Но теперь Комета изменила свое решение. Она поняла, что воины Холмогорья еще недостаточно организованы, чтобы вести наступление несколькими отдельными группами и выдерживать общий план штурма. И, главное, она только что убедилась в том, что ночью ее отряд легко спутать с человеческим. А ровная дорога удобна и для ночного марша…
Комета привстала на стременах и подняла руку, призывая к тишине:
— Мы захватим Дубовые Взгорья сегодня ночью! Прямо сейчас! Люди ждут подкреплений с Побережья. И мы сыграем роль этих подкреплений. Люди, постройтесь в авангарде! В первые ряды пусть станут те, кто имеет трофейное оружие и доспехи.
— Я понял, что ты задумала! — восхищенно произнес Хрумпин. — Но это же нарушение всех правил и традиций! Я никогда не слышал, чтобы сражения велись ночью.
— Если мы хотим победить, то должны забыть о правилах и традициях. Отводи кентавров назад. Издалека вас, надеюсь, примут за кавалерию.
Через некоторое время перестроение отряда было закончено. Все люди, которые служили в отряде Кометы, выстроились спереди, фавны и прыгунки встали за ними, а кентавры оказались в арьергарде. Длинная колонна растянулась на сотни шагов.
Девушка критически осмотрела авангард своего отряда:
— Потушите половину факелов!
В темноте при зыбком свете даже с небольшого расстояния можно было спутать людей-холмогорцев с регулярной человеческой пехотой. Тускло поблескивали металлические кирасы и шлемы, которыми обзавелись некоторые солдаты. Длинные тяжелые ружья лежали на правых плечах, как и было положено при маршировке согласно Уставу Стрелкового Дела. Не хватало только длинных пик, которые не использовались холмогорцами. Но Комета надеялась на то, что сонные часовые не сразу заметят этот недочет.
— Не будем терять время! — крикнула девушка. — За мной, шагом марш!
Она поехала во главе отряда. Адонсо пристроился сбоку.
Комета внимательно посмотрела на молодого человека:
— Ты собираешься сражаться со своими недавними друзьями?
— Я уже говорил, что среди королевских убийц у меня нет друзей. Правда, в армии есть здравомыслящие люди, которые недовольны этой войной. Я пытался получше выяснить их настроения и мысли, но страх за свою жизнь мешал мне быть с ними до конца откровенным, поэтому я так и не сумел отыскать верных единомышленников.
— Будем надеяться, что эти люди не станут участвовать в сражении, — сказала Комета.
— Да, я слышал, что ты отпускаешь тех, кто бросает оружие и сдается.
— Я тоже об этом слышала, — усмехнулась девушка.
— Но бросить оружие — это величайший позор для дворянина. Не каждый переступит через фамильную гордость.
— А ты?
— Я — другое дело. Я вне закона. Мой дворянский титул — лишь оболочка.
— Знаешь, Адонсо, а я считаю, что именно ты — самый благородный из всех дворян, которых я до сих пор встречала.
— Премного благодарен за оказанную мне честь! — молодой человек наклонился в строну Кометы и попытался поймать ее руку.
— Эй! Что это ты делаешь?
— Хочу взять твою руку.
— Зачем?
— Чтобы поцеловать…
Комета весело рассмеялась, удивив и смутив Адонсо.
— Ты, наверное, не разглядел вот этого! — сквозь смех произнесла девушка и осветила факелом свои пальцы, заканчивавшиеся подушечками с присосками.
— Я знаю, что ты — получеловек-полудриада, но это не мешает мне считать тебя самой красивой…
— Эй, эй, поосторожнее, — сказала Комета и тотчас же пояснила, к чему относятся ее слова: — Я вижу костер караульных, пора начинать разыгрывать представление.
Разумеется, люди уже заметили приближение большого отряда. Впрочем, согласно плану Кометы, ему и не надо было скрываться. Длинная колонна текла по дороге через поля, освещаемая лишь звездами и немногочисленными факелами.
Послышался быстро приближавшийся стук копыт. Комета торопливо накинула на голову капюшон сутаны. Она не ожидала, что люди вышлют конный дозор. Теперь весь ее план оказался на грани срыва.
В этот момент Адонсо пришпорил лошадь, вырвался вперед и прокричал:
— Это Дубовые Взгорья?!
— Так точно, господин лейтенант! — ответил один из всадников, которые приблизились настолько, что смогли разглядеть форму Адонсо.
— Наконец-то мы на месте! — с почти искренними облегчением и радостью воскликнул молодой человек. — Его сиятельство граф Дабариццо Картеньянский приказал нам идти всю ночь, чтобы к утру прибыть в Дубовые Взгорья. Ему донесли, что эти проклятые нелюди где-то неподалеку.
— А где сам сиятельный граф?
— Он там, — Адонсо неопределенно махнул рукой назад, — с кавалерией.
— Кавалерия — это хорошо! — обрадовался всадник, который, скорее всего, был старшим в дозоре. — А то у нас всего полторы сотни клинков. Для того, чтобы держать в узде местных крестьян, этого вполне достаточно, но для сражения маловато. На пехоту надежды мало: в обороне она сильна, но в поле никак не может угнаться за нелюдями.
— Граф Картеньянский ведет три сотни королевских конных рейтар и сотню легких всадников из ополчения маркиза Арролдарского.
