– Ну, как знаешь.
На улице очень похолодало, и Женя в стареньком пальто очень пожалела, что не надела шапку и не взяла перчатки, но возвращаться не стала – примета плохая, а ей сегодня очень нужна удача. Троллейбусом до торгового центра было около часа езды, но это обстоятельство девушку даже обрадовало – забившись на сиденье рядом с печкой, она успела согреться. Конечно, со временем придется рассказать Лене о том, куда исчезла «мамина память», но сейчас думать об этом не хотелось. Память памятью, а от наличия денег сейчас зависела жизнь единственного родного человека – сестры. Лена потом поймет и простит, не сможет не понять!
В «Фараоне» играла музыка, хотя было еще довольно рано, но покупатели уже были, бродили по магазинам, сидели в открытых кафе, повсюду сновали девушки с рекламными листовками. Женя нашла стенд с информацией, долго изучала, пытаясь понять, где находится нужное ей место, и, наконец, отыскала его на пятом этаже. Поднявшись в лифте, она оказалась в длинном коридоре, по обе стороны которого тянулись ряды одинаковых темно-коричневых дверей. Найдя табличку с надписью «Скупка золота», Женя толкнула дверь и вошла, оказавшись в просторной светлой комнате, перегороженной двумя столами. У одного из них на стуле сидела женщина лет тридцати пяти с каштановыми локонами, небрежно выбившимися из-под бордового беретика. Одета она была в короткое пальто из тонкой серой замши, на ногах – серые же сапоги на удобных каблучках. Вещи были явно дорогими, да и на пальцах, которыми женщина постукивала по столу, Женя заметила три красивых колечка с камнями.
– Присаживайтесь пока, девушка, – предложил маленький лысоватый мужчина-ювелир, оторвавшись от рассматривания камня, который держал пинцетом.
Женя села на второй стул, и тут женщина предложила:
– Лазарь, мне ведь не срочно, могу подождать, а ты девушку выслушай, может, у нее неотложное что-то. Идите сюда, милая. – И она встала, уступая свой стул Жене.
– Как скажешь, Леночка, если хочешь, так посиди, потом кофейку выпьем вместе, – согласился ювелир и обратился к Жене: – Что у вас?
– У меня… вот… – заторопилась Женя, вытаскивая из сумочки бархатный мешочек.
Ювелир надвинул на глаз лупу и раскрыл часики, долго вертел их, разглядывал, то поднося ближе к лицу, то отводя подальше. Женя, закусив губу, ждала. Сидящая за соседним столом женщина тоже с интересом разглядывала вещицу. Наконец ювелир закончил, закрыл часы и, положив их на стол перед собой, поднял на Женю глаза, сдвигая на лоб лупу:
– Милочка, а откуда у вас такая красота?
– От мамы осталось.
– Ой ли? А если подумать?
– О чем? Это мамины часы. – Женя не понимала, почему вдруг взгляд ювелира стал каким-то жестким, а голос сердитым.
– И как же матушку вашу звали?
– А почему я вам должна отвечать? – звенящим от возмущения голосом спросила Женя и протянула руку, чтобы забрать часы, но ювелир шустро накрыл их своей ладонью:
– Стоп-стоп, красавица! На вопросик-то мой ответить придется, а то ведь я в полицию могу позвонить.
– В полицию? – растерялась Женя и отпрянула назад. – За что?
– А часики эти не ваши, дорогуша.
– Лазарь, погоди, – вмешалась женщина, – что ты сразу… Давай спокойно поговорим. Девушку ж видно – молоденькая, порядочная. С чего ты решил, что часики не ее?
– А с того, дорогая ты моя племянница, что часики эти вот этими самыми ручками сделаны были, понятно?! – Ювелир ткнул в сторону женщины пятерней. – Я их делал с часовщиком знакомым, только его в живых нет уже. Что ж, по-твоему, я работу свою не узнаю? Да я для такого человека их делал, что этой сикухе и не снилось! Говори, откуда часы?! – взревел он, разворачиваясь в сторону оторопевшей и сжавшейся на стуле Жени.
Она заплакала:
– Я вам клянусь… это мое… наше… с сестрой… от мамы осталось, больше ничего – только это… в детдоме нам отдали, когда мы выпускались…
– Погоди, – перебила женщина, подходя к плачущей Жене и слегка обнимая ее за плечи, – как в детдоме? А говоришь – мамины?
– Мама умерла… нам с сестрой года по четыре было…
– А отец?
– Я его не знаю… никогда не видела… мы с Леной в детдоме воспитывались, а потом директор нам часики эти отдала… я не знаю, как они у нее оказались, но они мамины, честно! Она их на шее носила…
– Что ты, Ленка, уши развесила? – пробурчал ювелир, крутя часы в руках. – Я отлично знаю, для кого делал их, и не могло у нее быть никаких двух девок. Эту семью я прекрасно знаю, и нечего мне голову морочить. Убирайся отсюда. – Он хотел спрятать часы в ящик стола, но доведенная до отчаяния Женя вдруг вскочила и вцепилась ему в руку:
– Верните! Отдайте, слышите?! Мне деньги нужны, это последнее! У меня сестра умирает, я должна достать лекарство! Если я не продам часы, то Лена умрет! Отдайте, богом прошу!
– Лазарь, верни девочке часики, – вступилась женщина, – ты же видишь – у нее действительно горе, о таком не врут. Или дай ей то, что она хочет.
