Они танцевали в гостиной, высоко поднимая стаканчики и расплескивая спиртное. Куинси алкоголя избегала, решив ограничиться диетической колой. Что совершенно не помешало ей раскрепоститься. Она танцевала вместе с другими, кружась в самом центре гостиной в компании Крейга, Бетц и Родни. Эйми у нее за спиной гоготала и хлопала себя по бедрам.
Жанель с фотоаппаратом Куинси в руках стала снимать подругу. Куинси улыбнулась, приняла позу и изобразила, что танцует диско, при виде чего Жанель разразилась хохотом. Куинси тоже засмеялась. Пульсировала музыка, вокруг нее вертелась комната, она танцевала и не могла припомнить, когда в последний раз чувствовала себя такой счастливой и свободной. Вот она, танцует со своим завидным парнем, рядом ее лучшая подруга, а вокруг – та самая студенческая жизнь, какой она ее себе всегда представляла.
После еще нескольких песен они устали. Жанель вновь наполнила стаканчики. Эйми и Бетц рухнули прямо на пол. Родни свернул косячок и стал размахивать им над головой, как флагом. Потом вышел на террасу, где его тут же окружили Жанель, Крейг и Эйми, ожидая, когда им дадут дунуть.
Куинси траву не любила. В тот единственный раз, когда она ее попробовала, она закашлялась, потом захохотала, потом опять закашлялась. Позже она почувствовала жуткую слабость и оторопь, которые могли испортить впечатление от любого кайфа. Пока остальные курили, она сидела в гостиной и потягивала «Колу», в которую Жанель тайком от нее наверняка плеснула рома. Бетц, которая пьянела моментально, лежала рядом на полу – после трех порций водки с клюквой ее сильно развезло.
– Куинси, – сказала она, дыхнув парами дешевой водки, – ты не обязана это делать.
– Что делать?
– Трахаться с Крейгом.
Бетц захихикала, будто произнесла это слово первый раз в жизни.
– А может, мне хочется.
– Это Жанель хочется, – ответила Бетц, – Потому что она хотела бы быть на твоем месте.
– Ты пьяна, Бетц. И несешь всякую чушь.
Бетц не сдавалась.
– Нет, я права. И ты это знаешь.
Она опять захихикала, на что Куинси изо всех сил старалась не обращать внимания. Но пьяный смех Бетц преследовал ее и когда она вышла на кухню. В нем явственно слышалась уверенность, намек на что-то, известное всем, кроме Куинси.
На кухне она увидела Джо – прислонившись к стойке, он потягивал очередную адскую смесь, приготовленную для него Жанель. Его присутствие Куинси напугало. С того момента, когда они сели за стол, он вел себя так тихо и незаметно, что она о нем совершенно забыла. Остальные, судя по всему, тоже. Даже Жанель бросила его, будто ребенок, наигравшийся с рождественским подарком.
Но он никуда не делся. Наблюдал из-за мутных стекол очков, как они танцуют и пьют. Куинси спросила себя, что он думает об их легкомыслии. И что при этом чувствует. Радость? Или, может, зависть?
– Ты хорошо танцуешь, – сказал он, глядя в свой стаканчик.
– Спасибо?
Слово прозвучало как вопрос, будто Куинси не совсем ему поверила.
– Если тебе скучно, я могу отвезти тебя к твоей машине.
– Не беспокойся. Тебе сейчас не стоит садиться за руль.
– Я не пила, – ответила Куинси, хотя все больше и больше подозревала, что стараниями Жанель это неправда: в голове начинало немного шуметь. – Извините, что Жанель вас сюда притащила. Она бывает очень… э-э-эм… настойчива.
– Да нет, мне весело, – сказал Джо, хотя казалось, что на самом деле все ровно наоборот, – ты очень добрая.
Куинси снова его поблагодарила, опять добавив в конце фразы нотку неуверенности. Незримый вопросительный знак.
– И красивая, – добавил Джо, на этот раз отважившись поднять от стаканчика глаза, – я думаю, ты очень красивая.
Куинси посмотрела на него. Посмотрела внимательно, по-настоящему. И в этот момент наконец увидела то, что намного раньше углядела Жанель. Он действительно был по-своему привлекателен. Подобно ботанику из кинофильмов, который превращается в красавца, стоит ему снять очки. В его робком, застенчивом поведении сквозила скрытая сила, будто он вкладывал особый смысл в каждое произносимое им слово.
– Спасибо, – ответила она, на этот раз совершенно искренне.
Без всякого вопросительного знака.
В этот момент в дом ввалились остальные, взбудораженные и слегка очумевшие от травки. Родни взгромоздил визжавшую от восторга Эйми на плечо и так внес в гостиную. Жанель и Крейг прильнули друг к другу, блаженно улыбаясь. Жанель обнимала его тонкой ручкой за талию и не отпустила даже когда он легким шагом направился к Куинси, потащив ее за собой.
– Куинси! – воскликнула она. – Ты пропустила все самое интересное.
Лицо Жанель разрумянилось и сияло. Ко лбу прилипла потемневшая от пота прядка волос. Но вот она увидела на кухне Джо и тут же помрачнела. Потом перевела взгляд на Куинси и обратно.
– Так вот ты где! – сказала она Джо, будто обращаясь к другу, которого потеряла. – Я тебя уже обыскалась!
