Оба блондины, оба голубоглазы, оба красивы...

Она вышла из административного здания и остановилась. В одной руке у нее была сумочка, а в другой листок бумаги, на котором декан написал несколько слов.

Двое... Это угнетало ее. Очень трудно будет узнать, который из них. Надо будет понаблюдать и встретиться с ними, хотя она не скажет, что она Эллен Кингшип. Понаблюдать за взглядом, за ответами. Убийство должно оставить след. (Это было убийство. Это должно было быть убийством.)

Она взглянула на листок:

  Гордон К. Гант,

 1312 Западная Двадцать шестая улица.

 Дуайт Поуэлл,

 1520 Западная Тридцать третья улица 

Глава 3

Она зашла позавтракать в маленький ресторан, который находился напротив университетского городка. Ела она механически, все мысли ее были заняты предстоящим делом. С чего и как начать? Задать несколько сдержанных вопросов об их друзьях? Но как начать? Следить за каждым из них, изучить их друзей, познакомиться с ними? Но время? Время, время, время! Ей придется надолго застрять в Блю Ривере. Если она долго будет здесь, то Бад сообщит отцу. Ее пальцы сжались в кулак. Кто может твердо знать все о Гордоне Ганте и Дуайте Поуэлле? Их семьи. Было бы лучше сразу попасть к этим людям, но для этого нужно время... Она вытерла губы, руки ее дрожали.

Она допила кофе, встала из-за стола и направилась д телефонной будке. Она нерешительно взялась за телефонную книгу. В ней не было ни Гантов, ни Поуэллов. Точнее, Гантов не было вообще, а Поуэллов — на Тридцать третьей улице. Это означало, что или у них не было телефона — что казалось невозможным — или они жили в других местах.

Она позвонила в справочную и спросила номер телефона в доме 1312 по Западной Двадцать шестой улице. Ей ответили: 2-20-14.

— Хелло? — сухо прозвучал голос женщины средних лет.

— Хелло,— сказала Эллен.— Попросите, пожалуйст-ва, Гордона Ганта.

Пауза.

— А кто его спрашивает?

— Его знакомая. Он дома?

— Нет! — Грубый ответ,

— А кто это говорит?

— Его хозяйка.

— А вы не скажете, когда он вернется?

— Поздно ночью,— женщина говорила с раздражением. Потом резко повесила трубку.

Эллен посмотрела на трубку и тоже повесила ее. Затем она вернулась к столу.

Он исчез на весь день. Куда? Разговор с его хозяйкой может прояснить, что именно Гант был с Дороти. Или, наоборот, может доказать, что это был не он, а Поуэлл. Поговорить с хозяйкой... Но под каким предлогом?

Под любым предлогом! При условии, что женщина поверит ей, даже если история будет выдуманной. В любом случае сообщение о женщине, которая интересовалась им, удивит Гордона Ганта. Если он: а) не убивал Дороти, то это его просто изумит, если же он б) убил Дороти, то сообщение о девушке, которая интересовалась им, может спугнуть его. Но вся трудность заключается в знакомстве. У него будут основания подозревать в любой новой знакомой девушку, которая интересовалась им. Это будет неплохо, если он убил Дороти, тогда его волнение как-то проявится. Может быть, даже он удерет из города, и тогда можно будет пойти в полицию и все изложить им. Они расследуют, найдут доказательства...

Сунуться прямо в центр событий. Риск? Когда вы думаете об этом, это кажется самой'логической вещью.

Она посмотрела на часы. Ее визит не должен вызвать подозрения у хозяйки, что это она звонила по телефону. Усилием воли она заставила себя остаться на месте и заказать еще чашку кофе. Хозяйка не должна связывать ее визит с телефонным звонком.

В четверть второго она была на Западной Двадцать шестой улице — тихой, спокойной улице с блеклыми двухэтажными домами. Перед каждым домом был небольшой сад. Вдоль тротуара стояло несколько старых автомобилей. Хотя все были устаревших моделей, они все же блестели, как новенькие. На улице было тихо, и стук каблуков Эллен раздавался очень громко.

Дом № 1312, в котором жил Гордон Гант, был третьим от угла: дом горчичного цвета. Эллен огляделась, а потом направилась по тропинке к крыльцу. На почтовом ящике она прочла имя: миссис Минна Аркетт. Она шагнула к двери. Звонка на двери не было, вместо него в центре двери было старомодное металлическое кольцо. Глубоко вздохнув, она потянула за кольцо. Раздался грохот. Эллен ждала.

Вскоре послышались шаги, и дверь открылась. Перед Эллен стояла высокая, худощавая женщина. Седые волосы были расчесаны на пробор. Слезящиеся глаза уставились на Эллен. Она осмотрела Эллен сверху донизу.

— Да? — сухо произнесла она.

— Вы, должно быть, миссис Аркетт? — спросила Эллен.

— Да,— женщина неожиданно улыбнулась, обнажив неестественно красивые зубы.

Эллен в ответ улыбнулась ей и представилась:

— Я кузина Гордона.

Миссис Аркетт подняла брови:

— Его кузина?

— Он не говорил вам, что я сегодня зайду?

— Конечно, нет. Он ни слова не говорил о кузине.

— Странно. Я писала ему, что буду проездом. Я еду в Чикаго и решила посмотреть на него. Должно быть, он забыл...

— Когда вы писали ему?

Эллен колебалась.

— Позавчера. В субботу.

— А! — Женщина снова улыбнулась.— Гордон ушел из дома очень рано, а первая почта приходит в десять. Возможно, ваше письмо сейчас ждет его в комнате.

— О...

— Он не был там...

— Можно мне зайти на несколько минут? — быстро спросила Эллен.— Я вышла не на той остановке и пришлось пройти несколько кварталов.

Миссис Аркетт отступила назад:

— Конечно. Входите.

— Большое спасибо.— Эллен перешагнула через порог и вошла в прихожую. Дверь за ней захлопнулась. Справа находилась лестница. Дверь слева вела в гостиную, которую, казалось, редко посещали,

— Миссис Аркетт! — позвал чей-то голос.

— Иду! — ответила она и повернулась к Эллен.— Вы не против посидеть на кухне?

— Вовсе нет,— улыбнулась Эллен. Зубы миссис Аркетт снова блеснули, а потом Эллен пошла за ней, удивляясь тому, что эта женщина так мило ведет себя, а по телефону разговаривала грубо и раздраженно.

Кухня была выкрашена в тот же горчичный цвет, что и весь дом. Посреди кухни стоял стол. За столом сидел пожилой лысый мужчина, а перед ним лежал лист с анаграммами. Перед ним стояла бутылка перцовки, и казалось, что его щеки окрашены в тот же цвет.

— Это мистер Фишбек,— представила его миссис Аркетт.— Мы играем в анаграммы.

— По никелю за слово,— добавил старик, разглядывая Эллен.

— Это мисс...— миссис Аркетт ждала продолжения.

— Гант,—сказала Эллен.

— Мисс Гант, кузина Гордона.

— Здравствуйте,—поздоровался мистер Фишбек.— Гордон — прекрасный парень.— Он глотнул из стакана и обратился к миссис Аркетт: — Ваш ход.

Она села напротив мистера Фишбека.

— Садитесь,— она кивнула Эллен на свободный стул.— Хотите глотнуть?

— Нет, спасибо,— отказалась Эллен, уселась на стул и стала наблюдать за игрой.

Миссис Аркетт уставилась на буквы, которые были написаны перед ней.

— Откуда вы едете?—спросила миссис Аркетт.

— Из Калифорнии.

— Я не знала, что семья Гордона живет на западе.

— Я была там в гостях,— ответила Эллен.— Вообще-то я с востока.

— А! — Миссис Аркетт посмотрела на мистера Фишбека.— Ходите. Я ничего не могу придумать.

— Так мне ходить?—переспросил мистер Фишбек.

Она кивнула. Мистер Фишбек улыбнулся и переставил буквы.— Вы проиграли,— заявилон.— _Г-Р-О-Б — Г-О-Р-Б_.— И он с довольным видом добавил себе одну палочку.

— Это нечестно,— запротестовала миссис Аркетт.— Вы думали, пока я ходила открывать дверь.

— Ладно, честно так честно.— Мистер Фишбек зачеркнул свою палочку и написал слово в центре.

— Ага,— пробормотала миссис Аркетт.

— Как дела у Гордона? — спросила Эллен.

— О, прекрасно!—ответила миссис Аркетт.— Мальчик трудится как пчела. И в университете; и на радио.

— На радио?

— Вы хотите сказать, что не знаете о радио?

— Я не слышала от него...

— Ну, он уже три месяца занят этим,— объяснила миссис Аркетт.— Он выступает по радио. Его записывают, он поет и рассказывает. С восьми до десяти вечера каждый день, кроме воскресений.

— Удивительно! — воскликнула Эллен.

— О, он уже настоящая знаменитость,— продолжала хозяйка.— У него даже пару раз брали интервью. И репортеры приходили сюда. А девчонки звонят ему без перерыва. Они узнали в Стоддарде его телефон и названивают сюда. Он не хочет с ними разговаривать, и мне приходится отвечать вместо него. Этого достаточно, чтобы можно было сойти с ума.— Миссис Аркетт что-то написала и повернулась к мистеру Фишбеку.— Продолжайте, мистер Фишбек.

— Гордон уже расстался с той девушкой, о которой он писал мне в прошлом году? — спросила Эллен.

— С какой именно?

— Блондинка, стройная, красивая. Гордон несколько раз упоминал о ней в письмах в прошлом году, в октябре, ноябре. Кажется, это тянулось даже до апреля.

— Я могу вам сказать, что ни разу не видела его с девушками. До радио он раза три-четыре в неделю гулял с ними, но ни разу не приводил в дом. Не потому, что я была против. Я только его хозяйка. Он никогда не говорил о своих девушках. Другие ребята, которых я раньше знала, рассказывали все, но они были молодыми. А теперь почти все воевали и разговаривают мало. Они не болтливы, по крайней мере Гордон. И я не любопытна, но иногда мне интересно узнать новых людей.— Она что-то написала.— Как звали эту девушку, может быть, я вспомню, была такая у Гордона или нет. Иногда он пользовался телефоном и я могла слышать имена тех, с кем он разговаривал.

— Я не помню ее имени,— отозвалась Эллен,— но если вы назовете пару имен тех, с кем он гулял в прошлом году, я, возможно, вспомню.

— Что ж, я скажу вам о тех, про которых я слышала,— миссис Аркетт продолжала механически что-то писать.— У него была Луэлла. Я запомнила это потому, что у моей невестки такое же имя. Потом была...— она задумалась на мгновение,— Барбара. Нет, она была в позапрошлом году. Нет, была Луэлла, это точно. Пока я не могу никого больше припомнить. Но другие были.

Игра продолжалась, и на несколько минут воцарилась тишина.

— Кажется, ее звали Дороти,— подсказала Эллен.

Миссис Аркетт кивнула головой мистеру Фишбеку,

— Дороти? — Она прищурила глаза.— Нет, если ее точно звали Дороти, то у Гордона не было девушки с таким именем. Я уверена в этом. Девушки с таким именем я не знаю.

— Значит, в прошлом году у него не было знакомой по имени Дороти?

Миссис Аркетт уставилась в потолок.

— Я не знаю, я не помню такого имени.

— Может быть, Дотти? — настаивала Эллен.

Миссис Аркетт задумалась, потом неопределенно пожала плечами.

— Ваш ход,— раздраженно напомнил мистер Фиш-бек.

Миссис Аркетт задумалась.

— Я думаю, что в апреле он уже разошелся с этой Дороти,— сказала Эллен.— В апреле он перестал писать о ней. Видно, у него было тогда плохое настроение. С нервами что-то...— Она вопросительно уставилась на миссис Аркетт.

— Только не у Гордона. Он болел в апреле прошлого года, простудился, и я ухаживала за ним.

Мистер Фишбек снова наполнил свой стакан и отхлебнул глоток.

— Вы снова проиграли! — заорал он.— _Х-р-а-м..._

— Как вы сказали? Такого слова нет.— Миссис Аркетт повернулась к Эллен.— Ведь такого слова нет, правда?

— Лучше не спорьте со мной! — крикнул мистер Фишбек.— Я не знаю, что означает это слово, но уверен, что оно существует.— Он повернулся к Эллен.— Я читаю по три книги в неделю, регулярно, как часы.

— Гм, храм! — пробормотала миссис Аркетт,

— Посмотрите в словаре.

— В маленьком словаре нет.

Эллен посмотрела на спорящих.

— У Гордона должен быть словарь,— сказала она и встала.— Я буду рада помочь вам и принесу его сюда, только скажите, как пройти в его комнату.

— Это верно,— согласилась миссис Аркетт.— Вы посидите, дорогая, я сама принесу словарь, Я знаю, где он лежит.

— Можно мне пойти с вами? Я хочу посмотреть комнату Гордона. Он писал о ней много хорошего...

— Пойдемте.— Миссис Аркетт вышла из кухни, и Эллен последовала за ней.

— Я знаю слова гораздо лучше, чем узнаете вы, прожив еще сто лет! — кричал им вдогонку мистер Фишбек.

Миссис Аркетт поднималась наверх по темной лестнице, Эллен шла за ней.

Комната была очень светлая, с бумажными цветами на стенах. Постель с зеленым покрывалом, туалетный столик, легкое кресло, письменный стол... Миссис Аркетт уверенно направилась к стопке книг, лежавших на туалетном столике, достала словарь и стала его просматривать. Эллен подошла поближе, чтобы прочитать названия книг. Может быть, там есть дневник или тетрадь. «Рассказы, получившие премию в 1950 году», «Очерки истории», «Словарь ударений для работников радио», «Забавные глупости», «История американского джаза», «Пути песни», «Элементарная психология», «Три знаменитых детективных романа», «Сокровища американского юмора».

— Боже мой! — воскликнула миссис Аркетт.— Храм—это церковь.— Она захлопнула словарь.— И откуда он выкапывает всякие слова?!

Эллен подошла к столу. Миссис Аркетт положила словарь на место и посмотрела на нее. На столе лежали три конверта.

— Одно из них без обратного адреса, я полагаю, ваше,— проговорила миссис Аркетт.

— Да,— ответила Эллен. Два других письма были из «Ньюс Уика» и из Национальной радиовещательной компании.

