– Вы не баланс, а балласт, Рай, – усмехнулся Семиг.
– С которым вам приходится считаться. И я бы даже сказал, что демоны получают извращенное удовольствие от нашего существования.
– Ха-ха! Это как? Мне нравится слово «извращенное», но насчет удовольствия я бы поспорил. – Семиг чуть не подавился от смеха, перестав ходить вокруг демонанта и встав перед ним.
– Вы любите борьбу. Иначе жить сотни тысяч лет будет беспредельно скучно. Ни один человек не даст таких эмоций, как демонант. Мы – ваш соперник, без которого нет боя, – твердым голосом проговорил Михаил. Райлиев пропитывался недоверием, адреналином и странным гневом. И чем больше в нем полыхали эмоции, тем меньше ощущались холод и влага.
– Ох, Рай. – Семиг закатил глаза. – Ты казался мне неглупым парнем. А говоришь такую чушь. Ну какой из вас соперник? Скорее наркотик, который делает жизнь чуть интереснее.
– Это я говорю чушь? Сомневаюсь, что Бог создал нас как наркотик для увеселения демонов.
– А я разве говорил о Боге? Проведи аналогию с людьми. Являются ли наркотики чем-то полезным для вас? Очень сомневаюсь. Кто же их создал? Люди. Вывод напрашивается сам.
– Никогда не поверю, что демонанта создал демон.
– Как ты сказал, Рай? Баланс? Может, вас создали и не демоны, но вы появились именно благодаря нам.
– Бред. Но я не собираюсь спорить с тобой. Ты сказал, что вы искали способ, как попасть в сознание демонанта без его согласия. – Райлиев попытался вернуться к своему главному вопросу.
– Искали, да. Мы хотели доказать самим себе, что для демонов нет никаких ограничений и преград. Что мы – высшие существа.
– Нашли? – Райлиев опять направил разговор в нужное русло. Очертания мира вокруг начинали размываться, а значит, сон скоро закончится. Ему надо было торопиться, чтобы получить от Семига хоть какой-то ответ.
– Думаешь, я выложу тебе эту информацию? – демон надменно усмехнулся. – А даже если выложу, полагаешь, я скажу правду?
Райлиев словно почувствовал пристальный взгляд на себе и обернулся к дому. Он взглянул на окна квартиры Зинаиды. Фелиона видно не было. А вот женщина рисовала пальцем что-то на стекле, пристально смотря на Михаила.
– Эх… – Семиг похлопал демонанта по плечу. – Ты слаб, и твоя защита не работает. Поверь, если захочу проникнуть в тебя, то твоего согласия точно не потребуется. Но наблюдать куда интереснее и питательнее. Такие хорошие задатки и такое никчемное их применение. Человек, которому храмовники пророчили большое будущее. Избранный, который должен был стать посвященным. Но ты всего лишь человечек, который выбрал чувства вместо долга. И что дали эти чувства? Только слабость и уязвимость. Потребовался всего один день и одно событие, чтобы ты стал не охотником, а добычей.
– Значит, если защита слаба, то демон может проникнуть в демонанта? Да?
Михаил не реагировал на другие слова Семига, пытаясь докопаться до сути, выведать как можно больше.
– Тебя ведь не это интересует. Ты не задал тот вопрос, который хотел бы. Вернее, неправильно его сформулировал. Я тебе даю еще один шанс, – демон сделал несколько шагов назад, выходя из-под защиты дерева и вставая под усиливающийся ливень. Завыл беснующийся ветер, пронизывая холодом Райлиева до самых костей.
– Как узнать, есть ли демон в демонанте? И может ли он управлять им так, чтобы не было никаких признаков вмешательства? – крикнул Райлиев, боясь, что Семиг не услышит его.
