– Концы с концами? – переспросила она.
– У нас есть несколько вопросов, – сказал Коул.
– Довольно много, – добавил Фримонт.
– Но я уже рассказала все, что знала.
Ее допрашивали днем раньше, когда Куинси была так одурманена горем и лекарствами, что с трудом понимала, что говорит. Но суть она передала. В этом она была уверена.
И все же теперь Фримонт сидел здесь и смотрел на нее своими утомленными, налитыми кровью глазами. Его костюм с обтрепавшимися манжетами знавал времена и получше. На лацкане призраком былых ланчей красовалось желтое пятно высохшей горчицы.
– Но ведь это далеко не все, – возразил он.
– Я всего и не помню.
– Мы надеемся, вам удастся вспомнить дополнительные подробности, – сказал Коул, – может, попытаетесь? Ради меня? Я был бы вам очень благодарен.
Куинси откинулась на подушки, закрыла глаза и напрягла память, пытаясь припомнить что-нибудь еще из событий той ночи. Но видела лишь черный, бурлящий хаос.
Что было до: Жанель выбегает из зарослей. Сверкает лезвие ножа.
Что было после: она бежит через лес, когда на горизонте уже видится подмога, ее с силой бьет толстая ветка.
Все, случившееся в промежутке, куда-то исчезло.
И все-таки она пыталась. Закрыв глаза и сжав руки в кулаки, пробивалась через хаос, ныряла в поисках хоть каких-нибудь деталей. Но нашла только какие-то обрывки. Видения крови. Ножа. Его лица. Они не добавляли ничего по существу. Отдельные кусочки паззла, не позволявшие составить представление об общей картине.
– Нет, не могу, – произнесла наконец Куинси и открыла глаза, стесняясь готовых вот-вот брызнуть слез, – мне жаль, но я правда не могу.
Детектив Коул похлопал ее по плечу; его ладонь оказалась поразительно мягкой. Он был даже красивее того полицейского, который ее спас. Того голубоглазого, который вчера примчался в палату, после того как она стала кричать, что хочет его видеть.
– Я понимаю, – сказал Коул.
– А я нет! – сказал Фримонт и подался вперед на складном стуле, который скрипнул под его весом. – Вы действительно забыли о том, что случилось той ночью? Или просто хотите забыть?
– Даже если это так, вас прекрасно можно понять, – торопливо добавил Коул. – Вам пришлось пережить страшные страдания.
– Но мы должны знать, что там произошло, – гнул свое Фримонт, – а то получается какая-то бессмыслица.
Мысли Куинси стали путаться. Исподволь подступала головная боль, легкая и пульсирующая, затмевая сердитое жжение катетера.
– Бессмыслица? – спросила она.
– Погибло много людей, – продолжал Фримонт, – все, кроме вас.
– Потому что тот коп Его застрелил! – к тому моменту она уже решила, что никогда не буду называть Его имени. – Я уверена, Он бы и меня убил, если бы тот полицейский…
– Лейтенант Купер, – подсказал Коул.
– Да-да. – Куинси сомневалась, что уже слышала это имя. Оно показалось ей совершенно незнакомым. – Лейтенант Купер. Вы расспрашивали его о случившемся?
– Да, – ответил Фримонт.
– И что он вам сказал?
– Что ему поручили прочесать окрестные леса в поисках пропавшего пациента психиатрической больницы Блэкторн.
Куинси затаила дыхание, в ужасе ожидая, что он вот-вот произнесет имя этого пациента. Когда этого не произошло, по всему ее телу прокатилась теплая волна облегчения.
– Выполняя этот приказ, лейтенант Купер услышал со стороны коттеджа крик. Направившись туда через лес, он обнаружил вас.
Куинси представила себе эту картину, которая сразу наложилась на образ сидевших перед ней детективов. Удивление Купера, когда он увидел полоску белой ткани возле ее колен и понял, что платье пропитано кровью. Ее неуверенные шаги, булькающие в ее горле слова, которые и сейчас без конца звучали в затуманенном лекарствами мозгу:
«Они все мертвы. Они все мертвы. И Он где-то здесь».
Она крепко держится за него, прижимаясь всем телом, размазывая кровь – свою кровь, кровь Жанель, кровь их всех – по его форме. В этот момент они услышали какой-то шум. В нескольких метрах слева затрещали ветки.
Он.
Продирается сквозь кустарник, размахивая руками и вихляясь на тощих ногах. Куп вытащил «Глок». Прицелился. Выстрелил.
Чтобы сбить Его, понадобилось три выстрела. Два в грудь – и он замахал руками еще больше, как только что брошенная кукловодом марионетка. И все же он продолжал идти вперед. Дужка очков съехала с уха, теперь они косо протягивались на лице, и только одно стекло увеличивало один глаз, когда Куп всадил Ему третью пулю в лоб.
– А перед этим? – спросил Фримонт. – Что было перед этим?
Головная боль нарастала, заполняя черепную коробку, будто шарик, готовый вот-вот лопнуть.
– Я правда, честно не могу вспомнить.
– А надо, – настойчиво заявил Фримонт, раздражаясь, что она не в состоянии сделать того, что не в ее власти.
– Но почему?
– Потому что кое-где концы с концами не сходятся.
Головная боль становилась все сильнее и сильнее. Куинси закрыла глаза и поморщилась.
