. Спецкомбинат был взорван на глазах у немцев, и в документах 24-й пехотной дивизии сохранилось упоминание об этом событии[366].
В ночь на 30 июня 1942 года все оставшиеся в Севастополе катера, баржи, буксиры, килектор, гидрографическое судно «Горизонт», два недостроенных тральщика, плавкраны, которые не имели хода или не подлежали перегону на Кавказ, были уничтожены или затоплены. Уничтожение выполнялось флотской командой под руководством исполняющего обязанности начальника плавсредств и гаваней ЧФ капитана 2-го ранга И.А. Зарубы (бывший командир крейсера «Червона Украина»). Была взорвана находившаяся в ремонте подводная лодка Д-6 и цеха морзавода. Подрыв производили 12 подрывников под командованием Ш. Джеппарова (татарин, ранее живший на ст. Семь Колодезей)[367].
Для создания резервов были сформированы новые подразделения. Оборону и пропускной режим аэродрома «Херсонесский маяк» осуществляла рота охраны, которая 29 июня была переформирована в батальон, в который влили военнослужащих 20-й авиабазы ВВС ЧФ. Батальон получил наименование «батальон морской пехоты» под командованием лейтенанта И.П. Михайлика. Он состоял из трех рот и был вооружен стрелковым оружием, четырьмя пулеметами «Максим» и 9 ручными пулеметами Дегтярева.
Для занятия тыловой «линии прикрытия эвакуации» в Камышовой бухте был сформирован из состава химических и спецчастей флота еще один батальон морской пехоты, которому была придана пульрота 109-й стрелковой дивизии. В Приморской армии были сформированы три батальона резерва на базе курсов младших лейтенантов, 191-го запасного полка и из зенитных частей на базе зенитно-пулеметного батальона 880-го зенитного артполка. Эти части были выведены на первую линию прикрытия эвакуации, для усиления 142-й отдельной стрелковой бригады.
В 02.00 30 июня начальник штаба СОРа капитан 1-го ранга А.Г. Васильев приказал все радиовахты, пост скрытой связи на КП СОРа в Южной бухте закрыть, а всему личному составу убыть на 35-ю батарею. Сам же он с группой командиров оперативного отдела и военно-морским комендантом Севастопольского морского участка остался на бывшем Флагманском командном пункте до вечера 30 июня.
В 02.00 30 июня был открыт вновь оборудованный радиоцентр на 35-й береговой батарее. Узел связи был оборудован в потерне (подземном коридоре) левого командно-дальномерного поста, а антенны были выведены через вентиляционные шахты (бетонные будки которых еще недавно были видны на территории батареи). Штаб СОР перебрался на 35-ю береговую батарею.
Те, кто пишет о том, что 30 июня на 35-й батарее скопилось множество людей, допускают большую ошибку. За 2-ю линию прикрытия эвакуации уже никого не пускали. А территория 35-й батареи и аэродром были зачищены от «случайных лиц». Из воспоминаний В.Е. Турина из группы «017» (бывшая парашютно-десантная рота ЧФ): «Внешнюю охрану батареи осуществлял отдельный батальон автоматчиков. Прибывшая на батарею парашютная группа особого назначения ВВС ЧФ под командованием старшего лейтенанта В.К. Квариани была переименована в группу особого назначения ЧФ. Ее численность была доведена до роты за счет личного состава 35-й батареи. На группу были возложены охранные комендантские обязанности внутри батареи и на Херсонесском аэродроме. С утра 30 июня и до 20 часов того же дня бойцами группы были освобождены все помещения 35-й батареи от многих военных и гражданских лиц, от штабных работников до адъютантов и ординарцев, которые находились там в ожидании получения пропусков на эвакуацию»[368].
В ночь с 29 на 30 июня силами сводного батальона ВВС ЧФ была произведена зачистка от посторонних Херсонесского аэродрома. Вновь сформированный батальон химических и спецчастей флота «зачистил» участок от «ложной» 35-й до бухты Казачья. В ночь с 29 на 30 июня 1942 года с бывшей 24-й береговой батареи (царская 15-я, в районе современного парка Победы) были вывезены химические боеприпасы. Они были затоплены в бухте Казачья.
После войны, в 1950–1954 годах, в бухте в режиме секретности проводился поиск и подъем боезапаса, начиненного отравляющими веществами. Мичман Владимир Корпус только за 3 часа работы нашел и поднял 27 химических бомб. Крупные бомбы стропили и поднимали поодиночке, мелкие – по 3–4 штуки доставляли наверх в парусиновом ведре. Весь найденный химический боезапас вывозили на барже и топили далеко в море. Работы прекратили, когда несколько водолазов получили тяжелые поражения от ОВ.
