Борясь с желанием броситься в туалет, я слушала, как медсестра констатирует смерть, и вышла в туалет в холле, а не в палате, оставив ее ухаживать за телом. Я торопилась, поэтому, выйдя из кабинки, обнаружила, что у меня широко распахнуты глаза, как после целой таблетки в клубе. Но в больнице я ничего не принимала, а до этого всего лишь выпила энергетик. Может, мое тело как-то впитало те лекарства, которые принимала мама? Я выглядела ужасно.
Вернувшись, я обнаружила, что мое отражение в зеркале посвежело. Хотя глаза все еще походили на тарелки, синяки под ними и пятна век были не настолько темными. Подумав, что мама, скорее всего, не открывала сумку, пока была в больнице, я с силой дернула за молнию, поскольку знала, что сумка была набита до отказа, но та открылась совсем легко и плавно. Внутри были тетради, канцтовары, книги, ноутбук, зарядка – видимо, ноутбук следовало подзарядить перед тем, как включать.
Первая открытая мной тетрадь была не такой уж и старой: судя по дате, мама начала ее вести, зная, что скоро умрет. Иногда мамин почерк было трудно разобрать, но я смогла прочитать большую часть текста. На каждой белой нелинованной страничке было несколько строк, иногда просто какие-то черновики. Кое-где были явно заголовки, короткие, но походившие на стихотворения. Кое-что напоминало тексты песен. Возможно, они были сочинены мамой, но при этом многие из них совсем не походили на ее тексты. Кое-где были нарисованы коты. Но ведь ни у нее, ни у меня никогда не было кошек.
Я листала страницу за страницей, и меня удивляли указанные даты. Когда мама жила у меня, она все время спала на футоне или лишь едва прикасалась к еде; она была так слаба, что с трудом могла дойти до туалета – но при этом стихотворений за это время было много. Она ведь тогда сказала, что хотела бы остаться у меня, потому что не хочет заканчивать стихотворение в больнице. Но я-то думала, что у нее едва остались силы на простые, бытовые вещи и что стихи были только предлогом, а на самом деле она просто хотела провести несколько дней со мной – что-то в этом роде. Я не знала, пыталась ли она тогда что-то писать или нет, но я думала, что она так и не закончила то стихотворение.
В конце в блокноте было стихотворение, озаглавленное «Дверь», – судя по дате, оно было написано ближе к тому дню, когда я отвезла ее в больницу.
Скоро ночь настанет.
Все ли хорошо?
Затем она оставила пустое пространство, после которого я разобрала еще три строчки. Прочитав их, я трижды пробежалась пальцами по своему предплечью – я больше не ощущала той беспокоящей меня неровности – ни выступа, ни впадинки, ничего. Даже когда я попробовала представить пламя, обжигавшее мою руку, я больше не почувствовала боли.
Дверь будет закрыта.
Когда дверь закроется,
слова окажутся не нужны.
Закрой ее по возможности тихо.