– Зеркала, Миш. Некоторые из них могут показать такое, что увидят только демоны или демонанты. – Семиг расставил руки и поднял лицо вверх, подставляя его под крупные капли дождя. – Но сгодится не каждое. Лучше всего использовать зеркала в больницах. Они видят боль, страдания, начало жизни и ее конец. Зеркала больниц в состоянии определить тонкую грань между тем, что есть, и тем, чего нет.
– Зеркала, – повторил тихо Михаил, вспоминая то, что ему рассказывал в детстве отец.
– Если хочешь, проверь. И желательно, найди то, в котором совсем недавно отражались смерть или рождение.
– Проверю, – кивнул Михаил.
– Я могу отвести тебя к такому зеркалу. – Демон за один прыжок снова оказался рядом с Райлиевым.
– Сейчас? – опешил Михаил.
– Ага. – Семиг хлопнул в ладоши, и картинка вокруг начала меняться.
Дом, где жил Валов, упал, словно лист фанеры. Подобно бумаге, скомкались другие строения. Исчезло небо и противный дождь. А Райлиев в изумлении стоял рядом с демоном и не мог поверить в то, что происходит. Он понимал, что это сон, но до этого все было слишком реалистично. В следующий миг на Михаила надвинулась самая обычная больничная палата. Слегка приглушенный свет и писк медицинских приборов. Райлиев стоял у зеркала, из-за его плеча выглядывал демон, а позади на больничной койке кто-то спал. Михаил хотел обернуться и посмотреть, у кого они в палате, но Семиг не позволил.
– Смотри внимательно. – Семиг схватил демонанта за плечи и придвинул ближе к отражающей поверхности. – Не упусти самое важное.
Вглядываясь в зеркало, Райлиев без труда увидел след демона внутри себя. И он был точно таким же, какой Михаил видел в квартире Валова и в кафе, где умер Петров.
– Этого не может быть. – Райлиев попытался вырваться, но Семиг держал его очень крепко. – Когда умер Петр, я был с тобой у дома Валова, говорил с соседкой и Фелионом.
– Допустим, убивал не ты, – тягучим голосом ответил Семиг. – Смотри, Михаил…
След демона отделился от тела Райлиева. Он превратился в белую, как мел, руку с длинными изогнутыми черными когтями и потянулся за спину Михаила.
– Нет! Стой! – закричал Райлиев.
– Тебя никто не слышит, это сон. – Демон грубо сжимал плечи Михаила, словно его пальцы были стальными тисками.
– Прекрати, хватит! – Райлиев извивался и пытался оттолкнуть Семига. Но ощущал себя безвольной марионеткой.
– Если мы уйдем, то пропустим самое интересное, – Семиг перешел на шепот. – А ты ведь так хочешь разгадать загадки вопреки всем предостережениям, которые тебе оставляют на месте преступлений. Я хочу дать тебе подсказку…
– Я не верю тебе! – Михаил зарычал и попытался ударить демона локтем. – Убирайся из моего сна!
– Хорошо…
Семиг отпустил Райлиева. Рука, сотканная из следа демона, развеялась.
– Жаль, что ты струсил и не стал смотреть продолжение. Это было бы очень занимательно, – сказал демон и сразу исчез.
После этих слов Райлиев тут же развернулся и вгляделся в того, кто лежал на кровати.
– Кира… – приглушенно проговорил Михаил, не веря своим глазам.
– Привет! – она грустно улыбнулась ему и протянула руку. – Помоги мне! Здесь так холодно и одиноко. Почему ты не со мной?
– Я… я… – растерялся Райлиев.
Он не мог отвести взгляд, не мог пошевелиться.
– Тебе можно внушить все что угодно, – загрохотал под сводами палаты голос Семига. Кира превратилась в кляксу и растеклась черной жижей по белой простыне. – Не лезь в это! Слышишь? Остановись, пока не поздно.
– Эй, Рай! Ты меня слышишь? – в сознание ворвался обеспокоенный голос Леонида. Сыщик тряс друга за плечи, пытаясь разбудить.