Она подвела его к одному из видавших виды кресел в гостиной, усадила, втиснулась рядом и закинула ноги ему на колени.
– Тебе весело? – спросила она Джо.
Куинси отвела глаза, сосредоточив все внимание на Крейге, который как раз направлялся к ней. Его тоже здорово развезло от выпивки и травы. Но в таком состоянии он не начинал хихикать, как Бетц, и не приходил в крайнее возбуждение, как Жанель. В его спортивном теле было что-то мягкое и непринужденное, казавшееся Куинси очень соблазнительным. От его кожи исходил жар. Он прижался к ней и прошептал:
– Ну что, готова сегодня немного поразвлечься?
– Естественно, – прошептала ему в ответ Куинси.
Она почувствовала, как он тащит ее за собой в коридор, и не могла не заметить осуждающий взгляд Бетц. Оглянувшись в сторону гостиной, она заметила, что Жанель по-прежнему прижимается в кресле к Джо и ерошит ему волосы, делая вид, что полностью поглощена им. Но на самом деле ее глаза были устремлены на удаляющийся силуэт подруги и мрачно горели в полумраке – то ли от удовлетворения, то ли от ревности.
Куинси не могла определить.
Как только я возвращаюсь домой, меня тут же охватывает бессилие. Кое-как добираюсь до гостиной, падаю лицом вниз на диван и тут же проваливаюсь в сон. И просыпаюсь только несколько часов спустя, когда Джеф, стоя рядом на коленях, трясет меня за плечо.
– Эй, – говорит он с выражением тревоги, крупными буквами написанной на его лице, – ты в порядке?
Я сажусь и, прищурив глаза, затуманенным после сна взором смотрю на предвечерний солнечный свет, льющийся через окно в комнату.
– Да, все хорошо. Просто устала.
– А где Сэм?
– Ушла, – отвечаю я.
– Ушла?
– Гуляет по городу. Думаю, она просто устала без конца сидеть в четырех стенах.
Джефф чмокает меня в губы.
– Знакомое чувство. Нам тоже надо куда-нибудь пойти.
Он усиленно делает вид, что эта мысль пришла ему в голову только сейчас, но я прекрасно вижу, что его неожиданное рвение отрепетировано заранее. Он уже несколько дней хотел застать меня без Сэм.
Я соглашаюсь, хотя не особенно хочу куда-то идти. От усталости и тревоги ноют плечи, шея и спина. К тому же, не надо забывать и о блоге, который грозит опасно выбиться из графика. Моя ответственная ипостась сейчас проглотила бы таблетку «Ибупрофена» и провела весь вечер, нагоняя упущенное. Но вот безответственная требует немного отвлечься от того обстоятельства, что я ничего не знаю о Сэм. Почему она явилась сюда. Что замышляет. И даже кто она, собственно, такая.
Я привела в дом совершенно незнакомого человека.
Я и сама превратилась для себя в незнакомку. Женщину, которая способна избить человека в Центральном парке, превратив его в кровавое месиво, а потом соврать в полиции. Женщину, которой раньше нравилось проводить время с Джеффом, но теперь до дрожи хочется остаться одной.
На улице нам греет спины заходящее солнце. На тротуаре впереди протягивается моя собственная тень, узкая и темная. Мне приходит в голову, что с этой тенью у меня больше общего, чем с женщиной, которая ее отбрасывает. Я чувствую себя точно такой же иллюзорной. У меня такое ощущение, что с наступлением темноты я будут растворяться в ней до тех пор, пока не исчезну окончательно.
Миновав пару кварталов, мы подходим к французскому бистро, которое на словах очень любим, но редко жалуем своим присутствием. Потом, несмотря на холод, устраиваемся, поеживаясь, за столиком на террасе – Джефф в винтажном бомбере, который он купил во время краткого увлечения восьмидесятыми, я в кардигане с воротником шалькой.
Мы избегаем разговоров о Сэм. Мы избегаем разговоров о его деле. Поэтому, когда мы принимаемся ковырять рататуй и кассуле, тем для разговора почти не остается. У меня совсем нет аппетита. Мне приходится заставлять себя проглатывать крохотные порции еды, которые я кладу себе в рот. Кажется, что каждый кусочек застревает в горле, так что я вынуждена проталкивать его с помощью вина. Мой бокал пустеет с рекордной скоростью.
Когда я тянусь к графину домашнего красного, Джефф наконец обращает внимание на мою руку.
– Ого! – восклицает он. – Где это ты так?
Сейчас самое время все ему рассказать. Как я чуть было не убила человека. Как испугалась, что меня поймают. Как еще больше испугалась всплывшего воспоминания о «Сосновом коттедже». И что я знаю, что Сэм была в Индиане примерно в то же время, когда умерла Лайза.
Но вместо этого я лишь приклеиваю на лицо улыбку и изо всех сил копирую свою собственную мать. Все хорошо. Я в полном порядке. Если в достаточной степени в это поверить, то так оно и будет.
– Ерунда, обожглась по глупости, – отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал беззаботно, – сегодня утром случайно задела противень, еще не успевший остыть.
Я пытаюсь выдернуть руку, но Джефф удерживает ее и внимательно всматривается в топографию струпьев на костяшках моих пальцев.
– Выглядит не очень, Куинни. Болит?
– Да нет. Просто некрасиво.