Выпитое вино подействовало быстро, я перебралась на широкую кровать, залезла под одеяло прямо в халате, свернулась клубком и уснула. Мне почему-то снилось море. Огромное бескрайнее море, белый песок пляжа, теплые волны. И даже запах морской я чувствовала. Такой приятный, добрый сон… Я вошла в воду и долго брела, погружаясь все глубже и глубже, но вдруг начала задыхаться, забилась, пытаясь выбраться, но что-то сильное крепко держало меня, не давая освободиться.
– Тихо ты, не дергайся, – прошептал совершенно реальный мужской голос, и я окончательно проснулась, открыла глаза и увидела склонившегося надо мной мужчину.
Одной рукой он зажимал мне рот, а другой крепко держал за оба запястья. Я начала биться сильнее, и он навалился всем телом, крепко прижав к кровати:
– Не дергайся, сказал! Я ничего тебе не сделаю, поговорить надо. Сейчас я уберу руку, а ты не будешь панику поднимать, уяснила? А то живо шею сверну – без винтаря ты никуда не годишься, цыплятина мелкая.
«Господи, кто это? – билось у меня в голове. – Я даже примерно не могу представить, кто это может быть. И никто не знает, где я… Действительно – свернет шею, и никто не найдет, пока из-под двери трупным запахом не потянет».
Я постаралась успокоиться и не провоцировать незнакомца на применение физической силы. Он убрал руку с моего лица и сказал:
– Вот так лучше! Теперь сиди тихо и слушай. Зовут меня Николай Иванович, фамилия – Пронькин. Усекла?
«Ууу, как все хреново-то, – подумала я. – Это ж Проня, правая рука Меченого! Значит, выследили меня все-таки».
– Что молчишь? Не слышала?
– Слышала.
– Делай выводы. Девчонку свою ты отбила, молодец. Но Меченый просил передать: мы ее не «заказывали». Няня ваша сама на меня вышла, сама предложила.
– Ну да, – недоверчиво сказала я, пытаясь понять, врет он или нет.
– Вот тебе и «ну да»! Дядя ее у меня в торговом центре скупку ювелирную держит, вот он нас и свел.
«Ну, ты смотри! Лазарь! Паскуда какая… А потом к дяде Моне рванул, следы заметать начал».
– Пришла она и говорит: могу вам помощь оказать, если с Клещом какие-то терки. Внучку я его из школы забираю, а могу и не домой привезти, а куда скажете. Ты сама должна понимать – ребенок карта козырная, ее вытянул – и все, король ситуации. А с батей твоим мы как раз рамсили по одному делу. Ну, посуди сама, девка, – кто откажется?
Открыл Америку… Я и без него отлично знала, что шантаж ребенком – самый действенный. Уж если даже мой папа был согласен все отдать и даже с жизнью, если нужно, попрощаться! Конечно, никто не откажется, особенно если тебе принесли и говорят: на, возьми.
– И от меня вы чего сейчас хотите?
– Выступи посредником между Витей и Клещом. Объясни бате своему, что не наша мысль была девчонку вашу умыкнуть.
– Интересное дело! Это моя дочь, на минутку! И я за эти дни чуть с ума не сошла. С какого перепуга я буду отцу что-то говорить?
– Ты не понимаешь, что ли? – Он изумленно смотрел на меня. – Резня начнется. Или отца своего плохо знаешь? Не спустят они с Акелой такого.
– А может, я их поддерживаю? – Я уже обрела былую уверенность и поняла, что мне лично ничего не угрожает, во всяком случае сейчас, пока я нужна этим людям.
– Тебе и так спустили три трупа.
– Докажите, потом предъявлять будете!
– А что доказывать? Кто не знает, что ты стрелок-разрядник? Кто не слышал про твои недавние кувырки с родней Бесо?
– Я же сказала: докажите.
– Милая, да мы ж не легавые, которым папка твой баксы зарядил, они на задние лапки и присели, списали все на какого-то якобы «залетного». Не часто ли в наши края снайпера залетать стали?
– Это пустой разговор.
– Ты это… подумай, короче. Вот тебе мой номер телефона, позвони, как надумаешь. – На подушку спикировала визитка, на которую я не обратила внимания. – Но постарайся долго не тянуть. Мы действительно войны не хотим!
– А контрольный пакет акций хотите? Без войны?
– Это тебя не касается. Сейчас за девчонку базар, это принципиально.
– Я не могу понять, какая теперь разница, кому именно пришла в голову мысль похитить ребенка? – Я подобрала под себя ноги, запахнула разъехавшийся халат и почувствовала, что обретаю свою прежнюю уверенность.
– Большая разница. Нам чужой грех на душу не нужен, не хочет Витя этого.
– А мне все равно, хочет он чего или нет. Я вот хочу, чтобы не было этих пяти дней – и что мне делать? Просто заявить – «раз я не хочу, то и нет ничего»? Так не будет!
Проня прошелся по номеру, ероша волосы, увидел бутылку, налил себе полный фужер и залпом выпил, кинул в рот пару виноградин и снова повернулся ко мне:
– Ты совсем деревянная, девка? Мужика своего пожалей, ему ведь разруливать, батя-то в возрасте уже.
– Мой мужик разрулит, не сомневайся. Это и его дочь тоже. Не думаю, что его мнение сильно отличается от моего.
– Дура, мля! – рявкнул он. – Не понимаешь, да?!