Миссис Аркетт направилась к двери.

— Вы идете?

— Да.— И Эллен направилась за ней.

Они вернулись на кухню, где их ждал мистер Фишбек. Увидев миссис Аркетт, он усмехнулся. Она сердито посмотрела на него.

— Это слово означает церковь,— сказала она и опустилась на стул,

Он громко рассмеялся.

— Да замолчите же и играйте! — прикрикнула миссис Аркетт.

Мистер Фишбек уткнулся в бумагу.

Эллен взяла свою сумочку со стула, на котором сидела.

— Я, пожалуй, пойду,— сказала она удрученно.

— Пойдете? — миссис Аркетт высоко подняла брови.

Эллен кивнула.

— Да разве вы не хотите подождать Гордона? — миссис Аркетт взглянула на часы, стоящие на холодильнике у двери.— Сейчас десять минут третьего. Последняя лекция кончается в два часа. С минуты на минуту он будет здесь.

Эллен была потрясена. Миссис Аркетт удивленно смотрела на нее.

— Вы... вы же сказали, мне, что его весь день не будет дома,— пролепетала она наконец.

— Что вы, я вам не говорила ничего подобного! Зачем бы иначе я пригласила вас сюда?

— По телефону...

Челюсть миссис Аркетт отвисла.

— Так это вы звонили? Около часа дня?

Эллен беспомощно кивнула.

— Почему же вы не сказали мне, кто вы? Я думала, что это звонит одна из этих дур. Никто из них не называет своего имени по телефону. А я не подзываю его, даже если он дома. Он так просил. Он..;—Выражение лица миссис Аркетт изменилось. Она подозрительно уставилась на Эллен.— Если вы думали, что его не будет дома весь день, так зачем же вы вообще пришли сюда?

— Я... я хотела повидать вас. Гордон так много писал о вас...

— Зачем вы задавали мне все эти вопросы? — миссис Аркетт встала.

Эллен запахнула пальто. Внезапно миссис Аркетт схватила ее за руку и сжала из всех сил.

— Отпустите меня, пожалуйста. Разрешите мне уйти...

— Почему вы захотели осмотреть его комнату? — Лошадиное лицо миссис Аркетт пылало от злости.— Что вам там понадобилось? Что вы взяли, пока стояли за моей спиной?

— А что можно украсть в комнате собственного кузена? — испуганно спросил мистер Фишбек,

— Кто сказал, что она его кузина?—рявкнула миссис Аркетт.

— Пожалуйста,— умоляла Эллен.— Вы делаете мне больно...

— Я не думаю, что она одна из тех дур, которые все растаскивают на сувениры. Но почему она задавала такие вопросы?

— Я его кузина! — закричала Эллен.— А теперь я хочу уйти. Вы не имеете права держать меня здесь. Я приду позже...

— Вы увидите его сейчас,— крикнула миссис Аркетт.— Вы останетесь здесь до прихода Гордона.— Она посмотрела через плечо Эллен.— Мистер Фишбек, встаньте у двери.

Она подождала, пока тот занял нужную позицию, и отпустила руку Эллен. Потом скрестила руки на груди.

— Мы все разузнаем о вас.

Эллен потерла руку, на которой остались следы пальцев миссис Аркетт. Она посмотрела на мужчину и женщину, которые караулили выходы из кухни. Мистер Фишбек нервничал, миссис Аркетт стояла как скала.

— Вы не имеете права задерживать меня,— протестовала Эллен.— Пропустите.

Никто не двинулся с места.

Они услышали стук входной двери и шаги по лестнице.

— Гордон! — рявкнула миссис Аркетт.— Гордон!

Шаги остановились.

— В чем дело, миссис Аркетт?

Хозяйка вышла в коридор.

Эллен посмотрела на мистера Фишбека.

— Отпустите меня, пожалуйста,— взмолилась она.— Я не сделала ничего плохого.

Он медленно покачал головой.

Она стояла неподвижно, а за спиной слышался возбужденный шепот миссис Аркетт. Послышались приближающиеся шаги.

— Она задавала разные вопросы о девчонках, с которыми вы встречались в прошлом году, а потом хитростью проникла в вашу комнату. Она смотрела ваши книги и письма на столе.— Голос миссис Аркетт был уже совсем рядом.— Вот она!

Эллен повернулась. Миссис Аркетт стояла слева от стола и указывала на нее пальцем. В дверях стоял Гант, высокий парень в светло-голубом пальто. В руке он держал книги. Он внимательно осмотрел ее, потом губы его дрогнули в улыбке. Он вошел в кухню, положил книги на холодильник, не отрывая от нее глаз.

— Ты молодец, кузина Эстер,— проговорил он.—Ты отлично выглядишь.— Он одобрительно оглядел ее. Потом подошел поближе, обнял за плечи и нежно поцеловал в щеку.

Глава 4

— Вы... ты... ты говоришь, что она твоя кузина, Гордон?— миссис Аркетт открыла рот от изумления.

— Миссис Аркетт, дорогая,— проговорил Г ант, обнимая левой рукой Эллен,— мы вместе с ней качались в гамаке и на качелях.— Он похлопал Эллен по плечу.— Правда, Эстер?

Она безумным взглядом уставилась на него, покраснела, рот ее тоже раскрылся. Потом она взглянула на миссис Аркетт. Путь свободен, пальто на ней, сумочка в руке...

Она кинулась бежать к выходу.

— Сбежала!—донесся до нее вопль миссис Аркетт.

— Она единственная психопатка в нашей семье,— заметил Гант.

Эллен с трудом распахнула тяжелую дверь и выскочила на тропинку. Выбежав на улицу, она свернула направо и побежала дальше. О боже! Все испорчено! Горячие слезы покатились из глаз. Большими шагами за ней бежал Гант. Она остановилась.

— Может быть, вы назовете какой-нибудь пароль? — спросил он.— Или вручите мне какую-нибудь таинственную записку? Или скажете, что за вами кто-то следил, а вы выбрали первую попавшуюся дверь, чтобы скрыться. Мне нравятся такие вещи.— Она молчала.—Вы когда-нибудь читали волшебные сказки? Я читал. Старому Симону Теплару всегда попадались красивые женщины со странным поведением. Однажды одна из них приплыла к нему на яхту в середине ночи. Она сказала, что купалась и заблудилась.— Он взял ее за руку.— Кузина Эстер, меня терзает любопытство...

Она вырвала руку. На другой стороне улицы стояло такси. Эллен махнула рукой, и машина начала разворачиваться.

— Это была шутка,— проговорила она,— Простите, но я сделала это на пари,

— То же самое сказала девушка на яхте.— Его лицо стало серьезным.— Шутка шуткой, но к чему все эти расспросы о моих прошлых сердечных делах?

Машина остановилась возле них. Эллен взялась за ручку дверцы, но он снова схватил ее за руку.

— Послушай, кузина, я не ребенок...

— Отпустите, пожалуйста,— простонала она и открыла дверцу.

Шофер выглянул из окна и оценил ситуацию.

— Эй, мистер! — крикнул он. В его голосе звучала угроза.

Гант вздохнул и пропустил ее в машину. Эллен села и захлопнула дверцу. Гант пристально всматривался в ее лицо сквозь стекло, словно собирался запомнить. Эллен отвернулась. Она подождала, пока машина проедет достаточное расстояние, и только тогда сообщила адрес.

Минут десять она сидела и курила в отеле, где зарегистрировалась перед визитом к декану. Губы и руки ее дрожали, она ругала себя за глупость. Кузина Эстер! Она действительно все испортила! И вернулась ни с чем. Она не знала, тот это или не тот человек, которого она ищет. Дальнейший расспрос хозяйки невозможен. Если проверка Поуэлла покажет, что он не тот, кто ей нужен, значит, этим человеком окажется Гант. Тогда она вернется в Колдуэлл, потому что, если (опять это «если») Гант убил Дороти, то он будет настороже, зная Эллен в лицо и догадываясь, зачем она задавала свои вопросы. Настороженный убийца готов еще раз совершить убийство. Ей не стоит рисковать нарваться на него еще раз, особенно теперь, когда он видел ее. Лучше жить с сомнениями, чем умереть с уверенностью. Единственный ее путь—в полицию, но пока у нее не будет ничего определенного, разговор «о чем-то старом и о чем-то новом» ничего не даст, они вежливо выпроводят ее.

О, у нее было такое славное начало!

Комната в отеле, выкрашенная в бежевый цвет, с грубой обстановкой мало чем напоминала жилую. Лишь кусок мыла в ванной свидетельствовал о том, что здесь кто-то есть. Да еще чемодан с наклейкой Колдуэлла, который стоял около двухспальной кровати, указывал на это.

Повесив пальто в гардероб, Эллен присела к столу у окна. Она достала из сумки авторучку и письмо к Баду.

Стоит ли писать о разговоре с деканом и сообщать о фиаско, которое она потерпела с Гантом? Нет, если Дуайт Ноуэлл окажется тем, кто ей нужен, тогда инцидент с Гантом не будет иметь никакого значения. Это, должно быть, Поуэлл. Гант не может быть тем человеком, уверяла она себя. С такой легкостью поддержал разговор... Но что он сказал? «Я не ребенок...»

В дверь постучали. Она вскочила:

— Кто там?

— Полотенца,— ответил высокий женский голос.

Эллен подошла к двери.

— Я не одета,— сказала она.— Может быть, вы оставите их за дверью?

— Хорошо,— услышала она в ответ.

Минуты две она стояла молча, прислушиваясь к шагам, потом услышала, как хлопнула дверь лифта. Она улыбнулась, ругая себя за испуг, и открыла дверь.

Прислонившись спиной к косяку и подпирая рукой свою белокурую голову, перед ней стоял Г ант.

— Привет, кузина Эстер,— улыбнулся он.— Я, кажется, уже говорил о своем любопытстве.— Она попыталась захлопнуть дверь, но он подставил ногу.— Я тоже решил пошутить, взял и последовал за вашим такси.— Он изобразил в воздухе зигзаг.— Шофер помог мне догнать вас, я сказал ему, что вы удрали из моей постели.

— Убирайтесь! — прошипела она.— Иначе я вызову управляющего.

— Послушайте, Эстер,— проговорил он серьезно, улыбка исчезла с его лица,— Я думаю, что вас могут арестовать за неофициальное проникновение в мой дом под вымышленным именем. Может быть, вы пригласите меня войти и поговорите со мной? Если вас пугает, что подумает об этом коридорный, вы можете оставить дверь открытой.— Он мягко шагнул вперед, заставляя Эллен отступить. Он с разочарованием осмотрел ее.

— Я не одета,— смутилась Эллен.

— Я это уже слышал и вижу,— ответил Гант.— Вы обманщица.— Он вошел в комнату и уселся на край постели.— Ради бога, не кричите. Я вас не съем.

— Что вам нужно?

— Объяснения.

Она закрыла дверь, но осталась стоять возле нее, будто это она была у него в гостях, а не наоборот.

— Все это очень просто,— начала она.— Я слушала вас по радио..,

Он посмотрел на ее чемодан.

— В Висконсине?

— Это всего сто миль отсюда. Мы слушаем ваши передачи.

— Продолжайте.

— Я часто слушала вас, и мне понравилась ваша передача. Я приехала в Блю Ривер и решила познакомиться с вами.

— А когда увидели меня, то убежали.

— А что бы вы сделали на моем месте? Я не предполагала, что все так получится. Я назвалась вашей кузиной, потому что хотела узнать, что вы за человек... какие девушки вам нравятся...

Он задумчиво потер щеку и встал.

— Где вы узнали мой телефон?

— В студенческом справочнике.

Он снова посмотрел на чемодан.

— Если вы из Колдуэлла, то откуда у вас стоддардский справочник?

— Я взяла его здесь у одной девушки.

— У кого?

— У Аннабеллы Кох. Она моя подруга.

— У Аннабеллы...— Он узнал это имя и недоверчиво посмотрел на нее.

Она опустила голову.

— Я знаю, что это безумие, но мне понравилась ваша передача.

Когда она подняла голову, он уже стоял у окна.

— Все это глупость и идиотизм...— начал он и внезапно направился к ней. Потом остановился. Она отвернулась. Гант подошел к окну и повернулся к ней спиной.— Хорошо, Эстер.— Она смотрела на него.— Это очень лестное объяснение.— Он повернулся к ней, засунув руки в карманы.— Я надолго запомню это.— Он пристально посмотрел на открытую дверь ванной.— Разрешите мне воспользоваться вашей ванной? — И прежде чем она успела ответить, шагнул в ванную и заперся там.

Эллен изумленно уставилась на дверь. Поверил он или нет? Она глубоко вздохнула и подошла к столу, достала из сумочки сигареты. Руки у нее дрожали, и она Смогла прикурить лишь с третьей спички. Закурив сигарету, она задумчиво посмотрела в окно, провела рукой по столу и нащупала свою авторучку. Письма не было. Испуганно осмотрела она стол: да, действительно, письма не было. Письмо к Баду исчезло! Гант был около стола. Он смотрел в окно, а потом сунул руки в карманы!

Она кинулась к двери в ванную.

— Отдайте письмо! Отдайте письмо!

— Мое любопытство разгорается еще больше, когда липовая кузина рассказывает липовые истории,— ответил голос из ванной.

Она прислонилась к входной двери и смотрела на ванную. Дверь в комнату она открыла. Коридорный спросил, не нужна ли ей его помощь. Она покачала головой.

Наконец Гант вышел. В руке он держал конверт, в котором лежало аккуратно свернутое письмо. Он положил конверт на стол.

— М-да,— произнес он и посмотрел на нее. Потом неловко улыбнулся.— Да, как сказала бабушка, когда кто-то спросил по телефону Лану Тэрнер: «Мальчик, ты ошибся номером».

Эллен не двигалась.

— Послушайте,— продолжал он,— я даже не знал ее. Раз или два я здоровался с ней. В группе есть другие блондины. Я даже не знал ее имени, пока не увидел в газете фото. На лекциях нас всегда называли по номерам мест, а не по фамилиям. Никто никогда не проверял нас. Я даже не знал ее имени.

Эллен не двигалась.

Он подошел к столу, на котором лежала библия. Положив правую руку на библию, он громко произнес:

— Я клянусь на этой библии, что никогда не имел дела с вашей сестрой и не сказал с ней и двух слов, пока она была жива.— Он отложил библию,— Вас это устраивает?

