Себастьян читал дальше:
– Но премьер-министр Эттли говорит, что это не закон, а, так сказать, совет. Просто директива. – Он нахмурился. – Неужели так и есть? Разве Женевская конвенция – всего лишь директива?
– Не знаю. – Ганс пожал плечами. – Думаю, что да. Если там написано.
– Эттли говорит, что страны, пострадавшие от нацистов, имеют право на компенсацию – военные репарации. А труд военнопленных – это и есть компенсация. – Себастьян закрыл журнал.
– Что? Так мы теперь – компенсация. – Ганс горько рассмеялся. – Мы слишком усердно работаем. В этом наша проблема. Мы слишком хорошо выполняем приказы. – Он взглянул на Себастьяна. – Но знаешь, держу пари, что кормежка здесь лучше, чем в Германии.
– Как долго они могут держать нас здесь? – Себастьян услышал отчаяние в собственном голосе. Ради всего святого, ведь он даже не знал, жива ли Элиз! Не проходило и дня, чтобы он не думал о ней.
– Ганс. – Себастьян встал. – Ты продолжай без меня. Я хочу кое-что спросить у коменданта.
– Надеюсь, ты не собираешься цитировать ему Женевскую конвенцию.
– Увидимся позже, Ганс. – Себастьян вышел из библиотеки и зашагал по свежескошенной траве к британским казармам, где один раз постучал в дверь коменданта.
– Да?
Себастьян вошел в кабинет и коротко кивнул.
– Доброе утро, господин комендант.
Комендант откинулся на спинку стула, глядя на Себастьяна поверх очков.
– Чем могу помочь?
– Господин комендант, у меня вопрос. Пожалуйста, позвольте.
– Да?
– Когда нас освободят, господин комендант? – выпалил он, прежде чем его покинуло бы самообладание.
В комнате воцарилась тишина, пока комендант холодно смотрел на Себастьяна. Наконец он заговорил:
– Я не получал никаких инструкций относительно вашего освобождения.
Себастьян собрался с духом.
– Но, господин комендант, военные действия закончились несколько месяцев назад…
– Я хорошо осведомлен об этом. – Комендант оборвал его на полуслове. – Но как уже сказал, я не получал никакой информации относительно вашего освобождения. Это все?
– У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет, сэр?
– Нет. – Комендант встал и, обогнув стол, распахнул дверь, давая понять, что Себастьяну пора.
– Благодарю вас, сэр. – Себастьян бросил на него последний взгляд, прежде чем уйти.
Ему расхотелось играть в футбол. Разочарование и чувство собственного бессилия разъедали душу. Теперь он находился во власти британцев, и какими бы справедливыми и дружелюбными они ни казались, все еще оставался их пленником. Досада переросла в гнев, и он начал мыслить как заключенный, задумываясь о побеге.
Когда они работали на ферме Джонсов, за ними не вели постоянного наблюдения. Поскольку ферма была маленькая, туда определили только Ганса и Себастьяна. Вместе с ними трудился и сам мистер Джонс, но иногда ему нужно было по каким-то делам съездить в город. Правда, на ферме оставалась миссис Джонс, которая снова стала приносить им по чашке чая во второй половине дня. Да и три дочери Джонсов, казалось, вечно торчали на улице – стирали белье или просто гуляли по полям, гонялись друг за другом или качали младшую на качелях, свисающих с раскидистого дуба. Они частенько поглядывали на Себастьяна и Ганса – сначала застенчиво, но потом одна из старших стала приветственно махать рукой, что вызывало смех у сестер. Нет, бесполезно было пытаться сбежать оттуда средь бела дня; слишком много пар глаз наблюдало за ними. Лучше бы сделать это ночью, под покровом темноты.
Глава 59
Эштон-ин-Мейкерфилд, декабрь 1945 года
Себастьян
Последние несколько недель Себастьян прятал вилку в ботинке. Как только появлялась возможность, он обходил лагерь по периметру в поисках места, скрытого от посторонних глаз, где можно было бы сделать подкоп под колючую проволоку. Он нашел такое место за одним из бараков. И теперь каждый раз, проходя мимо, делал вид, что завязывает шнурок, а сам ковырял землю вилкой. Грунт был не слишком плотно утрамбован, и Себастьян подумал, что сможет сделать подкоп. Если уйти с наступлением темноты, в его распоряжении будет целая ночь. За это время он мог преодолеть расстояние около тридцати километров. Времени достаточно, чтобы добраться до другой деревни, переодеться и сесть на автобус или поезд, направляющийся на юг, в порты. Он откладывал свои шиллинги из той небольшой суммы, что им платили за работу, и предполагал, что этого хватит, чтобы купить немного еды и, может, даже билет на автобус.
Он рассудил, что Рождество – идеальное время для побега; ночи были длинными, охранники пребывали в благодушном настроении и теряли бдительность, пропуская по стаканчику в предвкушении праздника. Еще в прошлое Рождество он убедился, насколько важен этот день для англичан. Стоило рискнуть.
И вот в канун Рождества, после ужина, когда охранники немного выпили, Себастьян дождался подходящего момента. Он покосился на дверь. Охранник, обычно дежуривший там, находился не на посту, а сидел за столом вместе с группой заключенных; похоже, разучивал с ними рождественский гимн «Тихая ночь». Себастьян огляделся вокруг. Никто не смотрел на него. Небрежной походкой он направился к двери.
