– Не могли бы вы написать это, пожалуйста? – Жозефина улыбается своей самой милой улыбкой.
Женщина любезно соглашается, и вскоре Жозефина уже сидит в вагоне поезда, обозревая проносящиеся мимо английские сельские пейзажи. После раннего утреннего подъема накатывают усталость и голод. Она роется в сумке и достает круассаны, заботливо упакованные Суазик. Уминая выпечку, она изучает памятку, полученную в кассе. Паддингтон, 11:10. Юстон, 12:15. Отлично, у нее целый час на пересадку.
На вокзале Паддингтона сущее столпотворение, и, несколько ошарашенная, она останавливается на мгновение, чтобы все это переварить, пока мимо нее проносятся мужчины в серых костюмах. Она следует указателю на стоянку такси и вскоре выходит к веренице черных кэбов[124]. Все здесь разительно отличается от ее маленькой приморской деревни, но она наслаждается приключением. Жозефина показывает водителю листок бумаги с расписанием поездов, и тот кивает, берет ее чемодан и ставит его на пол в задней части кабины. Она устраивается на широком кожаном сиденье, ощущая себя королевой, и с интересом разглядывает высокие угловатые здания. Суазик дала ей немного лишних денег на случай, если понадобится переночевать в отеле. Отель! И одна! В чужой стране! Жозефина чувствует себя по-настоящему взрослой.
Такси останавливается у станции; она расплачивается с водителем и направляется к одной из справочных кабинок, где можно узнать о поезде до Ковентри.
– Платформа 12, – говорит дама за стойкой. – Отправляется через пять минут.
Пять минут! Придется бежать. Жозефина лихорадочно обводит взглядом станцию. Она видит платформу номер 10 и бегом устремляется к ней, оглядываясь по сторонам в поисках платформы номер 12. Вот и она! Жозефина прорывается через турникет в тот самый момент, когда охранник дует в свисток, и запрыгивает в первый же вагон, испуская вздох облегчения. Четверо мужчин сидят в креслах друг против друга. Тот, что помоложе, улыбается ей.
– Похоже, вы чудом успели, – говорит он, когда поезд трогается.
Жозефина не понимает слов, но улавливает суть и кивает ему, усаживаясь рядом и пристраивая чемодан между коленями.
– Вам помочь? – Мужчина встает, жестом показывая на ее чемодан.
– Спасибо.
Мужчина поднимает чемодан, укладывая его на верхнюю полку.
– Далеко путь держите? – спрашивает он, возвращаясь на свое место.
Должно быть, он спрашивает, куда она направляется.
– Ковентри.
Тонкая морщинка пересекает его лоб.
– Откуда вы родом?
Она помнит этот вопрос из школьного курса английского.
– Франция.
Он хмыкает, затем разворачивает газету и зарывается в нее с головой. Похоже, он разочарован. Может, все дело в ее акценте или она что-то неправильно поняла?
Чувствуя себя неловко, она достает из сумочки книгу, La Gloire de mon Père[125], которую как раз читала, когда узнала про своего отца. Забавное совпадение. Она делает вид, что поглощена чтением, но беспокойные мысли не дают сосредоточиться. В животе урчит, и она прикрывает его рукой, краснея, когда молодой человек поднимает взгляд от своей газеты.
На самом деле у Жозефины в сумке багет с сыром и ветчиной, но не станет же она жевать его на глазах у всех. К тому времени, как поезд прибывает в Ковентри, ее мучает голод, но беспокойство сильнее – теперь, когда цель так близка. Она садится в такси, показывая адрес. Таксист пытается завязать разговор.
– Извините, я совсем немного говорю по-английски, – отвечает она, повторяя фразу, заученную в школе.
Вскоре такси останавливается у калитки перед высоким домом, который примыкает к другому дому. Это не маленький коттедж, как у них в Бретани, но и не очень большой. В таком доме могла бы жить семья, и Жозефина на мгновение замирает в нерешительности, пытаясь успокоиться, собраться с духом, напрочь забывая о голоде. Она толкает калитку и шагает по короткой дорожке к входной двери. Бронзовый молоточек в форме овечьей головы смотрит на нее безучастными глазами, и дрожь дурного предчувствия пробегает по спине. Она берет себя в руки, поднимает молоточек и стучит два раза.
Пожилая дама открывает дверь.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, – отвечает Жозефина. – Я ищу Себастьяна Кляйнхауса.
– Себастьяна? – повторяет она. – Он здесь не живет.
– Zut[126], – Жозефина внезапно чувствует себя опустошенной. – А где он живет?
– Через три дома отсюда.
Жозефина хмурится.
– Простите?
– Я провожу вас. – Женщина надевает куртку, снимая ее с крючка у двери, и обувается. После чего выходит во двор и идет по дорожке. Жозефина следует за ней; сердце колотится, когда она осознает, что эта дама ведет ее к отцу.
– Откуда вы знаете мистера Кляйнхауса? – спрашивает дама, когда они выходят за калитку и поворачивают направо.
– Он… он… – Не может же она вот так запросто выпалить правду? – Моя мать знакома с ним еще с довоенных времен.
Жозефина чувствует на себе взгляд дамы и испытывает облегчение, когда они сворачивают на дорожку, ведущую к другому дому. Без стука женщина открывает дверь.
– Мэгги! – кричит она. – Это Джуди. Я привела к тебе гостью.