— Если Дороти была убита,— проговорила Эллен,— то человек, который это сделал, поклянется и на дюжине библий. А если она поверила ему, что он ее любит, то он был, ко всему прочему, еще и хорошим актером,

Гант на секунду закрыл глаза, сжал кулаки.

— Хорошо, я спокойно уйду.

— Я рада, что вы считаете это шуткой.

— Простите,— спросил он серьезно.— Но какого черта вы решили, что я замешан в...

— Вам лучше уйти,— сказала Эллен.

— В группе есть еще блондины,— настаивал он.— Гарри Грант, например, высокий, худой..,

— Дуайт Поуэлл?

— Это он! — Гант посмотрел на нее.—Он есть в вашем списке?

Мгновение она колебалась, потом кивнула.

— Вы увидите, что это он! —Он направился к двери. Эллен отступила в коридор.— Если вы захотите увидеть меня, позвоните как Эстер, но мне вы должны назвать ваше имя.

— Эллен.

Гант вышел в коридор.

— Что вы собираетесь теперь делать?

— Я не знаю,— нерешительно проговорила она.

— Если вы хотите навестить Тоуэлла, не повторяйте той глупости, что произошла сегодня у меня. Он может оказаться не дураком.

Эллен кивнула.

Он с ног до головы осмотрел ее.

— Ну и задачка для девушки,— пробормотал он.— Никогда бы не подумал, что такое бывает.— Он пошел к выходу, но тут же обернулся.— А вам не нужен Ватсон?

— Нет, спасибо,— поблагодарила она.— Простите, но...

Он пожал плечами и улыбнулся.

— Я понимаю, что у меня нет верительных грамот. Хорошо, желаю вам удачи.— Он повернулся и медленно пошел по коридору.

Эллен вернулась в свою комнату и закрыла дверь.

«...Сейчас 7.30, Бад, и я расположилась в уютной комнате отеля „Нью-Вашинггон-Хауз“. Я только что пообедала и собираюсь принять ванну и отдохнуть.

Полдня я провела в приемной декана. Попав к нему, я придумала историю о неоплаченном долге Дороти, которая заняла большую сумму денег у красивого блондина. После долгих обсуждений и разглядывания фотографий, мы остановились на одном. Этот человек Дуайт Поуэлл из 1520-го дома по Западной Тридцать третьей улице. Там завтра откроется охотничий сезон.

Неплохо для начала? Никогда нельзя недооценивать женщин!

Любящая тебя Эллен».

В восемь часов она включила радио и услышала голос Ганта.

— Начинаем передачу для студентов. Первая песня исполняется для мисс Эстер Холмс из Висконсина...

Музыкальное вступление, потом приятный голос задел песню... Эллен улыбнулась. Она разделась и пошла в ванную, В тишине громко звучала песня.

Глава 5

— Хелло? — голос принадлежал женщине.

— ^(елло,— отозвалась Эллен,— Дуайт Поуэлл дома?

— Его нет.

— А вы не знаете, когда он вернется?

— Не могу вам сказать точно. Я знаю, что он работает у Фолджера после лекций, но не знаю, в какое время.

— Вы его хозяйка?

— Нет, я ее сноха. Миссис Хониг уехала в Айову. На прошлой неделе она порезала ногу, а теперь началось заражение. Мой муж повез ее в город.

— О, простите...

— Если вы хотите что-нибудь передать Дуайту, то я могу это сделать.

— Нет, спасибо. Я увижусь с ним на лекциях. Ничего важного.

— Хорошо, до свидания.

— До свидания.

Эллен повесила трубку. Она определенно не имела желания разговаривать с хозяйкой. Она уже была более или менее убеждена, что Поуэлл тот человек, который обманул Дороти. Разговор с хозяйкой будет чисто формальным. Проверку легко устроить через друзей Поуэл-ла и все узнать от них. Или от самого Поуэлла.

Ей захотелось увидеть место его работы. Фолджер. Это должно быть рядом с университетом, раз он работает в свободное между лекциями время...

Она раскрыла телефонный справочник и стала просматривать его на букве «Ф».

Так, Фолджер, аптека, 1448, Университетская улица, телефон 2-38-00.

Эта улица находилась между ^Тридцать восьмой и Тридцать девятой улицами, неподалеку от университетского городка. «Аптека Фолджера», а чуть ниже написано: «По рецептам». Эллен некоторое время постояла перед стеклянной дверью, поправила челку и вошла в аптеку.

За прилавком стоял Дуайт Поуэлл. На нем была белая куртка и белая шапочка, из-под которой выбивались красивые вьющиеся белокурые волосы. Он носил усы. Лицо с квадратной челюстью было худым. Судя по его виду и фотокарточке, он снимался давно. Поуэлл стоял за прилавком и доставал из большой коробки какие-то коробочки поменьше. Глядя на его поджатые губы, можно было догадаться, что ему не нравится эта работа.

Эллен подошла к дальнему концу прилавка. Все вокруг было отделано мрамором и зеркалами. За несколькими столиками сидели люди и ели мороженое. Проходя мимо Поуэлла, Эллен заметила, что он отложил коробку и стал раскладывать мороженое. Она прошла к пустому столику, сняла пальто и положила его на свободный стул, села и положила руки на холодный мрамор. Она оглядела себя в ближайшем зеркале и заметила, что ее руки дрожат.

В проходе между столиками показался Поуэлл. Он поставил перед ней стакан воды и положил салфетку. Их глаза встретились.

— Да, мисс? — произнес он низким голосом. Их глаза снова встретились. У него были глубокие голубые глаза. Она отвела взгляд.

— Сыр,— попросила она и снова встретила его взгляд.— И кофе.

— Сыр и кофе,— повторил он и улыбнулся. Улыбка с его лица исчезла очень быстро, будто лицевые мускулы не привыкли к такой работе.

Он подошел к стене под зеркалом, открыл дверцу и достал сыр. Потом взял ноле и стал его резать, укладывая на бумажную тарелку. Она наблюдала за ним в зеркале. Он поймал ее взгляд и снова улыбнулся. Она тоже слабо улыбнулась ему. Он принес ей сыр.

— Кофе сейчас или позже?

— Сейчас, пожалуйста.

Он ушел за прилавок и вскоре вернулся с чашкой кофе.

— Вы учитесь в Стоддарде? — поинтересовался он.

— Нет.

Он поставил перед ней чашку с кофе.

— А вы?

Он кивнул. За прилавком зазвенел звонок. Поуэлл быстро пошел туда. На лице его застыло прежнее выражение.

Через минуту он вернулся и снова подошел к стене. Их взгляды опять встретились в зеркале.

— Вы недавно здесь? — спросил он.

— Да. Я только что приехала.

— Остановились здесь или проездом?

— Остановилась. Может быть, найду работу.

— Какую?

— Секретарскую.

— Это вы легко найдете.

— Посмотрим,

Пауза.

— Вы откуда?

— Из Де-Мойна.

— Там гораздо легче найти работу, чем здесь,

Она покачала головой.

— Все девушки едут в Де-Мойн в поисках работы,

— У вас здесь родственники?

— Не знаю здесь ни души, кроме женщины в бюро по найму.

— Черт возьми,— пробормотал он,— может быть, вам нравится моя работа? — Он ушел.

Через несколько минут он снова вернулся.

— Как сыр?

— Прекрасный.

— Хотите еще что-нибудь? Кофе?

— Нет, спасибо.

Он стал чистить полку стенного шкафа. Она была совершенно чистая, но ему надо было что-то делать. Он наблюдал за Эллен в зеркале. Она вытерла губы салфеткой.

— Счет, пожалуйста.

Он достал маленький блокнот и карандаш. Склонившись над столом, начал писать.

— Послушайте, давайте сходим вечером в кино? Вы видели «Последний горизонт»?

— Я...

— Вы же говорили, что никого не знаете в городе.

Она задумалась.

— Хорошо,— наконец согласилась она.

Он посмотрел на нее и улыбнулся. Впервые, кажется, его улыбка была естественной.

— Отлично. Где я вас встречу?

— В вестибюле «Нью-Вашингтон-Хауз»,

— В восемь часов вас устроит? — Он вырвал счет из блокнота.— Меня зовут Дуайт. Как Эйзенхауэра.— Он выжидающе посмотрел на нее.

— А я Эвелина Киттеридж.

— О! — Он улыбнулся. Она немного смутилась. Что-то промелькнуло в лице Поуэлла. Удивление? Воспоминание?

— В чем дело? Почему вы так странно посмотрели на меня?.

— Ваша улыбка...— Он смутился.— Точно такая же, как у девушки, которую я когда-то знал.

После паузы Эллен проговорила:

— Джоан Бэкон, или Баскомб, или что-то в этом роде. Я всего два дня в городе, и уже двое говорили мне, что я похожа на эту Джоан...

— Нет,— ответил Поуэлл.— Эту девушку звали Дороти.— Он протянул ей чек.— Завтрак за мной,

Эллен встала и надела пальто.

— Так в восемь часов в вестибюле?

— Да,— она улыбнулась. Она разгадала ход его мыслей. Незнакомка, никого в городе нет. Остановилась в отеле. Она взяла сумочку.

— До встречи, Эвелина.

— До встречи, Дуайт.

Она медленно направилась к выходу. У выхода она обернулась. Он махнул ей рукой и улыбнулся. Она в ответ тоже махнула рукой.

На улице она почувствовала, что у нее дрожат ноги.

Глава 6

Эллен вышла в вестибюль в половине восьмого, чтобы у Поуэлла не было повода интересоваться у клерка, в каком номере остановилась мисс Киттеридж. Он явился без пяти восемь. Губы его расползлись в улыбке. (Незнакомка в городе, легкая победа.) Он выяснил, что «Последний горизонт» начинается в восемь часов десять минут, поэтому они взяли такси, хотя до кинотеатра было всего пять кварталов. На полдороги Поуэлл осторожно положил руку ей на плечо. Эллен ничего не сказала, ко покосилась на руку, которая ласкала Дороти...

Здание муниципалитета находилось в трех кварталах от кинотеатра «Парамаунт» и менее чем в двух кварталах от отеля. На обратном пути в отель они проезжали мимо него. На верхних этажах здания было освещено несколько окон.

— Это самое высокое здание в городе? — спросила Эллен.

— Да,— ответил он, глядя прямо перед собой.

— Сколько этажей?

— Четырнадцать.— Направление его взгляда не изменилось.

Эллен подумала:

«Когда вы задаете человеку вопрос о количестве этажей в здании, он инстинктивно смотрит в ту же сторону, даже если знает ответ. Если у него, конечно, есть причина не смотреть, тогда он не смотрит».

Они сидели в кабинете в ресторане отеля и пили виски. Эллен слушала медленную речь Поуэлла. Некоторая напряженность, возникшая возле муниципалитета, теперь спала, и он стал более разговорчивым.

Они разговаривали о работе. Ноуэллу она не нравилась. Он работал уже два месяца и собирался бросить ее, как только подвернется что-нибудь получше. Он копил деньги для летнего путешествия в Европу.

Что он изучал? Главным предметом был английский язык. Что он собирается делать? Он еще не знает. Работать в рекламе или в издательстве. Его планы на будущее очень расплывчаты.

Они разговаривали о других девушках.

— Меня тошнит от наших девчонок,— сказал он.— Незрелые. Они все принимают слишком всерьез.

Эллен подумала, что это начало линии, которая должна потянуться к постели. «В вас слишком много секса. Поскольку мы любим друг друга, то почему бы нам не переспать»? Обычно бывает так. Хотя пока не похоже на это. Казалось, его что-то беспокоит. Он тщательно взвешивал свои слова, несмотря на то что они выпили уже по три порции.

— Вам вешаются на шею, а вы не знаете, как отвязаться.— Он стиснул руки.— И еще всякие неприятности.

Эллен прикрыла глаза, руки ее вспотели.

— Трудно избавиться от жалости к таким людям,— продолжал он,— но сначала надо подумать о себе.

— О каких людях вы говорите? — спросила Эллен, не открывая глаз.

— О людях, которые кидаются на других,— Он постучал пальцами по столу. Эллен открыла глаза. Он закурил и улыбнулся: — Нельзя пить много виски.— Его рука, в которой он держал спичку, дрожала.— Поговорим лучше о вас.

Она рассказала о школе секретарей, которую якобы закончила в Де-Мойне.

— Слушайте, пойдемте отсюда,— предложил Поуэлл, когда она закончила свой рассказ.

— Вы предлагаете пойти в другое место? — спросила Эллен.

— Если хотите,— ответил он без всякого энтузиазма.

Эллен встала.

— Если вы не возражаете, я лучше пойду к себе. Я сегодня очень рано встала.

— Хорошо,— согласился Поуэлл.— Я провожу вас до двери.— Он слегка улыбнулся.

Она стояла спиной к двери в свою комнату, держа в руке ключ.

Он обнял ее, и его губы потянулись к ее губам. Она немного отстранилась, и его поцелуй пришелся в щеку.

— Не стесняйся,— решительно проговорил он. Взял ее лицо в руки и крепко поцеловал в губы.— Давай зайдем к тебе и выкурим по сигарете.

Она покачала головой.

— Эвви...— Он положил руки ей на плечи.

Она снова покачала головой.

— Честно говоря, я смертельно устала.

Это был отказ, но ее тон подсказал ему, что на следующую ночь ему может повезти. Он опять поцеловал ее. Она сняла его руки со своих плеч.

— Кто-нибудь может...

Он снова положил руки ей на плечи и улыбнулся.

Она тоже улыбнулась ему, стараясь, чтобы ее улыбка походила на утреннюю. Это помогло. Лицо его изменилось, будто у него задели нерв. Он обнял ее и спрятал подбородок на ее плече, как бы боясь встретить ее улыбку.

— Я опять напомнила тебе эту девушку? — спросила она. И добавила: — Держу пари, что вы только раз встретились с ней и расстались.

— Нет,— сказал он.— Я долго гулял с ней.— Он посмотрел на нее.— Кто тебе сказал, что я собираюсь расстаться с тобой?

— Никто.

— Что ты делаешь завтра вечером?

— Ничего.

— Значит, в то же время и на том же месте?

— Если хочешь.

Он поцеловал ее в щеку и снова спрятал лицо у нее на плече.

