– Он не очень посвящает меня в свои дела, – говорю я.
Эрнандес кивает головой и возвращается к исходной теме нашего разговора.
– Поскольку координат мисс Стоун у нас нет, я посчитала целесообразным поговорить с вами и спросить, не известно ли вам ее местонахождение. Возможно, она сейчас проживает у вас?
Я могла бы солгать, но в этом нет никакого смысла. У меня такое чувство, что детектив и так знает ответ.
– Да, проживает, – отвечаю я.
– А где она сейчас?
– Ждет меня на улице.
По крайней мере, я на это надеюсь. Когда мы выходили из квартиры, Сэм казалась совершенно спокойной, но, я подозреваю, она старалась ради меня. Теперь, оставшись одна, она, наверное, ходит туда-сюда перед входом в участок и курит третью сигарету кряду, то и дело бросая взгляды на стеклянный фасад. Мне приходит в голову мысль, что, пока я здесь, Сэм могла без труда уехать и опять исчезнуть. И, если честно, мне совсем не кажется, что это было бы так уж плохо.
– Мне, похоже, сегодня везет, – говорит детектив Эрнандес, – как вы думаете, она согласится подняться к нам и ответить на несколько вопросов?
– Разумеется, – это слово звучит пронзительно, словно визг, – думаю, да.
Детектив тянется к телефону, нажимает несколько кнопок и сообщает дежурному сержанту, что Сэм находится рядом на улице.
– Приведите ее сюда и попросите подождать у моего кабинета, – говорит она.
– У Сэм неприятности? – спрашиваю я.
– Ну что вы. Просто ночью в парке произошел инцидент. Жестоко избили мужчину.
Я держу руки на коленях, прикрыв уродливо ободранную правую ладонью чуть менее ободранной левой.
– Это ужасно.
– Этим утром его нашел человек, совершавший в парке пробежку, – продолжает Эрнандес, – он лежал без сознания. Сплошное кровавое месиво. Один лишь Бог знает, что случилось бы, если бы его обнаружили позднее.
– Это ужасно, – повторяю я.
– И поскольку неподалеку от места преступления была найдена сумочка мисс Стоун, я хотела бы поинтересоваться, не заметила ли она ночью чего-либо подозрительного. Или вы, ведь, насколько я понимаю, вы там тоже были.
– Была, – подтверждаю я.
– В котором часу?
– Около часа, может, чуть позже.
Эрнандес откидывается на стуле и задумчиво соединяет перед собой кончики пальцев с безупречно наманикюренными ногтями.
– Для прогулок по парку несколько поздновато, вы не находите?
– Вообще-то да, – отвечаю я, – но перед этим мы немного выпили. Такой мини-девичник. А поскольку я живу недалеко от парка, мы решили, что быстрее доберемся до дома пешком, чем на такси.
Это алиби мы с Сэм сочинили по пути сюда. Я боялась, что у меня не получится его рассказать, но ложь льется с моих губ без малейших колебаний и настолько легко, что я сама себе удивляюсь.
– И тогда мисс Стоун…
– Бойд, – поправляю ее я, – на самом деле ее зовут Саманта Бойд.
– И именно в этот момент мисс Бойд потеряла свою сумочку?
– На самом деле ее выхватили.
Эрнандес поднимает идеально очерченную бровь.
– Выхватили?
– Мы задержались у парковой скамьи, чтобы Сэм покурила.
Маленький камешек правды в бушующем потоке лжи.
– Пока мы стояли, мимо нас пробежал какой-то парень, выхватил сумочку и скрылся из виду. О краже сумочки заявлять не стали, потому как ничего ценного в ней, как видите, нет.
– А зачем она вообще ее с собой взяла?
– Видите ли, Сэм немного повернута на собственной безопасности, – продолжаю лгать я, – но ее вряд ли можно в этом винить после всего, случившегося с ней. Всего, случившегося с нами. Она говорит, что таскает эту сумочку в целях защиты.
Детектив Эрнандес с понимающим видом кивает.
– Такой отвлекающий маневр?
Я киваю.
– Именно. Грабителя привлекут вещи покрупнее, такие, как эта сумочка, в то время как что-то действительно ценное, к примеру, кошелек, он оставит без внимания.
Эрнандес разглядывает меня, сидя по ту сторону стола, обдумывает полученную информацию и отнюдь не торопится отвечать. Со стороны кажется, будто она считает секунды, ожидая, когда пауза станет достаточно неловкой.
– Вы хорошо разглядели человека, укравшего у вас сумочку? – наконец спрашивает она.
– Не особенно.
– Ну хоть что-то вам в нем запомнилось?
– Было темно, – говорю я, – он был одет в черное. Кажется, в пуховик. Не знаю точно. Все произошло так быстро…
Я откидываюсь на стуле, с облегчением и – признаюсь – с гордостью. Мне удалось без заминок изложить ей ложное алиби. Оно звучало так убедительно, что я и сама почти в него поверила. Но в этот момент Эрнандес тянется к ящичку стола, открывает его, достает фотографию, кладет на стол и подталкивает ногтем ко мне.
– Это может быть он?
Передо мной размытая фотография молодого оборванца. Дикий взгляд. Татуировка на шее. Тонкая и сухая кожа наркомана. Того самого, которому я сломала нос. От его вида мое сердце мгновенно замирает.
– Да, – отвечаю я, опять нервно сглатывая, – он.