– Что именно?
– Если вкратце, – ответил Фримонт, – то мы не можем понять, почему вы выжили, в то время как все остальные умерли.
И только в этот момент Куинси наконец услышала пробивавшееся в тоне детектива обвинение, подозрительно проглядывавшее за его словами.
– Вы можете сказать почему? – спросил он.
Тогда в голове Куинси будто что-то щелкнуло. В груди завибрировала ярость, тут же сменившаяся волной нервного возбуждения. Мяч в черепной коробке лопнул, выпустив на волю слова, которые она даже не собиралась произносить. И о которых пожалела сразу же, как только они сорвались с языка.
– Может, потому, – сказала она холодным, как сталь, голосом, – что я оказалась сильнее их.
Детектив Эрнандес принадлежит к категории женщин, которыми ты не можешь не восхищаться, пусть даже и немного завидуя. В ней все гармонично – от бордовой блузки под черным блейзером до безупречно скроенных брюк и ботильонов на едва заметном каблуке. Темно-каштановые волосы забраны назад, открывая идеальные очертания ее лица. Она пожимает мне руку одновременно крепко и дружелюбно. Она особенно следит за тем, чтобы не обращать никакого внимания на сбитые костяшки моих пальцев.
Я размеренно дышу. Стараюсь сохранять спокойствие. В точности как велела Сэм, когда подняла меня с пола на кухне.
– Буду рада помочь, – говорю я.
Эрнандес улыбается. Ее улыбка совсем не кажется натянутой.
– Замечательно!
Мы сидим в полицейском участке Центрального парка. В том самом, из которого вместе с Джеффом несколько дней назад вызволяли Сэм, хотя сейчас мне кажется, что с тех пор прошло много лет. Детектив ведет меня по тем же лестницам, по которым мне уже доводилось подниматься в ту далекую недавнюю ночь. Потом мы подходим к ее столу, аккуратному и чистому, на котором стоит лишь фотография в рамочке – двое ребятишек и мужчина с могучей грудью, судя по всему, ее муж.
А еще там сумочка.
Она лежит в самом центре стола, та самая, которую мы с Сэм оставили в парке. Ее присутствие меня совсем не удивляет. Мы подозревали, что меня вызвали именно из-за нее, поэтому по дороге в участок придумывали убедительное объяснение того, каким образом она – а вместе с ней и мы – могла прошлой ночью оказаться в парке. И все же мое тело цепенеет при виде нее.
От внимания Эрнандес это не ускользает.
– Узнаете? – спрашивает она.
Прежде чем ответить, мне приходится откашляться, чтобы выдавить слова, застрявшие там, будто случайно проглоченная куриная кость.
– Узнаю. Мы потеряли ее в парке минувшей ночью.
Едва вымолвив эти слова, я тут же хочу втянуть их обратно в рот, будто змеиный язык.
– Мы? – спрашивает Эрнандес. – Вы и Тина Стоун?
Я делаю глубокий вдох. Она, конечно же, знает и о Сэм, и о том, как ее теперь зовут. Она действительна такая умная, какой кажется. Осознав это со всей ясностью, я чувствую себя слабой. Изможденной. Когда она садится за стол, я опускаюсь на стул напротив.
– На самом деле ее зовут Саманта Бойд, – кротко отвечаю я, нервничая, что ее поправляю, – но поменяла имя на Тина Стоун.
– После событий в мотеле «Найтлайт Инн»?
Я делаю еще один глубокий вдох. Детектив Эрнандес определенно хорошо подготовилась.
– Да, – говорю я, – ей довелось через многое пройти. Как и мне, хотя я уверена, что вы и так обо всем знаете.
– Да, то, что случилось, чудовищно. С вами обеими. Мир сошел с ума.
– Это точно.
Эрнандес опять улыбается, на этот раз сочувственно, потом открывает туго набитую сумочку и извлекает из нее несколько книг в мягких обложках.
– Мы нашли ее сегодня рано утром, – говорит детектив, выкладывая их стопкой на столе, – одна из книг надписана именем мисс Стоун. Быстрый поиск по нашей базе данных показал, что ее задержали несколько дней назад, ночью. Кажется, за нападение на полицейского и сопротивление при задержании.
Я еще раз откашливаюсь и говорю:
– Это было недоразумение. Насколько я знаю, все обвинения были с нее сняты.
– Совершенно верно, – отвечает Эрнандес, разглядывая обложку одной из книг: женщина-робот на фоне лилового звездного неба, – если я правильно понимаю, той ночью отсюда ее забрали вы, так?
– Да, я и мой бойфренд, Джефферсон Ричардс. Он работает в Управлении государственной юридической защиты.
Это имя явно ей знакомо. Она опять улыбается мне, но на этот раз с мучительным напряжением.
– У него сейчас весьма непростое дело, так ведь?
Я нервно сглатываю, испытывая облегчение от того, что не позвонила Джеффу и не попросила пойти его со мной в участок. Мне, конечно же, очень хотелось, но Сэм меня отговорила. Сказала, если взять с собой адвоката, пусть даже и бойфренда, это тут же вызовет подозрения. А теперь еще выясняется, что ему вдобавок пришлось бы встретиться лицом к лицу с детективом, которая далеко не в восторге от того, что он защищает человека, обвиняемого в убийстве ее коллеги-полицейского.