— Что же случилось? — спросила она.

— Ты о чем? — удивился он.

Он говорил ей прямо в висок.

— О той девушке. Почему вы перестали встречаться с ней? — Она пыталась говорить легко и свободно.— Может быть, я смогу избежать ее ошибок.

— О! — Пауза.— Мы были слишком разными. Она была совсем незрелой.— Он глубоко вздохнул.

— Я думаю, мне лучше...

Он долго целовал ее. Эллен закрыла глаза. Ей было неприятно. Она вырвалась из его объятий и вставила ключ в замочную скважину, не глядя на него.

— Завтра в восемь,— повторил он.— До свидания.

— До свидания.— Она улыбнулась и вошла в комнату.

Некоторое время она неподвижно сидела на постели. Вдруг зазвонил телефон. Это был Гант,

— Поздно же вы гуляете!

Она вздохнула.

— Вам легко говорить.

— Не сердитесь, я шучу. Я просто решил узнать, не снято ли с меня подозрение?

— Да. Поуэлл знал ее. И я была права, это не самоубийство. Я знаю это. Он говорил о девушках, которые вешаются на шею, что с ними трудно разделаться.

— Боже, такая эффективность изумляет меня. От кого вы получили эту информацию?

— От него.

— Что?

— Я была в аптеке, где он работает. Я — Эвелина Киттеридж, безработный секретарь из Де-Мойна. Я только что провела с ним вечер.

Гант долго молчал.

— Скажите же мне,— наконец устало произнес он,— когда вы намерены вырвать у него письменное признание?

Она рассказала Ганту о разговоре с Поуэллом возле здания муниципалитета, о беседе за- выпивкой.

— Послушайте, Эллен,— озабоченнопроговорил

Гант,— мне не нравится все это.

— Почему? Пока он считает меня Эвелиной Кит...

— Откуда вы это знаете? А что, если Дороти показывала ему ваше фото?

— У нее была одна фотокарточка, где мы сняты втроем и наши лица в тени. Если даже он и видел ее, прошел уже год. Он не сможет узнать меня. Кроме того, если бы он подозревал, кто я, то не стал бы так со мной разговаривать.

— Да, я думаю, не стал бы,— неохотно согласился Гант.— Что вы собираетесь делать дальше?

— Днем я пойду в библиотеку и прочту все, что писали газеты о смерти Дороти. Там должны быть какие-нибудь подробности о ее одежде, кроме упоминания цвета шляпки и перчаток. Вечером у меня будет еще одно свидание. Если мне удастся заставить его заговорить о ее «самоубийстве», возможно, он и проговорится о каких-либо деталях, которые не должен был бы знать, если не был тогда с ней.

— Это не может служить веским доказательством,— сказал Гант.— Он мог быть в том же здании в то время или мог увидеть ее...

— Мне не нужно веского доказательства. Все, что мне нужно, это помешать полиции утверждать, что у меня разыгралось воображение. Если я смогу доказать, что он был где-то возле нее в тот день, это прозвучит убедительно и заставит полицию шевелиться.

— Ну хорошо, но скажите мне, как вы собираетесь заставить его говорить о таких вещах, не вызывая его подозрений? Ведь не идиот же он!

— Я просто попытаюсь. А что еще я могу сделать?

Гант на мгновение задумался.

— Знаете, у меня есть молоток, мы можем трахнуть его по голове,' затащить на место преступления и заставить поклясться.

— Видите ли,— начала Эллен,— другого пути нет...

Голос ее внезапно оборвался.

— Хелло?

— Да, да.

— Что случилось? Я думал, нас прервали.

— Просто я задумалась.

— О! Послушайте, Эллен, вам надо быть поосторожнее. И если это возможно, то позвоните мне завтра вечером, чтобы я знал, куда вы собираетесь пойти.

— Зачем?

— Чтобы быть уверенным в вашей безопасности.

— Он считает, что я — Эвелина Киттеридж.

— Хорошо, но все равно позвоните мне. Это не повредит, кроме того, мои волосы легко могут поседеть.

— Хорошо.

— Доброй ночи, Эллен.

— Доброй ночи, Гордон.

Она положила трубку и осталась сидеть на постели, сжав губы и сцепив пальцы, что она делала всегда, когда задумывалась о чем-то.

Глава 7

Эллен громко защелкнула свою сумочку и с улыбкой смотрела на приближающегося ГТоуэлла. На нем было серое пальто и костюм цвета морской волны. На лице была та же улыбка, что и вчера вечером.

— Привет,—проговорил он и сел рядом с ней на диван в вестибюле.— Ты определенно не заставляешь себя ждать.

— Другие поступают так же.

Он улыбнулся еще шире.

— Как твоя охота за работой?

— Довольно неплохо. Кажется, я что-то получу. У, адвоката.

— Отлично. Тогда ты останешься здесь?

— Возможно.

— Отлично.— Он взглянул на часы.— Нам лучше идти. Я сейчас шел сюда и видел, как все спешат на танцы...

— О-о-о! — жалобно протянула она.

— В чем дело?

Она смущенно улыбнулась.

— Сначала мне надо выполнить одно поручение. Поручение этого адвоката. Мне надо отнести ему письмо. Рекомендацию.— Она похлопала по сумке.

— Я не знал, что секретари нуждаются в рекомендациях. Я думал, что они только испытывают вас на умение печатать и стенографировать и еще что-нибудь.

— Да, но я призналась, что у меня есть письмо от моего последнего хозяина, и он сказал, что будет рад посмотреть его. Он будет у себя до половины девятого.— Она вздохнула.— Мне очень жаль, -

— Мне тоже.

Эллен дотронулась до его руки.

— Я быстро вернусь,— пообещала она,— и мы сможем пойти в другое место, не обязательно на танцы. Выпьем...

— Отлично,—весело отозвался он. Они встали.— Где этот юрист? — Поуэлл стоял перед ней и держал ее за борта пальто.

— Недалеко отсюда,— сказала Эллен.— В муниципалитете.

Перед входом в здание он остановился. Эллен подошла к двери и оглянулась на него. Он был бледен, но это могло ей и показаться от света, который падал из вестибюля.

— Я подожду тебя внизу, Эвви,— предложил он. Губы его были плотно сжаты.

— Я хочу, чтобы ты пошел со мной,— заговорила она.— Я могла бы принести ему письмо и раньше, но он просил занести его вечером, а мне эю показалось странным. У него какой-то сальный вид.— Она улыбнулась.— Ты будешь защищать меня.

— О! — воскликнул Поуэлл.

Эллен вошла в дверь, и после минутного колебания Поуэлл последовал за ней. Она оглянулась и посмотрела на его лицо. Он дышал открытым ртом, и на его лице застыло какое-то странное выражение.

В огромном мраморном вестибюле было тихо и пусто. Три из четырех лифта были закрыты. Желтый свет из кабины четвертого лифта освещал стены и пол. Они шли бок о бок, и гул их шагов эхом раздавался по вестибюлю.

Высокий негр в униформе читал «Люк». При виде их он поднялся и открыл металлическую дверь лифта.

— Вам какой этаж? — спросил он, зажав журнал под мышкой.

— Четырнадцатый,— ответила Эллен.

Они молча стояли в кабине лифта и смотрели, как загорались цифры на табло, указывая этажи: 7... 8... 9... Поуэлл пальцем поправил свои усы.

На 14-м этаже лифт остановился. Лифтер открыл дверь, и Эллен первая вступила в пустынный коридор. Поуэлл последовал за ней. Позади них с резким лязгом захлопнулась дверь. Послышался шум опускающегося лифта. Эллен свернула направо.

— Нам сюда, комната 1405.

Они шли по коридору. Только над двумя дверьми горели лампочки. Ковер заглушал их шаги.

— Мы недолго,— пробормотала Эллен.— Я только отдам письмо.

— Ты думаешь, тебя возьмут на работу?

— Надеюсь. Это хорошее письмо.

Они дошли до конца коридора и снова свернули направо. Одна йз дверей левой стороны была освещена, и Поуэлл направился к ней.

— Это не та дверь,— проговорила Эллен и направилась к неосвещенной двери с правой стороны. На двери висела табличка: «Фредерик X. Клаузен, юрист». Эллен подергала дверь за ручку, но та не поддавалась.

— Вот это да! — с горечью произнесла она и посмотрела на часы.

— Еще пятнадцать минут до половины девятого. Ведь он говорил, что будет здесь до этого времени. (Секретарь предупредила ее по телефону, что контора закрывается в пять часов.)

— Что дальше?— спросил Поуэлл.

— Пожалуй, я суну письмо под дверь,— сказала Эллен и раскрыла сумочку. Она достала из нее большой белый конверт и авторучку. Положив конверт на сумку, она стала что-то писать.— Очень жаль, что мы не пошли на танцы.

— Это верно,— согласился Поуэлл,— хотя я и сам не очень-то хотел туда идти.— Теперь он дышал нормально.

— Впрочем,— проговорила Эллен,— мне все равно завтра приходить сюда, так что не стоит оставлять тут конверт.— Она убрала авторучку в сумку и посмотрела на конверт. Чернила еще не просохли. Она взяла конверт за угол и начала размахивать им, чтобы чернила побыстрее высохли. Ее взгляд упал на противоположную дверь. На двери была табличка «Лестница». Ее глаза блеснули.— Ты знаешь, что я подумала?

— Что?

— Прежде чем мы вернемся назад и выпьем...

— Что? — он улыбнулся.

Она улыбнулась в ответ, размахивая конвертом,

— Давай поднимемся на крышу.

Он опустил голову, как будто что-то увидел на полу.

— Зачем тебе это? — спросил он.

— А ты не хочешь посмотреть на луну? На звезды? Ночь отличная. Оттуда должно быть _ужасно_ смотреть вниз.

— Я думаю, что мы еще можем успеть на танцы,— заметил он.

— Мы же не сошли с ума, тем более что и тебе не хочется идти туда.— Она сунула конверт в сумочку и резко захлопнула ее.— Идем! — весело проговорила она и направилась к двери на лестницу.— Что с тобой случилось? Куда делась вся твоя вчерашняя романтичность?— Она протянула руку, чтобы схватить его за рукав, но ухватила лишь воздух.

Она толкнула дверь и обернулась, ожидая его.

— Эвви, от высоты у меня кружится голова.—Он с трудом выдавил улыбку.

— А ты не смотри вниз,— легкомысленно произнесла она.— Тебе даже не стоит подходить к краю.

— Дверь, наверное, заперта.

— Не думаю, что есть смысл запирать дверь на крышу.— Она усмехнулась.— Идем! Я же не прошу тебя спускаться в Ниагару в бочке.— Она с улыбкой смотрела на него. Он, как лунатик, направился за ней.

Дверь за ними закрылась. Впереди горела крошечная лампочка. Они прошли восемь шагов, поворот, еще восемь шагов. Перед ними была металлическая дверь с надписью: «Посторонним вход категорически запрещен». Он с каким-то облегчением вслух прочел эту надпись.

— Ерунда,— презрительно отозвалась Эллен и подергала дверь.

— Она, должно быть, заперта,— предположил он.

— Если бы она была заперта,— возразила Эллен, то не было бы смысла в этом предупреждении.— Попробуй ты.

Он легко толкнулся в дверь.

— Не открывается.

— Да ты по-настоящему попробуй.

— Хорошо, хорошо,— проговорил он с какой-то отрешенностью и плечом нажал на дверь. Она чуть поддалась со скрипом. Он толкнул ее еще раз.— Все в порядке, Эвви,— мрачно сказал он.—Любуйся своей великолепной луной.

— Здорово! — воскликнула Эллен. Ему показалось, что ее голос звучал как-то многозначительно. Она подошла к краю крыши и услышала, как позади мягко закрылась дверь. Поуэлл встал рядом с ней.

— Плечо немного ушиб,— смущенно проговорил он.

Перед ними возвышалась радиобашня. В небе ярко мерцали звезды. Красные фонари башни окрашивали все вокруг в розовый цвет. Между красными полосами ровными белыми полосками светила луна. Эллен искоса посмотрела на профиль Поуэлла. Позади него она разглядела парапет вентиляционной шахты. Она вспомнила фото в газетах. Там крестиком было обозначено место, откуда упала Дороти. Это место было совсем рядом с ними. Внезапно ей показалось, что если она повернет голову, то увидит Дороти... В глаза ей бросился бледный профиль Поуэлла, Она инстинктивно отпрянула назад.

«Все в порядке,— подумала она.— Здесь мне нечего бояться. Здесь я в безопасности, как в отеле. Я Эвелина Киттеридж».

Он уловил ее взгляд.

— Я думал, что ты хочешь полюбоваться луной,— сказал он.

Она посмотрела на него, и у нее внезапно закружилась голова. Звезды расплылись... Она отошла от края и схватилась руками за парапет. Грудь ее тяжело сдавило. «Вот здесь он убил ее. Он выдал себя, этого достаточно, чтобы пойти в полицию. Я в безопасности...» Наконец она пришла в себя. Она посмотрела на раскинувшийся внизу город.

— Дуайт,— тихо позвала она,— иди сюда.

Он повернулся и медленно подошел к парапету, но остановился чуть в стороне.

— Разве здесь не красиво? — Она говорила, не глядя ему в лицо.

— Красиво,— ответил он.

Некоторое время он рассматривал панораму города, а потом медленно повернулся к вентиляционному стволу. Он осторожно подошел к парапету, как будто ноги отказывались держать его. Потом его руки вцепились в холодный камень. Он перегнулся и посмотрел вниз.

Эллен чувствовала его присутствие рядом с собой. Красный свет полосой лежал на его фигуре. Она бесшумно двинулась к нему.

Он смотрел вниз. Где-то там, далеко внизу, светился маленький квадратик.

— Я думала, что у тебя от высоты кружится голова.

Он обернулся. На его лице играли красные и белые полосы. Его губы искривились в нервной усмешке.

— Да, но я не могу не смотреть вниз.— Улыбка исчезла с его губ.— Какая-то пытка, ^то моя черта.

Эллен повернулась спиной к парапету и взглянула на город.

— Может быть, теперь пойдем? — спросил он.

— Мы же только что пришли.— Она прошла мимо труб к западному концу крыши.— Здесь так чудесно! — Поуэлл тоже посмотрел на город, но ничего не сказал.— Ты когда-нибудь был здесь ночью? — спросила она.