– Ты куда? – Охранник, казалось бы, поглощенный пением, вскочил с места.
Себастьян сунул руку в карман и вытащил несколько шиллингов.
– Курить охота, – сказал он. – У тебя не найдется сигаретки?
– Конечно. – Охранник протянул ему открытую пачку. – Рождество все-таки. Бери, только одну.
– Спасибо. – Себастьян достал сигарету из пачки и вышел на воздух. Он закурил, гадая, будет ли охранник ждать его возвращения. Скорее всего, будет – в конце концов, это его работа. Поэтому он несколько минут бродил вокруг, оглядываясь по сторонам, проверяя, не наблюдают ли за ним. Прожектора светили ночь напролет, но возле них никто не крутился. Видимо, в такую ночь не ожидали побега. Он мог бы воспользоваться этим, но тогда ему пришлось бы уйти налегке, с горсткой шиллингов в кармане. Он взвесил риск и быстро решил, что должен это сделать, если хочет снова увидеть Элиз.
Он вернулся в барак и немало удивился, когда не увидел охранника на посту. Оглядевшись, он понял, что тот даже не хватился его. Попросту забыл о нем. Себастьян тотчас вышел обратно за дверь. Но не пустился бегом. Если бы кто-нибудь остановил его, он бы притворился, что ему нужно подышать свежим воздухом. Но его никто не остановил, и вскоре он подошел к проволочному заграждению. Он попытался копнуть вилкой; жалкая идея, учитывая, что земля сильно промерзла. Но проволока была зарыта неглубоко, и ему удалось вытащить ее из земли. Затем, распластавшись на животе, он скользнул под нее.
Выбравшись наружу, он встал, оглядываясь по сторонам. Его пробирала дрожь, и он рванул бегом. Ему предстояло двигаться без передышки, чтобы убраться как можно дальше и не окоченеть от холода. Он бежал по лесу, выдерживая ровный темп, направляясь на юг. Если не сбиваться с пути, он успел бы до рассвета уйти достаточно далеко. Вскоре он выбрался на поляну и тракторную тропу. Он бежал по грязной колее, рассчитывая преодолеть километров сорок до восхода солнца.
Часа через два он увидел впереди проблески огней. Должно быть, маленькая деревушка, подумал он. Может, удастся стащить несколько яиц из курятника. Он замедлил шаг, приближаясь к домам с тыльной стороны. Распахнулась боковая дверь, и раздался смех, когда оттуда вышли люди. Он присел на корточки, наблюдая; вскоре дверь закрылась, и снова стало темно. У него возникла догадка, что местные жители не запирают двери. Он решил подождать и посмотреть, так ли это.
Прошло совсем немного времени, прежде чем двое вышли из дома и направились через дорогу. Из своего укрытия за деревом он видел, как они вошли в другой дом. Еще больше людей потянулось в тот же дом. Может, там вечеринка? Он выждал несколько минут. Это был его шанс. Крадучись, он приблизился к опустевшему дому. Быстро оглядевшись, он бросился через сад к входной двери, взялся за ручку и толкнул. Дверь поддалась. Прошмыгнув внутрь, он осторожно закрыл ее за собой. В доме было темно, и он ощупью пробирался вдоль стены. Он надеялся найти комнату в задней части дома, где мог бы включить лампу – оттуда свет не пробивался бы на дорогу. Вскоре он подошел к приоткрытой двери. Он проскользнул внутрь, тихо закрывая ее за собой, прежде чем нащупать выключатель. Внезапно комната наполнилась ярким светом, и он заморгал, ожидая, пока глаза привыкнут. Проморгавшись, он увидел, что находится на кухне. Он открыл буфет в поисках чего-нибудь съестного.
Шум за спиной заставил его оцепенеть.
– Какого черта? – В дверях стоял мужчина.
У Себастьяна сердце ушло в пятки.
– Я не причиню вам никакого вреда. – Он поднял руки вверх.
– Эй! – громко крикнул мужчина. – Спускайся сюда, Джефф!
Себастьян повернулся и побежал. Удар в спину настиг его, сбивая с ног. Крупный мужчина запрыгнул на него, придавливая к земле.
– Это фриц! – Он оттянул голову Себастьяна назад, ухватившись за «ежик» волос. Краем глаза Себастьян увидел другого мужчину, приближающегося к нему.
Ногой ему заехали в рот.
– Это за моего отца! – Они перевернули его и пнули по ребрам. – Убитого одной из ваших фрицевских бомб!
Себастьян попытался сгруппироваться, чтобы защитить себя от ударов. Но они сыпались без остановки. Голова закружилась от боли. Он не мог открыть глаза. И чувствовал, что соскальзывает в беспамятство.
– Ладно, этого достаточно, – сказал один из них. – Давай вызовем полицию. Они доставят его обратно в тот чертов лагерь.
Глава 60
Год спустя
Эштон-ин-Мейкерфилд, декабрь 1946 года
Себастьян
– Скоро снова Рождество. – Ганс попытался пошутить, когда грузовик тронулся с места и повез их на ферму Джонсов. – Вот бы нас отпустили на Рождество, – продолжил он, не дождавшись ответа от Себастьяна. – Хотелось бы увидеть лицо моей мамочки, когда бы я появился в канун Рождества.