«Потому что я старая? Всё хорошо, это правда. И это не какое-нибудь грязное слово».
Адэш отрицательно машет головой. «Нет, мэм. Вы возможно старше, чем остальные из нас, но вы не старая. Вот моя бабушка Аанья, она старая».
«Мне всё понятно, что ты хочешь этим сказать». Говорит Гвенди. «Так продолжай же, о преподобный Человек-Жук».
«Ну, только позднее, когда я выяснил насчёт теста для оценки когнитивных функций, которые они заставили тебя пройти, тогда я снова подошёл к ним и высказал моё истинное мнение».
«Они не заставляли меня проходить что-либо, Адэш, я сама согласилась»
Адэш утвердительно кивает головой, затем мотает головой из стороны в сторону. «Тем не менее, я был очень злой, когда я услышал то, что они сделали. И я им сказал об этом».
Гвенди по-настоящему растрогана. «Ты хороший друг. Спасибо тебе».
«И когда я услышал, что ты прошла тест на отлично, я подошёл к ним и сказал: «Я вам говорил». Такая восхитительная женщина как вы, никогда не провалит такую базовую оценку».
Если бы ты только знал, (думает она с грустью)
В любом случае, мне нужно было снять этот груз со своих плеч. В случае если люди скажут: «Этот Человек-Жук, он высказался вне очереди» Это правильная фраза, так? Вне очереди?
«Да».
Я просто хотел, чтобы ты знала, мне нужно было высказать то, что у меня лежало на уме.
Она подплывает вверх на несколько дюймов, чтобы потрогать его дружелюбно за плечо – и именно тогда она видит это. Возможно, в тридцати ярдах за ним, где внутренняя стена коридора изгибается вне поля зрения, кто-то стоит в тени большого потолочного очистителя воздуха, наблюдая за ними. Прежде чем Гвенди может позвать эту фигуру или рассмотреть её ближе, она исчезает. Винстоун? Ей любопытно.
«… просто скажи слово».
Она поворачивается обратно к Адэшу. «Прости… я прослушала это. Что ты сказал?»
«Я сказал, что если есть что-нибудь, с чем я могу помочь тебе, что-нибудь вообще любое, просто скажи слово»
Разум Гвенди внезапно становится очень ясным, и какой же это дар – быстро переключается на её ноутбук. Возможно, она забыла отложить его в сторону, так же как она забыла свою записную книжку на «Тяжеловесном Орле». Но если она отложила его… и затем он находился не только на кофейном столике, но и в открытом состоянии…
Собственно говоря, может и быть есть что-то, что я хотела бы попросить».
Потому что из всех людей, с кем она вместе летела на этой ракете, Адэш Пейтл является тем человеком, которому она доверяет больше всего.
«Скажи мне», - говорит он.
38
ВСТРЕЧА В ЗУМЕ С факультетом и сотрудниками Университета штата Мэн проходит хорошо. Гвенди терпит одну маленькую запинку – когда она говорит с Директором по атлетике, она случайно называет мужскую баскетбольную команду «Чёрные медведи» «Голубиками» - но она сразу же ловит себя на этом и обращает всё в шутку. Все наслаждаются смехом, а она быстро переходит к другим темам.
Оставшаяся часть дня проводится за написанием статьи для блога для Национального Географического Общества (в комплекте с несколькими фото Дэйва Грэйвза) и за видео конференцией с Вице-президентом о проблемах контроля за климатом. Она всегда находила этого мужчину благонамеренным, но глупым… что очень хорошо описывает саму Гвенди в эти дни, к сожалению, в перерыве между своими занятиями, она прочитывает недавние электронные письма и практикует завязывание своих туфлей (нашёптывая песню про заячьи ушки, пока она делает это). В какой-то момент она закрывает свои глаза и старается «дотронуться» до Гарета Винстоуна, но ничего не возвращается к ней. Она не чувствует никаких даже неуловимых вибраций, которые бы подтвердили его присутствие на космической станции. Ещё одно шоколадное животное могло бы помочь, но это также может быть очень плохой идеей.
В какой-то момент, Гвенди осознаёт, что смотрит в большой главный иллюминатор, но не имеет ни малейшего представления, как она добралась сюда. Или когда.
Ноу гуд (НГ), думает она.
Во время ужина, Винстоун сидит от Гвенди настолько далеко, насколько это возможно. Интересно почему, думает она с удовлетворённой ухмылкой на своём лице. На десерт Сэм Дринкуотер удивляет экипаж сковородкой домашних шоколадных пирожных, до сих пор тёплых и только что из духовки. Гвенди съедает два, включая хрустящий кусочек, который был ближе к краю противня, её любимый тип такого пирожного ещё с тех самых пор, когда она была маленькой девочкой. Это конечно не особенные шоколадки из шкатулочки с кнопочками – для начала, у них и вкус-то совсем разный, и, наконец, у них нету даже намёка на волшебство – но эти пирожные всё равно восхитительно вкусные. Домашнее, уютное и такое необходимое напоминание о более простых временах.