— Нет,— ответил он.— Я никогда не был здесь раньше.

Эллен вернулась к парапету и задумчиво посмотрел вокруг.

— В прошлом году,— сказала она,— я, кажется, читала, что отсюда упала девушка.

Внизу зашумел вентилятор.

— Да,— до странности тихим голосом отозвался он.— Эго было самоубийство. Она не упала.

— А-а-а! — протянула она.— Не знаю, как тут можно убиться, если здесь всего два этажа.

Он положил руку на ее плечо.

— Она упала туда, в вентиляционный ствол.

— Да, теперь я вспомнила,— она выпрямилась.— Де-мойнские газеты писали об этом.— Она положила сумочку на парапет и обеими руками вцепилась в него.— Она училась в Стоддарде, не так ли?

— Да.— Он повернулся к городу.— Вон там, видишь, круглое здание? Это обсерватория университета, рядом с ней физический корпус...

— Ты знал ее?

— Почему ты спрашиваешь?

— Я просто подумала, что ты должен знать ее, раз вы учились в одном университете.

— Да,— резко сказал он.— Я знал ее, она была чудесной девушкой. Однако давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Меня потряс этот случай,— продолжала она,— поэтому я и спросила. Все дело в шляпе.

Поуэлл тяжело вздохнул:

— О какой шляпе ты говоришь?

— На ней была красная шляпка с бантом, и я как раз в тот день, когда это случилось, купила себе красную шляпку.

— Кто тебе сказал, что на ней была красная шляпка?— спросил Поуэлл.

— Разве нет? В де-мойнских газетах...

«Скажи, что она была зеленая»,— молила Эллен.

Наступила пауза.

— В нашем «Кларионе» никогда не упоминалась красная шляпка,— отозвался Поуэлл.— Я внимательно прочел все газеты.

— Но если ваши газеты не упоминали о ней, это еще не значит, что шляпки не было.

Он ничего не ответил. Она заметила, что он посмотрел на часы.

— Послушай,— резко проговорил он,— уже без двадцати пяти девять. С меня достаточно этого превосход-його вида,— Он повернулся и направился к лестнице.

Эллен заторопилась за ним.

— Мы еще не можем уйти,— проговорила она.

— Это еще почему?

— Я... я хочу выкурить сигарету.

— А...— Он сунул руку в карман. Рука замерла там.— У меня ничего нет. Пойдем вниз и там купим.

— У меня есть,— она торопливо вернулась к парапету, к тому месту, откуда, как писали газеты, упала Дороти. Она открыла сумочку и улыбнулась Поуэллу,— Мне так хочется покурить здесь.— Он подошел к ней.— Ты закуришь?

Он сердито сжал губы и взял сигарету.

«Это наша последняя встреча,— подумала она.— Он не предложит Эвелине Киттеридж встретиться еще раз».

Она размяла сигарету.

— Это случилось здесь? — она кивнула на парапет.

Его глаза прищурились, губы дрогнули.

— Послушай, Эвви, я же просил тебя не говорить об этом. Ты можешь сделать мне одолжение? — Он сжал губами сигарету.

Она не отрывала глаз от его лица. Она сунула сигарету в рот и начала шарить в сумочке.

— Прости, я не знала, что ты такой обидчивый,— холодно заметила она.

— Неужели ты не можешь понять? Я знал эту девушку!

Она достала спички. Маленький огонек осветил ее лицо. Она поднесла огонек к его сигарете.

— А почему она так поступила? Держу пари, что она была беременна.

Она увидела, что его лицо перекосилось, словно от боли. Он закрыл глаза. Мускулы на его руках напряглись.

«Сейчас последует удар»,— подумала Эллен.

— Хорошо,— сказал он.— Я скажу! Ты знаешь, почему я не хочу говорить об этом? Ты знаешь, почему я не хотел подниматься сюда? Почему я вообще не хотел заходить в это проклятое здание? — Он отшвырнул сигарету.— Потому, что девушка, которая совершила самоубийство, была та самая, о которой я говорил тебе вчера! Что твоя улыбка напоминает ее! — Его глаза впились в ее лицо.— Девушка, которую я...

Слова резко срывались с его губ. Красный свет освещал его искаженное болью лицо. Внезапно он схватил ее за левое запястье и с силой сжал. Сигарета прилипла к ее губам. Сумка выпала из рук. Правой рукой она вцепилась в его волосы. Он попытался оторвать ее руку от волос... Он отпустил ее, но потом стал медленно надвигаться на нее всей своей крупной фигурой.

— Что ты делаешь? — закричала она.— Что ты делаешь?

Он отступил, пытаясь овладеть собой. Она нагнулась за сумкой. Выпрямившись, она увидела, что он держит в руке какой-то предмет.

Потом она поняла — это ее спички. И такая отчетливая надпись: «Эллен Кингшип».

Ее охватил страх. Она закрыла глаза и почувствовала, как к горлу подкатывает комок. В животе какая-то слабость. Она пошатнулась и прислонилась спиной к парапету.

Глава 8

— Ее сестра,— пробормотал он неуверенно.— Ее сестра.

Она открыла глаза. Он отрешенно смотрел на спички.

— Что это? — спросил он мрачно. Неожиданно он швырнул спички к ее ногам и закричал во весь голос: — Что тебе нужно от меня?

— Ничего, ничего,— быстро проговорила она.— Ничего.

Она с отчаянием смотрела на него. Он стоял перед ней. Если бы только ей удалось проскользнуть мимо! Она начала потихоньку двигаться влево, прижимаясь к парапету. Он вытер лоб.

— Ты привела меня сюда и стала задавать вопросы о ней.— Теперь в его голосе звучала мольба,— Что тебе нужно от меня?

— Ничего, ничего...

Еще шаг в сторону.

— Тогда зачем ты сделала это?!

Он шагнул к ней.

— Стой! — закричала она.

Он остановился.

— Если со мной что-нибудь случится,— заговорила она, пытаясь говорить медленно,— то есть человек, который знает о тебе все. Он знает, что я сегодня встретилась с тобой, и знает о тебе все, так что если со мной что-нибудь случится...

— Случится? — Он нахмурился.— О чем ты говоришь?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Если я вдруг упаду...

— Упадешь? — Он недоверчиво посмотрел на нее.— Ты думаешь, что я... О Иисус! Да ты с ума сошла!

Она снова медленно двинулась вдоль парапета. Он так же медленно следовал за ней.

— Что ты имела в виду, говоря, что он знает все обо мне? Что знает?

— Все,— сказала Эллен.— Все. И он ждет внизу. Если я через пять минут не выйду отсюда, он вызовет полицию.

Он снова потер лоб.

— Разве я тебе препятствую? — простонал он.— Ты хочешь спуститься вниз? Ты хочешь уйти? Ну иди! — Он отошел в сторону, открывая ей путь к лестнице.— Иди!

Эллен медленно пошла к лестнице, ожидая его нападения. Он не двигался.

— Если меня собираются арестовать, то я бы хотел знать, за что? — спросил он.— Или тебе трудно объяснить?

Она не отвечала, пока не ощутила спиной дверь. Тогда только она ответила:

— Я знала, что ты хороший актер, раз Дороти поверила, что ты собираешься жениться на ней.

— Что? — В его голосе прозвучало глубокое, болезненное удивление.— Послушай, я никогда не говорил ничего, что могло бы заставить ее верить, будто я хочу жениться на ней. Это была ее идея.

— Ты лжешь,— с ненавистью проговорила она.— Грязный лжец! — Она открыла дверь и переступила через порог.

— Подожди! — Он медленно отошел от парапета и остановился в двадцати футах от нее. Она держалась за дверь, готовая в любую минуту убежать.— Ради бога, объясни, о чем ты говоришь? Ну, пожалуйста!

— Ты думаешь, что мы не знаем...

— Иесус! — в бешенстве прошептал он.

— Хорошо.— Она пристально посмотрела на него.— Я скажу тебе. Во-первых, она была беременна. Во-вторых, ты не хотел...

— _Беременна?_ — Он шагнул вперед.— Дороти была беременна? Поэтому она сделала это? Поэтому она покончила с собой?

— Она не покончила с собой,— закричала Эллен.— Ты убил ее! —Она хлопнула дверью и побежала.

Она бежала по лестнице и чувствовала, что у нее подкашиваются ноги.

— Эвви! Эллен! Подожди! — услышала она его голос.

К лифту бежать было поздно — он догнал бы ее в коридоре, поэтому она кинулась вниз по лестнице. От крыши до вестибюля было четырнадцать этажей, двадцать восемь пролетов, двадцать семь лестничных площадок. И она пробежала их все, испугав негра, который изумленно уставился на нее. А сверху, ей во след, доносился голос: «Подожди!»

Она выскочила из здания и бросилась бежать по улице.

— Поедем? — предложил таксист.

Но она не ответила и бежала, бежала по улицам чужого города, пока перед ней не оказался вход в отель. Какой-то мужчина услужливо открыл ей дверь.

— Спасибо! — едва дыша, пролепетала она. Теперь она в безопасности. В безопасности в вестибюле отеля, где кругом так много мужчин. Теперь надо позвонить Ганту, он сходит с ней в полицию. Гант — местная знаменитость, и если он явится с ней в полицию, то ее выслушают. Она влетела в телефонную будку и раскрыла телефонную книгу. Гант сейчас на радио. Надо найти его телефон. Так, радио... 5-10-00. Она открыла сумку и достала монету. «Пять и тысяча, пять и тысяча»,— повторяла она. Она оглянулась и увидела Поуэлла.

Он тяжело дышал, лицо его покраснело, белокурые волосы растрепались. Она не испугалась: здесь был свет, здесь были люди.

— На твоем месте я бы убежала отсюда,— с ненавистью прошептала она.

Он печально посмотрел на нее и сказал тихо и нежно:

— Эллен, я любил ее.

— Мне надо позвонить,— сказала она.— Не мешай.

— Я хочу поговорить с тобой,— сказал он умоляюще.— Это правда, что она была беременна?

— Мне надо позвонить.

— Она была беременна?

— Ты же знаешь, что была!

— В газетах не было ни слова об этом! Ничего..,— Внезапно лицо его нахмурилось. Лоб прорезали морщины.— На каком месяце она была?

— Ты уйдешь или нет?

— На каком месяце беременности она была?

— О боже! На втором!

Он с огромным облегчением вздохнул.

— Теперь ты оставишь меня?

— Нет, пока ты не объяснишь мне свое поведение, Эвелина Киттеридж...

Она холодно посмотрела на него.

— Неужели ты действительно думаешь, что я убил ее? — смущенно прошептал он.— Он увидел, что выражение ее лица не изменилось.— Я был в Нью-Йорке! И могу это доказать. Я всю прошлую весну был в Нью-Йорке.

Это потрясло ее, но только на мгновение.

— Я думаю, что если ты захочешь, то сможешь доказать, что был в Египте.

— Иисус! — отчаянно прошептал он.— Да позволь мне пять минут поговорить с тобой! Всего пять минут! — Он огляделся.— Люди обращают на нас внимание. Зайдем на пять минут в бар. Я ничего не сделаю с тобой, если тебя это пугает.

— Что ты сможешь доказать? Если ты не убивал ее и был в Нью-Йорке, тогда почему ты вчера избегал смотреть в сторону муниципалитета? Почему ты не хотел подниматься туда сегодня? Почему ты смотрел вниз в вентиляционный ствол?

Он печально посмотрел на нее.

— Я могу объяснить тебе это,— сказал он медленно.— Только я не знаю, сможешь ли ты понять. Видишь ли,— тихо сказал он,— видишь ли, я чувствую ответственность за ее самоубийство.

Бар был почти пуст. Где-то звенели бокалы, тихо звучала музыка Гершвина. Они сидели напротив друг друга. Эллен держалась настороженно.. Когда им принесли виски, она выпила первая и молча взглянула на Поуэлла. Он начал говорить.

— Я познакомился с ней через пару недель после начала прошлого года. Я имею в виду прошлый учебный год. В сентябре прошлого года. Я видел ее и раньше. Мы вместе слушали лекции по двум предметам. На первом курсе у нас был один общий предмет. Я никогда не разговаривал с ней до этого особенного дня, потому что я обычно сидел в первом или втором ряду, а она всегда сидела в конце, в углу. За ночь до того дня, когда я заговорил с ней, у нас был с ребятами разговор и один из них сказал, что скромны те девушки, которые...— Он помолчал, покрутил пальцами стакан и опустил голову.— С такой скромной девушкой можно приятно провести время. Поэтому, когда я увидел ее на следующий день на своем обычном месте, я вспомнил, что говорил этот парень.

Я заговорил с ней после лекции. Я сказал, что не взял с собой тетрадь, и попросил ее дать мне переписать лекцию. Она согласилась. Мне казалось, что она понимает, что это просто предлог, чтобы заговорить с ней. Она была настолько простодушной, что я почувствовал себя виноватым.

В общем, в субботу вечером мы пошли в кино и прекрасно провели время. Я говорю без задних мыслей. Мы просто прекрасно провели время. На следующей неделе мы снова в субботу пошли в кино. Потом стали встречаться два раза в неделю, три раза, а незадолго до расставания мы встречались каждый день. Поскольку мы знали друг друга, я могу сказать, что она была немного странной. Она не показывала вида на лекциях, что знает меня. А я любил ее.

В начале ноября случилось то, о чем говорил тот парень. Подтвердились его слова о скромных девушках. Во всяком случае, относительно Дороти.— Он честно выдержал взгляд Эллен.— Ты знаешь, о чем я говорю?

— Да,— холодно проговорила она.

— Дьявольски звучит в устах сестры девушки, которую когда-то любил.

— Продолжай.

— Она была прекрасной девушкой,— сказал он, глядя на нее.— Только у нее был... любовный голод. Не половой.— Он опустил глаза.— Она рассказывала мне о доме, о своей матери — о твоей матери,— о том, как она хотела учиться вместе с тобой.

Дрожь пробежала по ее телу, и она попыталась успокоить себя.

— Нам было очень хорошо,— продолжал Поуэлл.— Она любила меня. Я часто держал ее на руках, и она мне улыбалась. Как-то я заметил, что мне нравятся шерстяные носки, и она связала мне сразу три пары.— Он помолчал.— Я тоже любил ее, только по-другому. Это была любовь-жалость. Я очень жалел ее.