– М-м-м… – простонал демонант, приходя в себя и хватаясь за гудящую голову. – Ты что тут делаешь? – наконец спросил Михаил.
– Але! Утро уже. Ты время видел? Я тебе звонил, звонил, но ты не отвечал. И я испугался, кто знает, что могло прийти тебе в голову после вчерашнего. Ключ у меня твой есть, вот и пришел. А ты лежишь тут в одежде и бледный как труп.
Михаил резко сел и схватился за голову.
– Ну ты и напугал меня, – усмехнулся сыщик и выдохнул. – Я-то уже решил… А у тебя отходняк. Странно, коньяк «Черноморский» хороший. Я бодрячком сегодня. Ладно, приходи в себя и поехали в участок.
– Я позже сам приеду.
– А, понял. Ладно. Но не заставляй меня объявлять тебя в розыск. И телефон бери, когда я звоню.
– Да, папочка, – пробухтел Михаил.
Когда сыщик ушел, Райлиев тут же отправился в душ и долго стоял под горячей водой. Неужели он знал о демонах и демонантах так мало? Михаил думал, что все подчинено правилам, которые установились тысячелетия назад и передавались из поколения в поколение. А теперь он не был уверен ни в чем.
Через полтора часа Михаил подъехал на мотоцикле к воротам кладбища. Припарковался на испещренном рытвинами асфальте недалеко от входа и пошел к палатке, где торговали цветами. Купил бело-розовые лилии – мама ненавидела гвоздики и красный цвет – и отправился искать ее последнее пристанище. Михаилу до сих пор не верилось, что отец не рассказал ему о ее смерти, не позволил даже попрощаться.
Райлиев стоял напротив могилы и смотрел на высокий массивный деревянный крест и табличку с именем мамы. На земле была глиняная ваза с увядшими цветами. Он выбросил их и поставил лилии.
– Прости меня за все. За то, что подвел всех вас. За то, что обида на отца заполнила меня и я позволил себе не быть сыном. Я был эгоистом, думал только о себе. Наверное, я считал, что у меня полно времени. А его оказалось, как и всегда, мало. Я люблю тебя. Позаботься там о моих девочках.
Михаил замолчал, чувствуя, как горячие слезы текут по лицу. Отец говорил, что мужчина не имеет права плакать. Что Михаил должен быть всегда сильным и стойким. Отец много чего говорил. Но когда было нужно, он промолчал. Лучше бы Валентин кричал на сына, обвинял его и ненавидел, чем эта испепеляющая душу гробовая тишина.
Райлиев еще раз взглянул на табличку и сжал челюсти. Он уже настолько привык винить отца во всем, что это стало вечным оправданием. Но только сейчас демонант понимал, что ошибся. Михаил тоже копал и углублял этот бездонный ров между ними вместо сооружения спасительного моста. Он выбрал вину и злопамятство вместо прощения. Это Михаил не звонил маме и не писал. Бросил ее. Затаил обиду, выращивал ее, удобрял. А мама оказалась между двух огней. Нет, Михаил не оправдывал ее. Он все еще считал, что она должна была пусть и не поддержать, но понять и принять его выбор. Демонант хотел, чтобы она пришла на его свадьбу и сидела рядом с ним, радовалась за него. Чтобы мама была бабушкой своей внучке. Но, может, именно он должен был сделать шаги ей навстречу, восстановить разорванную им же связь? Михаил обязан был звонить ей и писать. Пусть без ответа. Но он мог хотя бы попробовать. А сейчас уже слишком поздно. Вот куда привела его обида. А когда родители не пришли проводить жену и дочку в последний путь, в нем все оборвалось. Больше их для него не существовало. Но сейчас он начал вспоминать те дни и не помнил, написал он им или нет. Тогда его тревожило только расследование, только поиски виновного в аварии. А похоронами занималась семья Киры, может, он сам не дал им номера родителей? Может, это он даже не сообщил им о самой болезненной утрате в его жизни…