После ужина Гвенди останавливается у погодной палубы. Её работа на день уже сделана. Но она ещё не устала, чтобы лечь спать на ночь. Она также не хочет возвращаться ещё в свою комнату. С тех самых пор того расстраивающего инцидента, включающего её кроссовки, голос шкатулочки с кнопочками стал громче и интенсивнее, всё тяжелее чтобы его оттолкнуть. Она надеется, что наблюдение в огромный телескоп на протяжении десяти или пятнадцати минут будет спасительным билетом для её осаждаемого разума. Но это не единственная причина, по которой её нравится приходить сюда.
В какой-то степени погодная палуба космической станции «Много Флагов» - со своим собственным гигантским окном как висячий стеклянный орнамент и её мягко гудящими мониторами – напоминает Гвенди о Католической Церкви Нашей Девы Преспокойных Вод в Касл Роке. Она находит атмосферу расслабляющей как для тела, так и для души, и это снабжает её своего рода небесным храмом в котором можно поразмыслить А вид, без всяких словесных шуток, правда и ничего кроме правды – полностью райско-небесный.
Всё это является чудом, думает она, всматриваясь в тёмное пространство всего… Как много других миров существует в этом бесконечном море звёзд и планет, и галактик? Как много других жизненных форм могут сейчас смотреть на меня в именно этот момент?
Она вспоминает тёплую июльскую ночь, когда ей было одиннадцать лет – лето до того момента, когда шкатулочка с кнопочками впервые вошла в её жизнь. Месяц спустя, сразу же перед концом школьного года, учитель Гвенди по естественным наукам, мистер Логгинс, который чаще, чем хотелось бы, проводил каждодневные уроки с большим засохшим зелёным «козлом», видимым в одной или обеих его ноздрях, сводил весь класс на экскурсию в планетарий. Большинство ребятишек, которые были уже захвачены паутиной обещаний летних каникул провели эти девяносто минут в неведении бросая желейные бобы в своих друзей, сплетничая, кто был, а кто не был приглашён на вечеринку у бассейна, посвящённую окончанию учебного года, а также издавая пердящие звуки путём засовывания своих рук в подмышки.
Но не Гвенди, Гвенди была заворожена. Когда она добралась домой из школы позже тем днём, она незамедлительно начала умолять своих родителей купить ей телескоп. После интенсивных переговоров, которые включали её обязанности по дому на выходных, мистер и миссис Питерсоны согласились разделить стоимость со своей дочерью (75% мама и папа, 25% Гвенди). В первый субботний обед летних каникул, Гвенди и её отец поехали в магазин «Сиэрз» на маршруте 119 в Льюистоне и подобрали телескоп «Гэлэкси 313 Стар Файндэр» по тридцатипроцентной скидке. Гвенди была в экстазе.
В июльскую ночь она раздумывает о телескопе, который был установлен в углу её заднего двора, в нескольких шагах от гриля и столика для пикников. Её отец, который вышел наружу раньше, храпел на стуле для лужайки, парочка пустых банок пива «Блэк Лейбл» валялись рядом с ним в свежо постриженной траве. После некоторого времени появилась её мама и накрыла его пушистым красным одеялом с дивана-кровати. Потом она присоединилась к своей дочери у телескопа.
«Посмотри, мама», - сказала Гвенди, ступая в сторону.
Миссис Питерсон посмотрела в «глазное устройство». То, что она увидела – извилистую полосу мерцающих звёзд, настолько ярко сверкающих как редкие бриллианты – захватило её дыхание.
«Это созвездие Скорпиона», - объяснила Гвенди. «Сделано из четырёх различных звёздных кластеров».
«Это прекрасно, Гвенди».
Некоторыми ночами, когда достаточно ясно, можно увидеть большую красную звезду прямо здесь посередине. Она называется Антарес.
Светлячки плясали в темноте вокруг них. Где-то вниз по улице собака начала гавкать.
«Это как если бы смотреть в окно на рай», - сказала миссис Питерсон.
«Как ты…» Внезапно тон голоса Гвенди сделался неуверенным. «Ты, действительно, думаешь, что есть…»
Миссис Питерсон отошла от телескопа и посмотрела на дочь, которая больше не наблюдала за ночным небом. «Что я думаю, что, крошка?»
«Ты, действительно, думаешь, что есть рай?
Миссис Питерсон внезапно была ошеломлена таким сильным чувством любви по отношению к своей дочери, что это вызвало у неё сердечную боль. «Ты сейчас думаешь о бабушке Хелен?» Мать миссис Питерсон умерла немногим ранее, весной в результате осложнений, вызванных начальным развитием сахарного диабета. Ей был только шестьдесят один год. Вся семья тяжело это перенесла, в особенности, Гвенди. Это был её первый интимный опыт со смертью.
Гвенди не ответила.
«Ты хочешь знать, во что я верю?»
Она медленно подняла свои глаза. «Да».
Миссис Питерсон посмотрела на своего мужа. Он скатился на бок, повернувшись к ним спиной, и больше не храпел. Одеяло упало в траву. Когда она посмотрела обратно на свою дочь, стоящую здесь, в темноте, миссис Питерсон была шокирована тем, насколько маленькой и хрупкой выглядела эта одиннадцатилетняя девочка.
«В первую очередь, я хочу обратить твоё особенное внимание на именно то, что я недавно сказала. Я спросила, хотела ли бы ты знать то, во что я верила, так? Я не спрашивала тебя, хотела ли бы ты знать, что я думала. Есть разница между этими двумя вещами. Имеет ли это смысл?