В середине декабря она завела разговор о браке. Очень настойчиво. Это было перед рождественскими каникулами, и я оставался в Блю Риверс. Семьи у меня нет, только пара кузин в Чикаго и флотские друзья. Она очень хотела, чтобы я поехал с ней в Нью-Йорк. Познакомиться с семьей. Я отказался, она настаивала. У нас произошел серьезный разговор.

Я сказал, что нам еще рано жениться. Она возражала, что знает многих, кто в двадцать два года уже женаты, и что если меня беспокоит будущее, то ее отец поможет мне устроиться. Этого мне не хотелось. Я был честолюбив. Я собирался совершить революцию в американской рекламе. Она говорила, что мы оба найдем работу после окончания, а я сказал, что она привыкла к богатой жизни и не сможет жить в бедности. Она упрекала меня в том, что я не люблю ее так же сильно, как она любит меня, и в запальчивости я крикнул, что она права. Это, конечно, было важнее всех остальных причин.

Сцена была ужасная. Она кричала и плакала, говорила, что я еще пожалею. В общем, все, что говорят в подобной ситуации девушки. Потом она успокоилась и созналась, что была неправа, что нам надо немного подождать. Но я чувствовал свою вину и понимал, что все идет к разрыву. Я сказал, что нам лучше обо всем поговорить после каникул. Она закричала: «Ты пожалеешь!» — и через два дня уехала в Нью-Йорк.

— В то время у нее было отвратительное настроение,— сказала Эллен.— Она была груба, раздражительна...

Поуэлл перевернул стакан вверх дном.

— После каникул стало еще хуже,— продолжал он.— Я как и прежде сидел на первых рядах и не оборачивался к ней. Мы стали реже видеться, и я решил перевестись в Нью-Йоркский университет.— Он заметил унылый взгляд Эллен.— В чем дело? Ты не веришь мне? Я могу доказать это. Я сохранил переписку с Нью-Йорком и думаю, что смогу найти записку Дороти, которую она написала мне, возвращая браслет, который я подарил ей...

— Я верю,— кивнула Эллен.

Он смущенно посмотрел на нее и продолжал:

— В конце января я уехал, а перед отъездом узнал, что она начала встречаться с другим парнем. Я видел..,

— С другим? — Эллен наклонилась вперед.

— Пару раз я видел их вместе. Я решил, что наше расставание — небольшой удар для нее, и уехал с чистой совестью.

— Кто он? — спросила Эллен.

— Я не знаю. Мне кажется, что мы были вместе на каких-то лекциях. Подожди, я закончу.— Я прочел о ее самоубийстве в нью-йоркских газетах 1 мая. Всего один абзац. Я помчался на Таймс-сквер и достал там «Кларион Леджер». Я прочел все газеты. Я хотел узнать, что она написала тебе в записке, но ее так и не опубликовали. Они так и не сообщили, почему она это сделала.

Ты можешь представить, что я почувствовал? Я не думал, что она сделала это только из-за меня, но все равно я был подавлен.

Из-за этого все пропало, вся моя работа. Я не смог сдавать экзамены и решил в сентябре вернуться в Стоддард.— Он скупо улыбнулся.— И может быть, попробовать покончить с собой, чтобы не чувствовать себя виноватым. Вот почему я боюсь проходить мимо таких мест, как здание муниципалитета. А наверху меня потянуло посмотреть, как она падала...

— Я знаю,— перебила его Эллен.— Мне тоже хотелось посмотреть. Я думаю, что это вполне естественная реакция.

— Нет,— сказал Поуэлл,— ты не знаешь, что значит чувствовать свою _ответственность_.— Он замолчал, увидел улыбку Эллен.— Почему ты улыбаешься?

— Так просто.

— Ладно. Теперь ты сказала мне, что она была на втором месяце беременности. Это уже немного легче. Я думал, что если бы я не уехал, то этого бы не случилось. Но откуда я мог знать, что все обернется таким образом? Это ограничивает ответственность. Иначе можно обвинять кого угодно.— Он посмотрел на Эллен.— Я рад, что ты не пошла в полицию. Понятия не имею, почему ты решила, что это я убил ее.

— Кто-то же убил ее,— сказала она.

Он серьезно посмотрел на нее. Она наклонилась вперед и начала рассказывать Поуэллу о записке, о свидетельстве о рождении и т. д.

Он молча слушал ее.

— Боже мой!—воскликнул он, когда она закончила.— Это не совпадение.

— Ты уверен, что не знаешь этого парня, который был с ней? — спросила она.

— Мне кажется, что он был в одной группе со мной по какому-то предмету. Но видел я их в конце января, когда началась сессия и лекции уже закончились. Поэтому я не уверен, что знаю его. А потом я уехал в Нью-Йорк.

— И не видел его больше?

— Не знаю,— ответил Поуэлл.— Я не уверен. В Стоддарде слишком много студентов.

— И ты абсолютно уверен, что не знаешь его фамилии?

— Сейчас мне трудно ответить, но через час я смогу найти его фамилию.— Поуэлл улыбнулся.— Видишь ли, у меня есть его адрес...

Глава 9

— Я же сказал тебе, что видел их вместе пару раз,— повторил он.— Второй раз я видел их в закусочной напротив городка. Я никогда не ожидал увидеть Дороти там, это место не пользуется особой популярностью. А я туда хожу. Я не видел их, пока не уселся в углу, а потом не захотел уходить, перехватив ее взгляд в зеркале. Я сидел в конце стойки, рядом со мной сидели две девушки, затем Дороти и этот парень. Они выпивали.

Когда она увидела меня в зеркале, то дотронулась до него рукой, желая показать, что у нее уже новый парень. Я почувствовал неловкость за нее. Когда они уходили, она громко сказала, глядя на меня: «Пойдем, мы можем оставить книги у тебя». Я подумал, что она хочет продемонстрировать, что они живут вместе.

Когда они ушли, одна из девушек, сидевших возле меня, стала восхищаться его красотой. Вторая согласилась с ней и добавила что-то вроде: «Так он проводит время весь год. Похоже, что его больше интересуют деньги».

Ну, я подумал, что Дороти ходит с ним мне назло. И я решил последовать за ними.

Они прошли несколько кварталов к северу от городка. Он подошел к одному из домов и позвонил. Ответа не было, тогда он достал из кармана ключ, открыл дверь, и они вошли в дом. Я шел по другой стороне и записал адрес в записную книжку. Я подумал, что позже позвоню сюда и узнаю его имя. У меня мелькнула смутная мысль поговорить с кем-нибудь, кто его знает. Но я не сделал этого. Возвращаясь обратно, я решил, что не стоит расспрашивать о нем. Нельзя же основываться замечаниях одной из девчонок, у которой он, возможно?, сорвал виноград. Потом я подумал, что хуже, чем со мной, Дороти не будет. Я же не знал ничего об их отношениях.

— Но у тебя есть его адрес? — беспокойно спросила Эллен.

— Конечно. Все мои старые записные книжки хранятся в чемодане в моей комнате. Мы можем прямо сейчас пойти туда, если хочешь.

— Да,— быстро согласилась она.— А потом мы позвоним и узнаем, кто он.

— Но, может быть, он не виноват,— засомневался Поуэлл, доставая бумажник.

— Это может быть только он. Не могла она позже этого случая познакомиться с кем-то еще,— Эллен встала.— Я только позвоню по телефону, и мы пойдем.

— Помощнику? Тому, кто ждет внизу и если ты не появишься, то заявит в полицию?

— Да,— улыбнулась она.— Он не ждал внизу, но он действительно существует.

Она вышла в вестибюль и зашла в будку. Опустив монету, она сняла трубку и набрала номер 5-10-00.

— Добрый вечер, радиоцентр слушает,— отозвался приятный женский голос.

— Добрый вечер. Могу я поговорить с Гордоном Гантом?

— Простите, но мистер Гант ведет передачу. Если вы позвоните в десять часов, то застанете его.

— А нельзя ли связаться с ним сейчас?

— Извините, в студии нет телефона и, кроме того, во время прямого эфира всякие посторонние разговоры запрещены.

— А вы не смогли бы передать ему записку?

Женщина с приятным голосом сказала, что будет рада сделать это, и Эллен просила ее записать и передать мистеру Ганту, что она — Эллен Кингшип — уверена, что с Поуэллом все в порядке, что она в десять часов будет у Поуэлла дома и что мистер Гант может позвонить ей туда.

— А номер телефона?

— Черт возьми!—воскликнула Эллен.— Я забыла номер телефона, но у меня есть адрес.— Она торопливо порылась в сумке и достала листок бумаги.— Дом 1520 по Западной Тридцать третьей улице.

Женщина прочла то, что записала.

— Все правильно,— подтвердила Эллен,— Вы уверены, что он получит записку?

— О, конечно,—уверила ее женщина.

— Большое вам спасибо,

Когда Эллен подходила к столу, Поуэлл расплачивался с официантом.

— Кстати,— сказала она, когда официант ушел,— как выглядел этот парень?

— Блондин, высокий,— ответил Поуэлл, убирая бумажник.

— Еще один блондин,— вздохнула Эллен.

— Дороти нравился нордический тип мужчин.

Эллен улыбнулась и стала надевать пальто.

— Наш отец блондин, вернее был блондином, пока не полысел.— Эллен никак не могла попасть в рукав и случайно задела соседний столик.— Простите,— сказала она и посмотрела через плечо. На столе стоял бокал из-под коктейля и лежала долларовая бумажка. Рядом лежала бумажная салфетка, закрученная причудливым образом. Поуэлл помог ей надеть пальто.

— Пошли? — спросил он, надевая свое пальто.

— Пошли,— ответила Эллен.

Было без десяти десять, когда такси остановилось возле дома Поуэлла. На Западной Тридцать третьей улице было тихо. От уличных фонарей, светивших сквозь ветви деревьев, на тротуаре шевелились причудливые тени. Желтые окна домов по обе стороны улицы напоминали флаги.

Эллен и Поуэлл направились к подъезду. Поворот ключа, и Поуэлл отпер дверь. Они вошли в дом. Он прошел вперед и включил свет. Это была очень милая гостиная.

— Ты подожди здесь,— предложил Поуэлл.— Вещи наверху, Моя хозяйка в больнице, и я никого не жду.— Он направился к лестнице, расположенной слева.— Может быть, я задержусь на несколько минут, пока найду записную книжку. На кухне есть кофе. Ты не хочешь заняться им?

— Хорошо,— кивнула Эллен, снимая пальто.

Поуэлл одним прыжком поднялся наверх. Его комната была напротив лестницы. Он вошел, включил свет и сбросил пальто. Справа у окна стояла неприбранная постель. На ней лежала пижама и еще кое-какая одежда. Швырнув пальто сверху, он достал из-под кровати чемодан. Но тут он что-то вспомнил, щелкнул пальцами и подошел к бюро между дверью в чулан и креслом. Он открыл верхний ящик и начал рыться в бумагах, среди которых валялись зажигалки и различные коробки. То, что он искал, он обнаружил в нижнем ящике. Держа бумагу в руке, он подошел к перилам лестницы.

— Эллен! — позвал он.

Эллен была на кухне и зажигала газ.

— Иду! — крикнула она. Она торопливо прошла через столовую в гостиную.— Все?

Поуэлл свесился с перил.

— Нет еще,— ответил он.— Но я подумал, что тебе будет приятно посмотреть на это, чтобы у тебя не было никаких сомнений.— Он спустился к ней и показал бумажку .Это была копия его учебной карточки со штампом Нью-Йоркского университета.— Теперь ты веришь, что я не был здесь?

— Если бы я сомневалась в тебе,— ответила Эллен,— я не пришла бы сюда.

— Тоже верно,— согласился Поуэлл и снова ушел к себе.

Эллен еще раз осмотрела бумажку и обратила внимание на то, что штамп почти не виден. Она положила ее на стол и вернулась на кухню. Это была невыразительная, довольно мрачно обставленная комната. Эллен достала чашки и заметила возле печки приемник. Включив его, она услышала голос Ганта:

— ...хватит политики, и мы лучше перейдем к музыке. Сейчас вы услышите последнюю запись Бадди Кларка «Если это не любовь».

Вернувшись в комнату, Поуэлл принялся рыться в чемодане. Он с недоумением обнаружил, что в чемодане все перевернуто вверх тормашками. «Кто это мог рыться в моих вещах?» Он достал из кармана ключи и проверил их. Все было на месте. В чемодане лежали какие-то книги, бумаги, теннисная ракетка, туфли для гольфа... Внизу он нашел записную книжку и стал ее просматривать. Не та. Их было девять, и все в одинаковых бледно-зеленых переплетах. В седьмой книжке он нашел адрес, записанный карандашом. Он убрал остальные книжки в чемодан и открыл было рот, чтобы издать торжествующий крик для Эллен. Но крика не получилось. Ликующее выражение с его лица тут же исчезло.

Дверь чулана открылась, и оттуда вышел человек в полупальто. Это был высокий блондин. В правой руке, затянутой в перчатку, он держал пистолет.

Глава 10

Он вспотел. Но пот был не холодным. Просто ему было душно стоять в этом маленьком чулане, где так мало воздуха. Кроме того, на нем теплое полупальто. Руки тоже вспотели. Перчатки из коричневой кожи с мехом плотно облегали руки.

Но автоматический пистолет (его вес весь вечер приятно оттягивал карман) был неподвижен. Он отчетливо представлял себе траекторию полета пули. Точка А: стальной ствол; точка В: сердце под карманом костюма, возможно купленного в Айове. Он покосился на свой кольт 45-го калибра, будто хотел убедиться в его существовании, настолько он был легким. Потом шагнул из чулана вперед, как бы продолжая невидимую линию АВ.

«Приятно наблюдать,— подумал он,— как на глазах глупеет лицо мистера Дуайта Поуэлла. Молчит. Не скоро заговорит. Может быть, вообще не заговорит. Может быть, у него начнется...— как это называется? — логорея после бара. Да, это хорошее слово»,

— Держу пари, что ты не знаешь, что означает слово логорея,— произнес он, чувствуя себя очень сильным с пистолетом в руке.

Поуэлл изумленно смотрел на пистолет.

— Ты тот... с Дороти,— проговорил он.