– Не орите, пожалуйста, вы не дома. Нет, не понимаю. К чему вам папино прощение? Показать, что вроде как благородные? Да какое благородство в том, чтобы пойти на поводу у алчной бабы?
– Я закурю, не возражаешь? – спросил Проня, вынимая пачку «Мальборо».
– Курите.
Я тоже встала и взяла сигарету, щелкнула зажигалкой, затянулась и села на подоконник.
– Вот вы умный человек. Скажите, что вы на моем месте сделали бы?
Проня, отодвинув стул, сел, оперся локтем на столешницу и долго молчал, глядя перед собой. Ситуация, конечно, странноватая – я сижу в темном номере гостиницы с посторонним мужчиной, курю, разговариваю. Бред…
– Честно? Не знаю. Если бы моего ребенка кто умыкнул, я б голову отрезал, – признался Проня, и я, потянувшись за своим бокалом, усмехнулась:
– Ну что? Понимаете теперь, почему я упираюсь? Беретесь осудить?
– Я тебя не сужу. Но меня тоже пойми – война начнется, много народа поляжет. – Он коснулся фужером моего и снова залпом выпил. – Надо же, никогда винище не любил. А это хорошее.
– Вы забываете, что сейчас время другое. Можно все цивилизованно решить.
– Цивилизованно, говоришь? А не умеет твой батя цивилизованно. У него старая закваска, как и у Вити, они долго языками чесать не станут, вмиг на ножи.
– Глупость это.
– Слушай… – вдруг сказал он, разливая остатки вина по фужерам. – А правду говорят, что ты за своих не задумаешься любого наглухо положить?
– Кто говорит? – Я выпила и почувствовала, что зря – закружилась голова, все поплыло. Не хватало еще отключиться сейчас!
– Да слух ходит…
– Слух…
– Ну, не говори, правильно. Я бы тоже не сказал. А за своих рвать надо. Ладно, девка, мне пора, и так засиделся с тобой, вишь вон, и выпить успели. Ты все-таки подумай.
– Ленка где? – вдруг спросила я, вспомнив мучивший меня вопрос.
Проня задержался у двери, положил руку на ручку, но не открыл, только подергал.
– Тут косяк вышел… Пропала она, мы весь город на уши подняли – нет ее. Витя тоже ищет, злой на нее за то, что дело не сделала, а бабки взяла.
– О, а вот кстати… как так вышло, что Соня почти пять дней не у вас была, а фиг пойми где?
Проня вернулся, снова сел за стол и взял яблоко, сочно хрупнул им и проговорил с набитым ртом:
– Говорю же: косяк вышел. Сперва она дома не ночевала, наши не нашли. Потом утром глядь – а на квартиру бати твоего люди приехали. Зашли и тоже пустые вышли. Витя тогда и решил, что она стреканула куда-то и затихла. Потом раз – звонок. Говорит: деньги вперед, потом девчонка. Витя велел сперва фотку хоть показать, она прислала – в торговом центре снято, дата свежая. Ладно, он половину перевел. Ленка опять пропала. А в тот день, когда ты наших положила, мы как раз ей вторую половину перевели за адрес.
Я про себя подумала, что тихая, интеллигентная Лена, никогда не повышавшая голоса, оказалась очень верткой и хитрой. Провернуть такую комбинацию – это надо долго думать. И сама не при делах, и деньги у нее. Молодец…
– Слушайте, уважаемый, – вдруг сказала я, потому что меня осенило, – а ведь мы можем заключить сделку.
– Да? Какую?
– Устройте мне встречу с Меченым.
– Чего?
– Я не по-русски сказала?
– По-русски. – Он немного подумал и произнес: – Хорошо. Завтра попробую. Позвони часа в два.
– Отлично. Непременно позвоню.
Проня попрощался и ушел, а я упала поперек кровати и уснула, попросив предварительно девушку на ресепшен разбудить меня в восемь утра.
Ровно в восемь раздался звонок. Я открыла глаза и села, ощущая легкое головокружение. Но сегодня я не могла себе позволить роскошь в виде похмелья, меня ждало важное дело. Я придумала, как решить вопрос с Витей и отцом. Но для этого мне нужен был Никита, и придется, увы, потревожить его в законный выходной. Я включила телефон, посчитала количество пропущенных звонков от мужа, решила не отвечать и позвонила телохранителю. Никита ответил сонным голосом, и я сразу извинилась:
– Никс, ты меня прости, ради бога, что в выходной беспокою, но дело важное.
– Нет вопросов, – зевнул он, – надо – значит, надо. Только что конкретно надо?
– Конкретно – надо сказать, где те фотографии, что ты мне показывал?
– Сжег я их, а что?
Мне показалось, что сейчас рухнет высокий подвесной потолок, украшенный звездочками.
– Как… сжег? Совсем? – еле выдохнула я.
– Ага. Насмерть. А что?
– Никииита…
– Да что за паника? У меня в телефоне их фигова туча, в любом торговом центре автомат стоит для печати. Хотите – обои сделаю?
Мне захотелось ругаться матом и как можно громче, но я сдержалась.
– Значит, так, умник: отрывай зад от кровати, делай фотки и вези мне их в «Причал».
– А вы там чего с утра пораньше?
– А сдохни от любопытства! На все тебе два с половиной часа. Время пошло!
Я положила трубку и отправилась в душ. Жалко, что платья у меня нет, было бы кстати, но черт с ним, поеду в джинсах, даже на магазин нет времени. Хотя…