И он пустился в путь.
«Хватит с меня этого наваждения».
Сэм говорит:
– Я могу помочь тебе выбраться.
Тибо спрашивает себя, почему он просто не использует оставшийся заряд этой повстанческой пижамы, чтобы прорваться через осаду и бежать, променять руины Парижа на руины Франции. Неужели и впрямь настали последние дни этого города?
– Это будет прекрасная книга, – говорит он наконец.
– Ты можешь помочь. Я могу показать тебе, как выбраться. Но сначала мне нужно больше фотографий.
Он хочет получить эту книгу. Он постепенно это осознает и сам удивляется. Он хочет помочь Сэм. Тибо научился подчиняться интуиции в таких вопросах.
А еще он хочет узнать, какова настоящая миссия Сэм.
Он хватает поводок изысканного трупа. Он не понимает, почему и каким образом маниф покоряется, идет следом, но его пульс ускоряется.
«Если бы только ты был с нами в том лесу…»
– Эта женщина из УСО, – говорит Сэм. – Ты сказал, у нее получалось управлять Вело.
– Ну, она пыталась.
– За пределами Парижа ходят слухи про всевозможные эксперименты. Не только в смысле искусства, еще и оккультные. – Она смотрит в небо. – Союзники работают с манифами. Нацисты работают с манифами. Союзники пытаются взять под контроль демонов. Я слышала, нацисты принесли в жертву какую-то манифовую версию Бодлера.
Тибо молчит. Он подозревает, что она говорит о Бодлере из Марсельской колоды, гении желаний. Собрате той карты, которую он носит в кармане.
– Когда я сюда входила, – продолжает Сэм, – все время слышала, что Teufel Unterhändleren[22] уже в пути.
Это военные спецы, которые правдами и неправдами, подачками и заклинаниями убеждают измученных болью демонов-беженцев действовать согласно оговоренным соглашениям. Они работают в тесном сотрудничестве с фашистской церковью Парижа, изучая реликвии и книги изгнания, под гипсовыми распятиями, украшенными свастикой, с демонами, нарисованными у ног Христа, глядящими на своего поработителя с возмущением. «Во славу Божию, – провозгласил Алеш, – мы согнули Его крест, и во имя Его повелеваем не только воскресшими ангелами, но и ангелами падшими».
Его орден торгуется с демонами. Священники Алеша – не экзорцисты, а их противоположность.
– Люди только об этом говорили, – продолжает Сэм. – И были еще новости. В том числе про какой-то «Fall Rot».
Глава четвертая1941
– Я не могу в это поверить. – Голос Мэри Джейн Голд дрожал. – После всех неприятностей, которые устроил мне? Взял и притащил сюда человека, с которым мы даже не встречались? Он совсем с ума сошел?
– Я не знаю, – сказала Мириам Дэвенпорт. – Ты его видела – он ведет себя как-то странно.
Мэри Джейн приложила палец к губам: Фрай вернулся. Он сердито взглянул на двух женщин. Дэвенпорт была низенькой и темной, Голд – высокой и сияющей. Стоя по обе стороны от стола из темного дерева, заваленного пучками трав и заставленного полупустыми бутылками вина, они являли собой до нелепости идеальное сопоставление.
– Прошу прощения, но это не то же самое, – проговорил он наконец. – Я вас услышал. Мэри Джейн, прости, но Раймон – преступник. Он вломился в этот дом. – Мэри Джейн выпрямилась и уперла руки в бока. – А этот Джек, Джек Парсонс… он просто заблудший юноша…
– Да ты понятия не имеешь, кто он такой, – возразила Мириам.
– Он был так взволнован из-за этой Кохун.
– И с ней ты тоже не знаком, – не уступила Мириам.
– Нет. Но Андре мне про нее рассказал. И Парсонс проявляет интерес к движению… Я всего лишь предложил ему с нами поужинать. – Теперь он перешел к мольбам. – Мне кажется, он развеселит Андре и Жаклин.
– Разве не ты говорил мне, что мы не можем приглашать сюда каждую заблудшую душу? – язвительно поинтересовалась Дэвенпорт.
– Что-то подходит к концу, – сказал Фрай. – Разве тебе так не кажется? – Он изумился собственным словам.
Фрай был тем человеком, который предпочел не жить на вилле, рискуя ее скомпрометировать, поскольку находился в центре внимания. Человеком, который ценой немалых мук запретил своему хорошему другу Виктору Сержу поселиться здесь, считая диссидента-коммуниста слишком опасным. А теперь именно Фрай привел в дом найденыша.
– Парсонс назвался конструктором ракет, – с недоверием проговорила Мириам.
– Значит, он фантазер, – беспомощно ответил Фрай. – Он безобиден. – Он уже с трудом понимал, что несет. – Мне кажется, все будет хорошо. Это же всего лишь ужин.
Комната в старом доме была красивой и блеклой. Джек Парсонс выглянул из окна на обширную прилегающую территорию и увидел, как возле пруда болтают мужчина и женщина. Еще один мужчина залез на дерево и снимал с его ветвей картины, которые кто-то развесил там, как будто устроив причудливую выставку.
Чтобы попасть во Францию, Парсонсу пришлось менять поезда на самолеты, самолеты на корабли, просить об услугах и давать взятки. И время от времени, когда все обращалось против него, когда момент выдавался совершенно неподходящий, а бюрократические препятствия становились неумолимы, когда его настойчивые блуждания во тьме казались обреченными на провал, он отстаивал свою волю.