— Это значит, что ты твое получишь. А логорея — это диарея речи. Диарея — понос. Значит, у тебя начнется недержание речи. Впрочем, оно и не начнется. Ты страдаешь им. Я же все слышал в баре.— Он улыбнулся, заметив, что Поуэлл широко раскрыл глаза.— «Я чувствую ответственность за смерть бедной Дороти»,— передразнил он и подошел ближе.— Давай книжку,— приказал он и протянул левую руку.— И не вздумай выкинуть какую-нибудь шутку. ‘

Снизу доносилась мелодия песни.

Он выхватил книжку из руки Поуэлла и отступил назад.

— Мне очень жаль, что ты нашел ее,— сказал он.— Я стоял там и надеялся, что ты ее не найдешь.— Он сунул книжку в карман.

— Ты действительно убил ее? — спросил Поуэлл.

— Говори тише.— Он предупреждающе помахал пистолетом.— Не стоит вмешивать девчонку-детектива, а? — Его раздражало, что Поуэлл так глупо себя ведет.

Может быть, он слишком глуп, чтобы понять...— Может быть, ты еще не понял, что этот пистолет настоящий и громко стреляет.

Поуэлл ничего не ответил. Он продолжал глядеть на пистолет не пристально, а с каким-то отвращением. Как будто впервые увидел божью коровку,

— Послушай, я ведь убью тебя,

Поуэлл молчал.

— Ты же способен анализировать свои чувства... Скажи, что ты чувствуешь сейчас? Твои колени дрожат, не так ли? Холодный пот течет по спине?

— Она думала, что идет туда, чтобы выйти за тебя замуж,— сказал Поуэлл.

— Забудь о ней! Теперь тебе надо заботиться о себе.— «Почему он не дрожит? Наверное, так ничего и не понял...»

— Зачем ты убил ее? Теперь глаза Поуэлла оторвались от пистолета.— Если ты не хотел жениться на ней, ты мог просто бросить ее. Это было бы лучше, чем убивать,

— Заткнись! Не говори о ней! Какое тебе дело? Ты думаешь, что я шучу? Да? Ты думаешь...

Поуэлл бросился вперед.

Прежде чем он успел продвинуться на шесть дюймов, как линия АВ была проведена.

Эллен стояла на кухне, глядя в окно, и слушала передачу, которую вел Гордон Гант. Внезапно окно закрылось и ей показалось, что подул легкий ветерок.

В углу была ниша, и она подошла к ней. Там находилась дверь черного хода. До половины она была застеклена. Эллен увидела, что замок из двери вырван с корнем. «Интересно, знает ли об этом Дуайт,— подумала она.— Не может же он не...»

И тут она услышала выстрел. Он очень громко прозвучал в тихом доме, и от его звука на потолке качнулась лампа. Потом наступила тишина.

— Проверьте часы,— потребовало радио.— Центральное стандартное время —десять часов,

'— Дуайт? :— позвала Эллен.

Ответа не было.

Из гостиной она нерешительно поднялась по лестнице. Не слышно ни звука.

— Дуайт? — В горле у нее пересохло.

Снова молчание. Потом голос проговорил:

— Все в порядке, Эллен. Входи.

Она торопливо шагнула на площадку.

— Сюда,— позвал голос справа. Она медленно вошла в освещенную дверь.

Сперва она увидела Поуэлла, который лежал в середине комнаты на спине. На белой рубашке ярко выделялось красное пятно возле сердца. Она прислонилась к косяку. Потом подняла глаза на человека, который стоял возле Поуэлла, на человека, который держал в руке пистолет.

Глаза ее расширились от ужаса. Губы одеревенели, вопрос, который она собиралась задать, застрял в горле.

Он опустил пистолет.

— Я был в чулане,— сказал он, глядя ей прямо в глаза, отвечая на немой вопрос.— Он открыл чемодан и достал пистолет. Он собирался убить тебя. Я прыгнул на него. Пистолет выстрелил.

— Нет... О, боже!—Она схватилась за голову.— Но как... как ты...

Он убрал пистолет в карман.

— Я сидел в баре позади вас. Я слышал, как он звал тебя сюда. Пока ты разговаривала по телефону, я пробрался в дом

— Он сказал мне, что он...

— Я слышал, что он говорил тебе. Он отличный лжец.

— О боже, я поверила ему... я поверила ему...

— Одно беспокойство с тобой,— улыбнулся он.— Ты всем веришь.

— О боже...— она вздрогнула.

Он подошел к ней, перешагнув через Поуэлла.

— Но я пока не понимаю... Как ты оказался в баре?

— Я ждал тебя в вестибюле и видел, как вы пошли туда. Скрываться было поздно. Ну я и пошел за вами. А что мне оставалось делать?

— Но как,., как...

Он стоял перед ней, положив руки ей на плечи, как солдат, вернувшийся домой.

— Послушай, героиня не должна задавать вопросов спасителю, который вовремя спас ее. Радуйся, что ты дала мне его адрес. Я догадывался, что тебя обманут, и не хотел,-чтобы тебя ухлопали.

Она с облегчением заплакала. Руки в кожаных перчатках нежно прижали ее к груди.

— Все в порядке, Эллен,— ласково проговорил он.— Теперь все в порядке.

Она уткнулась в его грудь.

— О, Бад! — воскликнула она сквозь слезы.— Слава богу, что это ты! Слава богу, что это ты, Бад!

Глава 11

Внизу зазвонил телефон.

— Не отвечай,— предупредил он, когда она рванулась на звонок.

— Я знаю, кто это,— сказала она.

— Нет, не отвечай. Послушай!—Он крепко держал ее за плечи.— Кто-нибудь наверняка слышал выстрел. Возможно, что через несколько минут сюда явится полиция. И репортеры. Неужели ты хочешь, чтобы о тебе писали газеты? Печатали твои фотографии и вспомнили о Дороти...

— Их трудно остановить.

— Внизу у меня стоит машина. Я отвезу тебя в отель.— Он выключил свет.— А сам вернусь сюда. Если полиция не приедет, я вызову их. Репортеры не узнают о тебе, а я откажусь отвечать на вопросы, пока меня не станут допрашивать в полиции. Тебя они допросят позже, но газеты о тебе не узнают.— Он провел ее в коридор.— К тому времени ты успеешь связаться с отцом, а у него достаточно влияния, чтобы заставить газеты и полицию молчать о тебе. Они смогут сообщить, что Поуэлл был пьян и затеял драку со мной или что-то в этом роде.

Телефон перестал звонить.

— Я не уверена, что имею право уехать,— сказала она.

— Почему же? Ведь его убил я, а не ты. И я не собираюсь скрывать, что ты была здесь. Тем более, что мне понадобится, чтобы ты подтвердила мой рассказ. Просто я хочу удержать газеты от болтовни.— Он привел ее в гостиную.— Верь мне, Эллен.— Он погладил ее руку.

Она глубоко вздохнула, как будто вся ответственность свалилась с ее плеч.

— Но ты не вози меня. Я могу взять такси.

— Ну, в это время такси не найдешь, если не заказать по телефону.— Он помог ей надеть пальто.

— А где твоя машина? — машинально спросила она.— И где ты взял ее?

— Одолжил у друга.— Он подал ей сумку. Выключив свет, он вывел ее на улицу,— Пойдем, у нас мало времени,

Он оставил машину на противоположной стороне улицы, в пятидесяти футах от дома. Это был черный бьюик двух- или трехлетней давности. Открыв дверцу, он помог Эллен сесть, а сам обошел машину и сел за руль. Он вставил ключ.

— Ты себя хорошо чувствуешь? — спросил он.

— Да.— В ее голосе звучала усталость.— Только что... он собирался убить меня.— Она вздохнула.— Все-таки я была права насчет Дороти. Я знала, что это не было самоубийством.— Она улыбнулась,— А ты пытался отговорить меня от поездки...

Мотор заработал.

— Да,— подтвердил он,—ты была права.

Она помолчала.

— Во всяком случае, это к лучшему.

— Ты о чем?

— Ты спас мне жизнь. Ты действительно спас мне жизнь. Это плюс в твою пользу, когда ты познакомишься с моим отцом и мы обо всем ему расскажем.

Несколько минут они ехали по Вашингтон-авеню. Она хотела взять его за руку, надеясь, что это не помешает ему править машиной. Она почувствовала под рукой что-то твердое и холодное, но не отдернула руку. Это был пистолет.

— Послушай, Эллен,— сказал он.— Это будет громкое дело.

— Что ты имеешь в виду?

— Меня арестуют за непредумышленное убийство.

— Но ведь ты и на самом деле не собирался убивать его! Ты только хотел отнять у него пистолет.

— Да, но они задержат меня, начнется волокита...— Он бросил на нее быстрый взгляд.— Эллен, когда мы приедем в отель, ты должна собрать свои вещи и уехать. Через пару часов мы сможем быть в Колдуэлле...

— Бад! — Голос ее прозвучал довольно резко.— Мы не должны так поступать!

— Почему? Разве не он убил твою сестру? Он получил то, что заслужил. Зачем нам вмешиваться в...

— Мы не должны этого делать,— запротестовала она.— Допустим, что они дознаются, что это ты убил его. Они никогда не поверят тебе, если ты сейчас убежишь.

— Я не понимаю, как они смогут найти меня,— проговорил он.— Я был в перчатках и не оставил отпечатков пальцев. Меня никто не видел, кроме тебя и его,

— Но _допустим_, что они найдут! Или допусти, что они схватят кого-то другого! Как ты будешь чувствовать себя тогда? — Он молчал.— Как только я вернусь в отель, я позвоню отцу. Я уверена, как только он услышит эту историю, он наймет адвоката и сделает все что нужно. Мне кажется, это будет тяжелое дело. Но удрать...

— Это было глупое предложение,— сказал он.— Я и не ожидал, что ты согласишься.

— Но, Бад, ты же не хочешь поступить так на самом деле?

— Я хотел прибегнуть к этому, только как к последнему средству,— проговорил он. Внезапно он свернул с ярко освещенной Вашингтон-авеню влево и они оказались на какой-то темной улице.

— Почему ты не поехал дальше?

— Так быстрее, и здесь меньше движение.

— Чего я не могу понять,— проговорила она, разминая сигарету,— так это то, почему он ничего не сделал со мной на крыше.— Она удобно прислонилась к Баду и закурила.

— Возможно, ты вела себя подозрительно или он боялся, что лифтер мог запомнить ваши лица.

— Видимо, да. Но разве это не меньший риск, чём тащить меня к себе домой?

— Может быть, он и не собирался убивать тебя в доме. Силой бы затащил в машину и увез куда-нибудь.

— У него не было машины.

— Он мог украсть ее. Украсть машину не так трудно.— При свете фонарей его лицо казалось смертельно бледным.

— Значит, он лгал мне, когда говорил, что любил ее, что был в Нью-Йорке! О боже!—вздохнула она и выбросила сигарету.

— Что? — покосился на нее Бад.

— Он же показывал мне документ. Он был в Нью-Йорке...

— Возможно, это была липа. У него могли быть знакомые в регистратуре, которые выдали ему фальшивый документ.

— Но допустим, что он не липовый. Допустим, что он говорил правду.

— Он собирался убить тебя. Разве это не доказывает, что он тебе лгал?

— Ты уверен, Бад? Может быть, он достал пистолет еще для чего-нибудь? Он говорил о записной книжке?,

— Он стоял у двери с пистолетом.

— О боже, если он действительно убил Дороти...— Она помолчала.— Полиция расследует это дело. Они смогут доказать, что он был в Блю Риверс! Они докажут, что он убил Дороти!

— Да,— подтвердил он.

Она выпрямилась и посмотрела на часы.

— Двадцать пять одиннадцатого,— удивилась она.— Почему мы еще не приехали?

Он не ответил. Она выглянула в окно. Не было видно ни улиц, ни уличных фонарей, ни зданий. Только темное небо и темные поля.

— Бад, мы же выехали за город!

Он не ответил. Машина продолжала мчаться вперед.

— Бад, мы же не туда едем! 

Глава 12

— Что вам от меня нужно? — вежливо спросил начальник полиции Эльдон Чессер. Он лежал на мягкой тахте и смотрел в потолок.

— Догнать машину. Вот и все, о чем я прошу,— сказал Гордон Гант, стоя посреди гостиной.

— Ха,— усмехнулся Чессер.— Ха, ха и ха. Темная машина — это все, что видел сосед. Потом он добавил, что заметил, как мужчина и женщина садились в эту машину. Темная машина с мужчиной и женщиной. Вы знаете, сколько темных машин с мужчинами и женщинами разъезжает по городу? У нас даже не было примет этой девушки, пока вы не влезли в это дело. За это время они могли уехать бог знает куда. Или, наоборот, находятся за два квартала отсюда.

— Так что вы предлагаете делать?

— Ждать. Я предупредил ребят на дорогах или нет? Почему вы не сядете?

— Сяду,— огрызнулся Гант.— Ее обязательно убьют!— Гант помолчал.— В прошлом году убили ее сестру, а теперь убьют и ее.

— Опять вы за свое! — Чессер недовольно поморщился.— Ее сестра покончила жизнь самоубийством.— Он говорил медленно, растягивая слова.— Я своими глазами видел записку. Экспертиза почерка...— Гант нетерпеливо хмыкнул.— А кто убил ее? — спросил Чессер.— Сначала вы сказали, что это Поуэлл, теперь оказывается, это не так, потому что девушка передала вам, что с ним все в порядке, и вы нашли эту бумагу из Нью-Йоркского университета, которая доказывает, что в то время его вообще здесь не было. Если вы подозреваете кого-то, то вопрос: кого? Ответ: никого.

В ее записке сказано, что Поуэлл знает, кто это сделал,— раздраженно ответил Гант.— Убийца мог узнать, что Поуэлл...

— Убийцы не было до сегодняшней ночи,— спокойно возразил Чессер.— Сестра совершила самоубийство.— Он снова уставился в потолок.

Гант вопросительно посмотрел на него.

— Ну, я полагаю, теперь все стало на свои места? — спросил Чессер.

— Да.