– Это его нашли утром забитым до полусмерти, – говорит Эрнандес, хотя я это знаю и без нее. – Его зовут Рикардо Руис. Сокращенно Роки. Бездомный. Наркоман. Обычная грустная история. Наши ребята, патрулирующие парк, его хорошо знают. Они говорят, что он не из тех, кто станет нарываться на неприятности. Его интересуют только две вещи – где переночевать и где достать очередную дозу.
Я не отрываю взгляд от снимка. Теперь, когда я знаю как его зовут и кто он такой, мое сердце разрывается в груди от чувства вины и угрызений совести. Я не вспоминаю о страхе, охватившем меня в парке. Я не вспоминаю о выпавшем у него из кармана ноже, который подобрала Сэм. Все мысли сосредоточены только на одном: я его покалечила. Очень сильно. Так сильно, что он может никогда от этого не оправиться.
– Какой ужас, – с трудом выдавливаю я, – с ним все будет в порядке?
– Врачи говорят, еще рано делать прогнозы. Но его кто-то здорово отделал. Вы с мисс Бойд ночью ничего подозрительного не видели? Может, кто-то убегал? Или вел себя как-то сомнительно?
– Когда мы лишились сумочки, мы постарались уйти как можно скорее. Ничего такого не видели.
Я пожимаю плечами и, чтобы дополнить впечатление, хмурюсь, давая понять, что очень хочу помочь.
– Мне очень жаль, что я ничего больше не могу сказать.
– А когда я спрошу об этом мисс Стоун – простите, мисс Бойд – она подтвердит ваши слова?
– Конечно, – отвечаю я.
Во всяком случае, я на это надеюсь, хотя после минувшей ночи больше не уверена, что мы с Сэм выступаем на одной стороне.
– Я так понимаю, вы с ней близкие друзья, – говорит Эрнандес. – Вы пережили похожи трагедии. Как вас называют в газетах?
– Последние Девушки.
Я говорю это со злостью, со всем возможным презрением. Чтобы детектив Эрнандес знала: я не отношу себя к их числу. Что это осталось позади, хотя теперь мне и самой в это не очень верится.
– Да, именно. – Детектив улавливает гневные нотки в моем голосе и недовольно морщит нос. – Похоже, вам не по душе это прозвище.
– Терпеть его не могу, – говорю я, – хотя это все же лучше, чем именоваться жертвой.
– И как же вы хотели бы именоваться?
– Выжившие.
Эрнандес опять откидывается на стуле, явно впечатленная.
– Так вы с мисс Бойд друзья или нет?
– Да, – отвечаю я, – хорошо, когда рядом есть человек, близкий тебе по духу.
– Прекрасно вас понимаю. – Ее голос звучит искренне. Но вот в лице заметна толика напряжения.
– И вы говорите, она живет у вас?
– Да, на несколько дней.
– Стало быть, ее прежние столкновения с законом вас ничуть не беспокоят?
– Прежние столкновения с законом? – повторяю я, в который раз судорожно сглатывая. – Вы имеете в виду то, что случилось ночью несколько дней назад?
– Видимо, мисс Бойд не сочла нужным поставить вас об этом в известность, – говорит Эрнандес, сверяясь со своими записями. – Я тут навела о ней некоторые справки. Ничего особенно серьезного. Началось всего лет пять назад. Помимо задержания за нападение на полицейского за два дня до злополучного случая с Роки, четыре года назад она была арестована в Нью-Гемпшире за драку в пьяном виде, потом два года спустя по аналогичному обвинению в штате Мэн. Кроме того, она не заплатила штраф за превышение скорости в штате Индиана месяц назад.
Мир вокруг меня замирает. Резко, с визгом тормозит, заставляя все вокруг дернуться. Руки соскальзывают с коленей и хватаются за сиденье стула, будто я могу с него упасть.
Сэм была в Индиане.
Месяц назад.
Я натужно улыбаюсь, давая понять, что я вовсе не поражена, что все эти факты о Сэм мне хорошо известны. В действительности же в голове проносятся воспоминания, будто мелькающие страницы фотоальбома. Каждое воспоминание как фотография. Яркая. Живая. Наполненная деталями.
Я вижу письмо Лайзы в своем телефоне, сияющем во тьме льдисто-голубым светом.
Куинси, мне нужно с тобой поговорить. Это очень важно. Пожалуйста, пожалуйста, ответь на мое письмо.
Я вижу Джону Томпсона, с искаженным лицом хватающего меня за руку.
Это касается Саманты Бойд. Она вас обманывает.
Я слышу низкий, озабоченный голос Купа.
Мы не знаем, на что она способна.
Я вижу, как Сэм в парке прикрывает своей курткой мою окровавленную одежду, тащит меня к воде и смывает кровь с моих рук. Так ловко и решительно. Вижу, как она сгребает эту одежду в охапку, будто это для нее самое обычное дело.
Не волнуйся, все под контролем.
Я вижу, как она ругается, продираясь сквозь толпу журналистов на улице, совсем не опасаясь камер и не выказывая удивления, когда Джона говорит, что Лайзу убили. Ее лицо в свете фотовспышек становится совсем белым, приобретая тот же оттенок, что труп на столе в морге. Оно ничего не выражает. Ни печали, ни изумления.
Ничего.
– Мисс Карпентер?
В круговерти воспоминаний голос детектива едва слышен.
– С вами все в порядке?