Ювелир отбивался от Жени, которая не собиралась сдаваться, пыхтел, краснел, но часы из руки не выпускал. Женя же твердо решила без часов либо без денег отсюда не выходить – на кону стояла жизнь сестры. Женщине по имени Лена, видимо, надоело наблюдать за схваткой, и она решительно оттащила Женю за воротник пальто, попутно хлопнув оторопевшего от неожиданности ювелира по макушке и перехватив со стола выпавшие у него часы:
– Прости, Лазарь, но иначе не получилось. И ты сядь, военщина, – распорядилась она, подтолкнув Женю обратно к стулу. – Давайте решать все как цивилизованные люди, а не как шпана под забором. У девочки есть часики, работа ручная, материал и камушки подлинные – надеюсь, Лазарь, ты не станешь утверждать обратное? Девочке нужны деньги. Почему бы тебе не купить их, дядюшка?
Ювелир, с трудом отдышавшись после схватки, пробормотал:
– Да я сейчас полицию вызову, свидетелей позову – и заберу часы даром.
– Не городи огород, Лазарь, – спокойно произнесла женщина, – ты не хуже моего понимаешь, что полиция сперва часики конфискует, потом заставит тебя доказывать, что ты их делал, потом начнет таскать по допросам человека, для которого ты их делал – оно ему надо? Или спасибо скажет тебе? Я-то понимаю, о ком речь. Давай по-хорошему: девочке деньги, часы – тебе, все довольны, карма у всех в порядке. Согласен?
Женя, затаив дыхание, слушала женщину. Ее голос казался журчащим ручьем, от звука которого стало вдруг спокойно и легко, и почему-то пришла уверенность, что ювелир по имени Лазарь сделает так, как говорит эта женщина.
– Л-ладо, уговорила, – с запинкой вывернул ювелир. – Ей, кроме меня, никто цену настоящую не даст – на них же маркировки нет, пробы никакой. А я точно знаю, сколько это стоит. Да не бойся, не обижу, – бросил он Жене. – Непонятная история, конечно, но я так тебе скажу: коль ты мне соврала, то сестра твоя не поправится, если болеет действительно.
Женя замахала руками, словно отгоняя пророчество:
– Что вы! Да я своим здоровьем клянусь! Чтоб мне на месте провалиться!
– Детский сад, – проворчал ювелир и полез в сейф, вмонтированный в тумбу стола, а через пару минут перед Женей на столе оказались четыре пачки пятитысячных купюр в банковской упаковке. – Вот, держи. Даже сверху тебе накинул. Твое счастье, что Ленка мне деньги привезла за машину, а то бы заставил тебя дня три ждать.
Женя, не веря своим глазам, смотрела на пачки денег. Такой суммы она никогда не держала в руках, даже не представляла, что такое может произойти. А главное – этого точно хватит на лекарство! Дрожащими руками она спрятала деньги в сумку и вновь посмотрела на ювелира сквозь слезы:
– Спасибо… спасибо вам… вы не представляете… не понимаете…
– Ладно-ладно, иди отсюда, – отмахнулся он, – да гляди, не зевай, а то вмиг ухари какие сумку порежут.
– А я ее провожу, – вызвалась Лена, – хотя бы до такси.
– Что вы, я не езжу на такси, – воскликнула Женя, представляя, в какую сумму выльется поездка через весь город, но Лена, чуть улыбнувшись, возразила:
– А сегодня я тебе настоятельно советую это сделать. Не поедешь же ты с такими деньгами в троллейбусе?
Жене это показалось разумным, она попрощалась с ювелиром и вышла вместе с Леной.
– Тебя как зовут-то? – спросила та, направляясь к лифту.
– Евгенией. А сестру мою – Леной, как вас. И… спасибо вам большое, если бы вы не вмешались…
– Ой, прекрати, – отмахнулась новая знакомая, – я просто дядьку своего хорошо знаю. Конечно, в полицию звонить он не стал бы, но денег мог только вполовину.
– А он на самом деле может сделать такие часы?
– На самом. Он высшей категории мастер, наверное, лучший в городе. И на заказ чего только не делает. Слушай, а ты торопишься? – спросила вдруг Лена.
– Мне нужно успеть лекарство купить.
– А далеко? Может, в местной аптеке есть?
– Нет. Оно дорогое и не везде продается.
Лена взглянула на изящные часы с жемчужным браслетом и решительно произнесла:
– Давай так: мы с тобой пойдем сейчас в ресторан, я позвоню своей приятельнице, она на аптечном складе работает, и она нам сюда курьера отправит. Это будет быстрее, чем тебе мотаться. Даже потом успеешь в больницу сестре лекарство отвезти.
– Почему вы помогаете мне? – спросила Женя вместо ответа. – Мне никогда никто не помогал.
Женщина посмотрела на нее пристально, смерила с ног до головы взглядом и вздохнула:
– Не поверишь, но чувствую вину.
– Вину? За что?
– За то, что могла у меня быть вот такая дочка, как ты. Если бы я, дура, аборт не сделала. А теперь никогда уж не будет. – Лена вскинула подбородок и часто заморгала накрашенными ресницами.
– Простите, – прошептала Женя.
– Ну что ты… ерунда… Так пойдем?
– Да, пойдем.
Женя вдруг решила, что из такой огромной суммы она имеет право хотя бы на пару тысяч, хотя бы просто на обед в ресторане, где ей никогда не приходилось бывать. Ведь часы принадлежали их общей матери, а значит, ей тоже должно хоть что-то достаться.