Как уже приходилось делать много раз в США, он пускал в ход мышцы разума. Делал то, чему его научил Алистер Кроули. Как в те моменты, когда шептал заклинания во время запуска своих ракет. Он привык тщательно, вдумчиво изучать после каждого такого действия, ответил ли мир, и если да – каким загадочным образом.
Здесь, в Европе, не было нужды в усердном разборе последствий. Здесь результаты его поступков были поразительны.
Он будет отдавать приказы вселенной. Он скажет охраннику в поезде: «Вы уже видели мой билет», чуть напряжется, и станет почти невидимкой для полицейских, и замедлит время в достаточной степени, чтобы успеть наладить необходимые связи. Он насладится неопределенностью момента, стуком колес по рельсам. Чиновники проводят его к лучшему месту в вагоне. Полиция его отпустит и повернется спиной – беги же! А поезд рывком вернется прямо туда, где находился три-четыре секунды назад.
«Твори свою волю»[23]. Магия здесь била ключом. От этого он был в приподнятом настроении, хоть и испытывал легкую тошноту. Она усиливалась, стоило ему воспользоваться силой. «Может, здесь я даже смогу читать чужие мысли», – подумал он.
Когда Джек пересек границу в нескольких милях от берега, войдя во французские воды вместе со своим кое-как смастеренным кустарным оборудованием, он почувствовал, как присутствие усиливается. Что-то во Франции шло совершенно неправильно – или наоборот.
Он, конечно, чуть подтолкнул Вариана Фрая к принятию решения о том, чтобы позволить «этому Парсонсу» посетить виллу.
– Давайте попробуем еще раз, – проговорил Джек, пока рядом никого не было, обращаясь к фон Карману, своему боссу и другу, как если бы тот был рядом.
Теодор фон Карман взял Джека на работу в Авиационную лабораторию. Фон Карман баловал и любил его, прощал то, что считал чудачествами и над чем иной раз беззлобно подтрунивал. Поначалу они говорили в основном о ракетах и математике. Потом настал черед политики. Будучи адептом О.Т.О., Ордена Восточных Тамплиеров, Джек не привык восхищаться массой человеческой, но фон Кармана подвести не мог.
Фон Карман от новостей из Европы сильно расстроился.
– Это проблема, – сказал он.
Именно фон Карман рассказал Джеку, сам не понимая, что делает, о таящихся в Праге словах, способных внести перемены в шторм, охвативший Европу. О силе, которую он мог бы призвать. Фон Карман считал, что это всего лишь фольклор. Джек, однако, знал правду благодаря своему другому учителю. Фон Карман пестовал в нем математику, строгость ракет; Кроули пестовал его дух, обучал другим законам. Один рассказал Джеку о сокрытой мощи в Праге; другой наделил интуицией, позволяющей понять, что эта мощь и впрямь существует.
А теперь Джек не мог добраться до Праги. Но в то же самое время он совершенно не случайно угодил в этот приют сюрреалистов. Они тоже хранили верность бунтарству и объективной случайности. Возможно, в их присутствии он сможет отыскать и произнести слова, чья сила трансмутации окажется близка к силе тех слов, которые он изначально стремился и планировал озвучить.
– Они хотят освободить бессознательное, – сказал ему Фрай. – Желания и все такое прочее. – Он пожал плечами и прибавил: – Лучше сами спросите.
Но Парсонс сомневался, что поступит именно так. Пояснение Фрая помогло ему понять, отчего Кохун состоит и в этой группе, и в ордене Кроули. «У них одна и та же цель».
«Я глава Ложи Агапе. – Молодой ученый, помазанный самим великим волшебником, был избран Кроули. – Я апостол свободы. Как и эти люди. Я здесь, чтобы помочь другу».
Джек Парсонс был неравнодушен к нечестивому. Он чувствовал во французской почве магию из Ада, которую кто-то призывал. Он не сомневался, что это может ему пригодиться.
И потому, проверив свои инструменты, он переоделся к ужину. Когда он вошел в столовую, все обернулись в его сторону, и он поколебался.
А потом сказал себе: «Да ладно. Ты явился сюда не просто так».
Художники, поэты, анархисты, коммунисты. Невозмутимая блондинка протянула Парсонсу руку и представилась как Жаклин Ламба. Джек кивнул со всей возможной вежливостью и последовал за ней навстречу ее мужу.
Андре Бретон. Мужчина с одутловатым лицом и волной густых кудрей. Он взглянул на молодого американца, прикрыв веки, с какой-то почти томной напряженностью. Парсонс не отвел взгляда.
– Я хотел вас спросить кое о чем, – начал он. – Про Итель Кохун.
– Je ne parle pas anglais[24]. – Бретон пожал плечами и ушел.
Джек нахмурился и взял бокал вина. Худощавый темнокожий мужчина представился:
– Вифредо. Вифредо Лам.
Ремедиос Варо, художница, брюнетка с напряженным взглядом, кивнула Джеку без особого интереса. Хладнокровная высокая Кей Сейдж едва склонила голову. Джек поздоровался со всеми и продолжил следить за Бретоном, который с ним не разговаривал. Мужчина с блестящими глазами – его фамилия была Танги – слишком громко смеялся. Сюрреалисты были одеты в потрепанные вечерние наряды.