— Ну, с этими силами мы загоним нелюдей обратно в те норы, из которых они повылезали.
— Это точно! — весело согласился Адонсо. — Скачи к своему начальству, пусть оно готовится к торжественной встрече сиятельного графа.
— И то верно! — всадники развернули коней. — Ну, до скорой встречи!
Дозор помчался назад в Дубовые Взгорья, чтобы сообщить о прибытии графа и долгожданных подкреплений.
— Спасибо, Адонсо, — тихо сказала Комета. — Ты здорово разделался с этой проблемой.
Тот с благодарностью посмотрел на девушку, но больше не предпринял попыток поцеловать ее руку.
Через несколько десятков шагов Комета и Адонсо поравнялись с часовыми возле недостроенных укреплений. Поднятые по тревоге солдаты уже погасили фитили своих ружей, составили пики наподобие высоких узких шалашей и сейчас как раз зачехляли пушки.
Навстречу Комете и Адонсо направились несколько конных офицеров. Девушка обернулась. Ее воины шли позади, сохраняя стройные ряды и даже пытаясь чеканить шаг, как это делали настоящие королевские пехотинцы.
— Еще несколько минут, и обман раскроется, — шепнула Комета Адонсо. — Нам надо немного потянуть время, чтобы как можно больше моих солдат проникло вглубь обороны противника.
Молодой человек понимающе кивнул головой и поскакал к офицерам.
— Доброй ночи, господа! — приветствовал он их.
В ответ послышался удивленный голос:
— Адонсо? Адонсо Калтрадский? Откуда ты здесь? Я думал, что ты спишь в своем доме.
Комета поняла, что Адонсо встретил знакомого офицера.
Молодой человек не растерялся, быстро сменил тактику и заговорил, как ни в чем не бывало:
— Здравствуй, Периенор Исвидалский, я тоже не ожидал тебя увидеть. Его светлость полковник Пиоркийский отправил меня с особым поручением на Побережье. Но, едва я отъехал от Дубовых Взгорий, как встретил его сиятельство графа Картеньянского. Он приказал мне вернуться и сообщить о его приближении. А ты как оказался в передовом отряде?
— Мою роту подняли по тревоге, когда дозорные сообщили о приближении большого неизвестного отряда.
— К счастью, это вернулся его сиятельство с подкреплениями.
— Кстати, а где он сам? — спросил Периенор.
— Он находится в середине отряда.
— А это кто с тобой?
— Это отец Ливордо.
— Благословите, святой отец, — Периенор направил лошадь к Комете.
Комета приготовилась ответить заранее заготовленной фразой, уже проверенной на солдатах-караульных.
Но в этот момент офицер резко осадил скакуна:
— Что это?… Кто это?…
Авангард отряда Кометы, состоявший из людей, уже промаршировал мимо, и теперь следом за ними в Дубовые Взгорья вступали фавны, вооруженные ружьями, топорами и большими тесаками.
Девушка поняла, что притворяться больше нет смысла. Она сбросила с головы капюшон и подняла обнаженную шпагу:
— Люди запада, сдавайтесь! Кто бросит оружие, останется жив, кто попытается сопротивляться, погибнет. Это говорю я, Леди Комета. Холмогорцы, в атаку!
Воины дружно подхватили ее клич:
— Холмогорье! Холмогорье!
На некоторое время люди оцепенели. Этого было достаточно, чтобы солдаты Кометы развернули строй и взяли оружие наизготовку. Когда люди опомнились, сопротивляться было уже поздно — все они оказались под прицелами ружей или в опасной близости от острых лезвий.
Вопреки словам Адонсо, даже офицеры не решились обнажить шпаги.
Лишь Периенор Исвидалский повернулся к Адонсо и ледяным тоном спросил:
— Неужели ты переметнулся на их сторону?
— Душой я всегда был с ними, — твердо ответил молодой человек. — Мои родители погибли из-за жестокости короля и мракобесия Триединой церкви. Я поклялся отомстить. И моя месть только начинается.
Периенор медленно покачал головой:
— Если тебя не остановят пуля или шпага, то покарает гнев божий.
— Бога нет, — ответил Адонсо. — Если существует Триединая церковь, то бога точно нет.
Комета не собиралась задерживаться ради философского спора.
— Загоните пленных людей в ров и охраняйте! — приказала она своим воинам. — Сообщите местным прыгункам о начале штурма. Основные силы — вперед, к центу Дубовых Взгорий!
Ее последние слова были адресованы Хрумпину, который во главе кентавров преодолел полосу укреплений. Окрыленные первым успехом, воины Холмогорья помчались по дороге, громко крича, завывая и свистя. Полусонные люди выскакивали из домов и палаток, бестолково метались между строениями с выпученными от ужаса глазами. Загремели выстрелы, обагрились кровью клинки шпаг, лезвия секир и наконечники копий.
В памяти Кометы возникли картины разгромленных лагерей зиганьеров. Но тогда Найя Кайдавар действовала в одиночку, рассчитывая только на свою — правда, нечеловеческую — силу. А теперь в распоряжении Кометы находился мощный отряд, который готов был ринуться в бой, повинуясь одному ее слову. Подобная власть завораживала и опьяняла.