Женщина с младенцем на руках спускается по лестнице.
– Здравствуйте. – Она останавливается и смотрит на Жозефину.
– Эта юная леди разыскивает Себастьяна.
Жозефина протягивает руку для пожатия. Но женщине требуется несколько секунд, чтобы оторвать руку от ребенка и вяло пожать руку Жозефины. Может ли быть такое, что это жена ее отца? Чересчур бледная, и улыбка у нее какая-то натянутая.
– Здравствуйте, – говорит она, обнимая ребенка уже обеими руками. Неужели это сводный брат Жозефины?
– Я хочу поговорить с Себастьяном Кляйнхаусом. – Ее английский оставляет желать лучшего. Слова звучат неуклюже и отрывисто. Она уверена, что существуют более вежливые формы обращения, но ей они неведомы.
– Он на работе. Вернется вечером. Вы можете зайти в семь тридцать. – Она бросает взгляд на чемодан Жозефины и хмурится.
– Спасибо. – Жозефина подхватывает чемодан и поворачивается, чтобы уйти. На часах три пополудни. Значит, еще четыре с половиной часа. Нужно подождать всего лишь четыре с половиной часа, но ей они кажутся вечностью.
Глава 64
Ковентри, 24 июня 1963 года
Себастьян
Себастьян подъезжает к дому в половине седьмого. Маргарет хлопочет на кухне, готовит ужин, одной рукой придерживая ребенка на бедре. Ее губы поджаты, и он знает, что она переживает из-за хриплого кашля малыша. Он подходит к ней, обнимает за талию.
– Как сегодня чувствует себя наш парнишка?
Мэгги поворачивается к нему, расслабляя губы и улыбаясь.
– Ему стало легче дышать. Но я все равно хочу подержать его в вертикальном положении. – Она целует Себастьяна в щеку. – С днем рождения.
– Спасибо. – Себастьян забирает у нее Люка, прижимает к своей груди, поглаживая его по спинке, вдыхая чистый свежий запах. Ребенок извивается, но не издает ни звука.
– Кое-кто приходил к тебе сегодня. – Мэгги смотрит ему в глаза.
Себастьян играет с крошечными пальчиками Люка, ловит их, а потом отпускает, наблюдая, как они снова сворачиваются.
– Кто? – спрашивает он, когда видит, что она не горит желанием рассказать больше.
– Женщина. – Она пристально смотрит на него. – Француженка.
Его сердце пускается вскачь, к горлу подступает ком. Себастьян с трудом сглатывает.
– Кто?
– Она не оставила имени. А я забыла спросить. Была занята ребенком.
– Что она сказала? – Он слышит дрожь в своем голосе.
– Английский у нее так себе. Я сказала ей, чтобы приходила в половине восьмого.
Люк тихо кашляет, и Себастьян чувствует, как его маленькое тельце обмякает, как будто кашель выкачивает из него все силы. Его дыхание становится поверхностным.
Мэгги протягивает руки, забирая сынишку обратно.
– Я дам ему еще немного микстуры. Ты уложишь Филипа?
– Папа! – Филип, уже в пижаме, ковыляет на кухню, протягивая отцу облезлую машинку.
Себастьян наклоняется, забирая у него игрушку.
– Это мне? Спасибо. – Он подхватывает сына на руки и уносит его наверх.
Спускаясь обратно по лестнице, он смотрит на часы: ровно семь. Мэгги накрывает на стол, и они садятся ужинать, но атмосфера напряженная, и Себастьян потерял аппетит. Он то и дело с нетерпением поглядывает на кухонные часы.
Ровно в семь тридцать раздается стук в дверь. Набирая в грудь воздуха, он подходит к двери и открывает ее.
На крыльце стоит молодая женщина. Звуки машин, крики соседей – все уходит на задний план, и время поворачивает вспять, возвращая его в Париж. В голове ощущение легкости, как будто он во сне. Женщина на пороге его дома – Элиз. Но не Элиз. Волосы совершенно другие, светлые и волнистые. И глаза не такие зеленые, как у Элиз. Да, портреты писаны разными красками, но лицо-то одно! Сходство поразительно. Ее даже трудно назвать женщиной; скорее это девушка. Должно быть, она связана с Элиз какими-то родственными узами; он теряется в догадках. Прижимая ладонь к встревоженному сердцу, он отступает назад.
– Здравствуйте? – Модуляцией голоса он превращает приветствие в вопрос.
– Bonjour, – отвечает она. И почесывает лоб мизинцем. Этот жест возвращает его назад во времени, возвращает к Элиз. – Мы можем поговорить? – продолжает она по-французски.
Он широко распахивает дверь, мысленно приглашая ее войти внутрь. Ему нужно сесть и сложить воедино разрозненные кусочки головоломки. Он вдруг задается вопросом, не младшая ли сестра Элиз перед ним, повзрослевшая Изабель, но в 1944 году ей было десять лет, так что сейчас должно быть около тридцати. А этой девушке далеко до тридцати.
Она переступает порог, заходит в его дом, и он провожает ее в гостиную. На мгновение оба неловко замирают, и он видит, как ее взгляд скользит по комнате, подмечая и впитывая все детали, семейные фотографии на каминной полке, крошечных фарфоровых собачек за стеклом в шкафу-витрине. Теперь он и сам смотрит на все это ее глазами. Им обоим видится одно: его семья.