— Да. Уж не думаете ли вы, что я лежу здесь из-за лени? Так лучше думать. Кровь приливает к голове.— Он откашлялся.— Парень проник в дом без четверти десять. Сосед слышал, как что-то треснуло, но не придал этому значения. В доме ничего не пропало, и нет следов пребывания кого бы то ни было в других комнатах. А пару минут спустя пришли Поуэлл и девушка. Парень поднялся наверх и спрятался в чулан: там смята одежда. Поуэлл и девушка были на кухне. Она принялась варить кофе и включила радио. Поуэлл пошел наверх раздеться, а может быть, он услышал шум. Тот парень вышел, он уже пытался открыть чемодан — мы нашли следы перчаток. Он заставил Поуэлла открыть чемодан. Может быть, он нашел там что-то, может быть, деньги. Во всяком случае, Поуэлл бросился на него. Парень застрелил Поуэлла. Возможно, он стрелял просто от испуга. Обычно они не стреляют, а носят пистолеты, чтобы пугать людей. Во всяком случае, он убил его. Сорок пятый калибр. Похоже на армейский кольт. Таких миллионы.

Потом девушка поднялась наверх. На двери есть ее отпечатки, а также и на чашках в кухне. Парень был в панике, думать было некогда... Он, наверное, силой увел ее с собой.

— Зачем? Зачем он это сделал? Почему не оставил там?

— Не спрашивайте меня. Может быть, у него нет нервов, а есть идеи. Иногда такие, с идеями, увозят девушек на другой конец города.

— Спасибо,— поблагодарил Г ант.— Мне стало легче.

Чессер вздохнул,

— Да сядьте же вы наконец. Все равно нам нечего делать. Только ждать.

Гант сел.

Чессер посмотрел на него и спросил;

— Кто она вам? Ваша подруга?

— Нет,— отозвался Гант. Вдруг он вспомнил письмо, которое прочел в комнате Эллен.— У нее есть какой-то парень в Висконсине...

Глава 13

Машина быстро мчалась, освещая дорогу впереди себя. Стрелка спидометра застыла где-то у ста пятидесяти. Нога твердо нажимала на акселератор.

Левая рука его непринужденно лежала на руле. Эллен вплотную прижалась к дверце и сжалась в комок. Ее руки прижимали к губам платок. На сиденье между ними, словно змея, покоилась его правая рука, затянутая в перчатку. В руке он сжимал пистолет, ствол которого был направлен прямо в ее бедро.

Она плакала. Из горла вырывались какие-то животные звуки, по щекам текли слезы.

Он рассказал ей все, он говорил с горечью, часто посматривая на нее. В его рассказе проскальзывали нотки сожаления и нерешительности. Он рассказал о своем страхе на войне, о первом убитом им человеке, о своей тошноте. Ему не раз приходилось рассказывать об этом дома, но он никогда не говорил, что его тошнило. Он рассказал Эллен о таблетках и о крыше, объяснил, почему ему необходимо было убить Дороти и зачем понадобилось поехать в Колдуэлл к Эллен, зная от Дороти обо всех ее привычках, о том, что ей нравится и что нет. Он имел перед ней то преимущество, что заранее знал о ней все. Он пытался компенсировать свою неудачу с Дороти. Он говорил ей об этом раздраженно и презрительно. Девушка в ужасе закрывала рот. Она не знала, что ей делать, еще недавно она была так близка к успешному завершению своей миссии, а теперь находилась на краю пропасти.

Она слушала его и чувствовала ствол пистолета на своем бедре. Сперва она дрожала, потом замерла, будто какая-то часть ее самой уже умерла, умерла не от пули, ожидавшей ее, а от излучения, распространявшегося от пистолета. Она слушала, потом заплакала. Она плакала и кричала. Это так ее потрясло, что она не могла прийти в себя. Ее крик напоминал крик раненого животного. А потом она словно окаменела, прижав ко рту платок.

— Я предупреждал, что тебе не надо ехать,— сказал он.— Я умолял тебя остаться в Колдуэлле. Разве не так? — Он взглянул на нее, будто ожидал, что она подтвердит это.— Но нет. Тебе захотелось стать детективом.— Он смотрел на дорогу.— Если бы ты только знала, что я пережил с понедельника.

Он вспомнил, как она сказала ему в понедельник по телефону: «Дороти не совершила самоубийство! Я остаюсь в Блю Ривере!» Она звонила с вокзала, и он пытался уговорить ее не ехать. Но она была непреклонна. «Я сейчас пишу тебе письмо! Я тебе все объясню!» Он был в ужасе.

Эллен что-то пробормотала.

— Что?

— Они найдут тебя...

Он помолчал, потом заметил:

— Ты знаешь, они не могут найти и пятидесяти процентов преступников. А может быть, и больше.— Он снова замолчал.— Как они найдут меня? Отпечатков пальцев нет. Свидетелей нет. Мотива они не знают. Они даже не думают обо мне. Машина? В два или три часа утра я оставлю ее в городе за два квартала от того места, где выйду. Они решат, что это проделки каких-нибудь детишек. Юношеская проделка.— Он улыбнулся,— Я взял ее вчера вечером. В кино я сидел на два ряда дальше тебя и Поуэлла и видел, как он целовал тебя.— Он посмотрел на нее, чтобы проследить реакцию, но ничего не заметил. Он снова стал смотреть на дорогу, и лицо его помрачнело.— Твое письмо заставило меня попотеть. Я сначала думал, что я в безопасности. Ты. искала парня, с которым она познакомилась на лекциях по английскому языку. А я познакомился с ней в январе на лекциях по философии. Потом я понял, что речь шла о моем предшественнике, любителе шерстяных носков. Мы были вместе на математике, и он видел меня с Дорри. Я подумал, что он может узнать мое имя. И понял, что если он назовет тебе его...

Он резко нажал на тормоз, и машина со скрежетом остановилась. Он снова медленно прибавил газ и повернул машину вправо. Там стоял небольшой дом. На доме надпись: «Лилли и Дун. Лучшее мясо. Открытие 15 апреля». Он вновь свернул направо и заехал за дом. Там он остановил машину, не выключая мотора. Он нажал сигнал, и резкий звук нарушил ночную тишину. Ни звука в ответ. Он снова нажал сигнал. Снова тишина.

— Похоже, что дома никого нет...

— Пожалуйста,— пробормотала она,— пожалуйста...

Он снова повел машину вперед. Теперь он свернул налево, и за домами оказалась площадка, вымощенная асфальтом. Он съехал с асфальта прямо в грязь. Описав круг, машина остановилась. Теперь она стояла передом к шоссе, по которому они приехали.

Он снова не выключил мотора.

— Пожалуйста,— проговорила она.

Он взглянул на нее.

— Ты думаешь, я хочу этого? Ты думаешь, мне нравится эта идея? Мы были почти помолвлены.— Он открыл дверцу со своей стороны.— Ты умная...— Он вышел из машины, не сводя с нее пистолета.— Выходи,— приказал он.— Выходи с этой стороны.

— Пожалуйста...

— Ну что я могу сделать, Эллен? Разве я могу отпустить тебя? Я же просил тебя вернуться в Колдуэлл безо всяких разговоров, не так ли? — Пистолет взметнулся в его руке.— Выходи.

Она сползла по сиденью, сжимая в руке сумку. Потом вылезла из машины. Пистолет уперся в ее спину. Теперь он стоял с пистолетом между ней и машиной.

— Пожалуйста,— воскликнула она, в отчаянии протягивая к нему руку с сумочкой.— Ну, пожалуйста..,

Глава 14

Из блю-риверской газеты «Кларион-Леджер» за четверг 15 марта 1951 г.:

ДВОЙНОЕ УБИЙСТВО

ПОЛИЦИЯ ИЩЕТ ТАИНСТВЕННОГО УБИЙЦУ 

С перерывом в два часа вчера ночью неизвестный преступник совершил два жестоких убийства^ Его жертвами стали Эллен Кингшип, двадцати одного года, из Нью-Йорка, и Дуайт Поуэлл, двадцати трех лет, из Чикаго, студент Стоддардского университета...

Поуэлл был убит в 22 часа в доме миссис Элизабет Хониг, 1520, по Западной Тридцать третьей улице, где он снимал комнату, Как удалось установить полиции, Поуэлл вошел в дом в 21.50 в сопровождении мисс Кингшип и поднялся на второй этаж, где на него напал вооруженный грабитель, который ранее проник в дом- через черный ход...

...медицинский эксперт установил, что время смерти мисс Кингшип относится примерно к полуночи. Однако ее тело было обнаружено в 7.20 утра, когда Уиллард Херн, одиннадцати лет, пробегал неподалеку от того места, направляясь в ближайший ресторан... Полиция узнала от Гордона Ганта, радиодпктора и друга мисс Кингшип, что она была сестрой Дороти Кингшип, которая в апреле прошлого года совершила самоубийство, бросившись с крыши здания муниципалитета...

Лео Кингшип, президент «Кингшип Коппер Инкорпорейтед» и отец убитой девушки, должен сегодня в полдень прибыть в Блю Ривер в сопровождении своей дочери Марион Кингшип.

Из передовой статьи «Кларион-Леджер» за четверг 19 апреля 1951 г.:

ОТСТАВКА ГОРДОНА ГАНТА

Увольняя Гордона Ганта с работы на радио (читайте об этом подробности на стр. 5), управляющий заявил, что «несмотря на частые предупреждения, он использовал микрофон для клеветы на Департамент полиции». Речь идет о двойном убийстве Кингшип — Ноуэлла, имевшем место месяц назад, в котором Гордон Гант имел личный интерес. Его публичная критика в адрес полиции по меньшей мере необдуманна, хотя имеются основания упрекать полицию в нераскрытом до сих пор загадочном убийстве. Мы готовы согласиться с его замечаниями, но не с формой, в какой они сделаны.

Глава 15

В конце учебного года он вернулся в Менассет в мрачном настроении. Мать пыталась развеять его тоску, но, кроме ссор, это ни к чему не приводило. Он снова стал работать в галантерейном магазине. С девяти до половины шестого он стоял за прилавком, стараясь не глядеть на блестящие полоски, которые поддерживали стекла прилавка.

Однажды в июле он достал из чулана маленькую коробку, вынул из нее вырезки из газет, относящиеся к смерти Дороти. Разорвав их на клочки, он выбросил все в мусорную корзину. То же самое он сделал и с вырезками о смерти Эллен и Поуэлла. Потом достал брошюры «Кингшип Коппер». Он выписал их во второй раз, когда начал обхаживать Эллен. Его руки крепко сжимали эти брошюры, он готов был разорвать и их. Но печально улыбнулся. Дороти, Эллен...

Для него эти слова звучали, как вера, надежда... Милосердие пусть остается для других.

Дороти, Эллен... Марион.

Он улыбнулся и снова сжал брошюры. Поняв, что не сможет порвать их, медленно положил на стол. Его руки гладили их глянцевую обложку.

Он спрятал коробку и брошюры в стол. Взяв бумагу, написал заголовок «Марион» и разделил лист пополам вертикальной чертой. Левая колонка «За», правая — «Против».

«За» было много: месяцы разговоров с Дороти, месяцы разговоров с Эллен, изучение прошлого Марион: ее вкусы, привычки, что ей нравится, что нет. Он хорошо знал ее, хотя ни разу не видел: одиночество, горечь...

В колонке «Против» тоже были эмоции. Второй шанс. Теперь надо играть наверняка. Число «три» должно принести счастье. Ее детство прошло под знаком сказочного числа «три». Третье желание, третий поклонник...

Нет, он не мог думать о том, что написано в колонке «Против».

Ночью он вновь вернулся к этому листку и снова стал заполнять колонки «За» и «Против». В течение следующих недель он вносил туда изменения, дополнения, поправки. Каждую свободную минуту он возвращался к разговорам с Дороти и Эллен, к разговорам в кафе, в перерывах между лекциями, во время танцев. Он извлекал из памяти слова, фразы. Иногда он лежал на спине и в его голове звучало: «Марион. Марион. Марион». Как щелкает счетчик Гейгера, указывая на радиоактивность.

По мере роста списка менялось и его настроение. Он иногда доставал бумагу из коробки, хотя ему нечего было прибавить. Он только думал, планировал, увлекался.

— Ты безумец! — сказал он как-то вслух самому себе.—Ты безумец!

Но на самом деле он так не думал. Он считал себя смелым, дерзким, умным, бесстрашным и предприимчивым.

— Я не вернусь в университет,— заявил он как-то в августе матери.

— Что?—маленькая, худая,‘она замерла в дверях его комнаты.

— Я поеду в Нью-Йорк.

— Сперва закончи учебу,— жалобно попросила она. Он молчал.— Тебе предложили там работу?

— Нет, но я ее получу. У меня есть одна идея, и я хочу поработать над ней. Э... проект.

— Но ты должен закончить учебу, Бад,— нерешительно проговорила она.— Ее руки нервно теребили край передника.

— Нет! — рявкнул он. Снова наступила тишина,— Если идея провалится, на следующий год я смогу вернуться в университет.

— Бад, тебе двадцать пять лет. Сперва надо закончить учебу, а потом искать место. Ты же не сможешь...

— Послушай, могу я, в конце концов, решать за себя сам?

Она изумленно посмотрела на него.

— То же самое говорил мне твой отец,— спокойно сказала она и вышла.

Некоторое время он стоял у стола. Потом взял журнал, но читать не смог.

Через несколько минут он появился на кухне. Мать стояла спиной к нему.

— Ма,— сказал он виновато,— ты же знаешь, что и я хочу закончить учебу. Но пойми, если бы идея не была столь важной, я бы не стал бросать учебу.— Она не поворачивалась.— Я обещаю тебе, ма, что в следующем году закончу университет.

Она неохотно повернулась к нему.

— Что у тебя за идея? — спросила она.— Изобретение?

— Нет. Пока я не могу сказать тебе,— с сожалением проговорил он.— Пока это только план. Мне жаль...

Она вздохнула и вытерла руки о полотенце.

— А ты не можешь подождать до следующего года? После того как закончишь учебу?

— На следующий год можно опоздать, мама.

— Я хотела бы, чтобы ты рассказал мне об этом,— вздохнула она.

— Прости, мама. Я тоже хотел бы. Но это из тех вещей, которые трудно объяснить.

Она подошла к нему и положила руки ему на плечи. Некоторое время она с беспокойством вглядывалась в его лицо.

— Ну что ж,— вдохнула она,— надеюсь, что у тебя хорошая идея.

Он счастливо улыбнулся.

Часть 3. МАРИОН