Утром 30 июня на направлении основного удара немецких войск в районе развилки Балаклавского и Ялтинского шоссе сложилась достаточно странная ситуация. Советские войска оставляли Балаклаву и на правом фланге отходили на рубеж: Мраморная балка, хутор Николаевка, Лабораторное шоссе. Позади этого рубежа находился 81-й танковый батальон. Странность была в другом. Учитывая, что 9-я отдельная бригада морской пехоты была отведена, ушел на линию прикрытия эвакуации минометный дивизион 142-й бригады, а 7-я отдельная бригада морской пехоты насчитывала чуть более 300 человек, можно констатировать, что участок фронта оказался оголен. Вторая странность заключалась в том, что не отвели в тыл артиллерию. Данные подтверждаются воспоминаниями М.К. Норенко, В.А. Лузина из 953-го артполка, которые в своих воспоминаниях сообщают, что ни 381-го стрелкового полка, ни 9-й бригады утром 30 июня перед их фронтом уже не было. Этот участок был прикрыт вторым дивизионом 953-го артполка 388-й стрелковой дивизии, 404-м артполком 109-й стрелковой дивизии и 15-й отдельной батареей дотов 3-го отдельного артдивизиона, перед которыми не было стрелковых частей. Поддержку им оказывал личный состав 19-й батареи (после гибели М.С. Драпушко ей командовал старший лейтенант Волчан). Эти данные подтверждают воспоминания ветеранов 782-го и 773-го стрелковых полков и артиллеристы 953-го артполка 388-й стрелковой дивизии.
Из воспоминаний заместителя командира 953-го артполка майора Пыжова: «Часть наших батарей, расположенных в Золотой балке, были подорваны. Две батареи (одна 122 мм и одна 76 мм) располагались в лощине у корчмы Каранкей. С выходом фашистов на Сапун-гору они отошли в направлении к 35-й батарее. На подступах к ней мы дали последний бой. Это было 30 июня, часов в 10–11. Последними снарядами было подбито и сожжено 12 немецких танков совместно с другими батареями слева и справа от нас. Затем орудия мы подорвали и отошли к 35-й батарее»[369].
Чем была вызвана такая расстановка сил, сейчас сложно сказать, но в районе развилки Балаклавской и Ялтинской дорог, вопреки донесению, советских частей почти не было. Не исключено и предательство.
На своих позициях оставался 2-й батальон дотов под командованием майора П.А. Губичева, однако, по данным бывшего командира полка дотов и дзотов Н.Г. Шемрука, он получил приказ: отправить часть личного состава 1-го батальона дотов на линию прикрытия эвакуации. Он пишет, что его вызвал И.Е. Петров и сообщил: «Шемрук, мы от вас скрывать не будем, Севастополь мы уже оставили. Командир 4-го батальона дотов майор Жигачев – в моем распоряжении, командир 3-го дивизиона капитан-лейтенант Малахов выполняет мои распоряжения, командир 2-го батальона майор Губичев вместе с генералом Жидиловым ведет оборону на Сапун-горе, первую батарею 1-го дивизиона поверните в сторону Севастополя». На это Шемрук ответил: «Доты не повернешь, а окопы для стрелков и пулеметов сделаны»[370].
Остатки 125-го танкового батальона заканчивали сосредоточение в районе современного парка Победы, на оконечности мыса. Шла заправка топливом и прием боезапаса. Дивизион гвардейских минометов был отведен за линию прикрытия эвакуации.
При отходе 773-го стрелкового полка на линию Николаевка – Мраморная балка к противнику перебежал майор Борис Дворкин, заместитель командира 773-го полка, оставшийся за командира. Причиной этого поступка послужило следствие, которое начал в его отношении особый отдел армии. Он был понижен в звании (ранее он был комбригом) и направлен заместителем в полк подполковника Бровчака (773-й стрелковый полк). Причем сдался он противнику достаточно далеко от расположения родного 773-го полка – в районе Английского лагеря над Максимовой дачей. 381-й полк отходил на линию прикрытия эвакуации под командованием заместителя командира полка майора А.А. Обрезанова. 456-й стрелковый полк отходил на линию Николаевка – Мраморная балка.
2-й батальон полка оказался окружен в районе Генуэзской крепости и был вынужден переправляться через бухту вплавь. Из воспоминаний фельдшера 456-го стрелкового полка П.И. Малорадова: «Очень тяжелая участь выпала на долю нашего полка, особенно 2-го батальона (командир Ружников). Никто не отметил этих людей. Немец прорвался, дорога на Балаклаву оказалась отрезана. Много больных и раненых. Были собраны плавсредства через бухту. Отправили много раненых. Мне предложили уйти с ними, но я не мог бросить батальон. Я беспокоился за командира батальона, он был ранен. Утром противник прорвался к штабу. Остались: я, еще один боец, политрук, писарь Кузьмин, Ружников, комиссар застрелился. Отстреливались пистолетами. Кузьмин бросился с гранатой под танк, который появился на улице. У Ружникова осталась еще одна противотанковая граната. Он сказал, что никогда не сдастся, и сел на гранату. Взрыв. Когда пришел в себя, рядом мертвый Ружников. Пополз в сторону своих…»
Остатки 7-й бригады заняли позиции в районе Английского кладбища, вдоль Тылового рубежа. Бойцы береговых батарей № 702 и 705 вывели материальную часть из строя и начали отход в сторону линии прикрытия эвакуации. Бойцы 2-го и 3-го батальонов дотов остались на своих местах.
В районе от верховий Лабораторной балки, вдоль Тылового рубежа занимали позиции сводные отряды и бойцы 386-й стрелковой дивизии. От берега моря в районе левого берега Килен-бухты занимал позиции сводный батальон «нового» экипажа «Червоной Украины» (крейсер планировали поднять и частично сформировали его экипаж). Опорный пункт «Малахов курган» занимали остатки личного состава 177-го дивизиона, рядом с которыми заняли позиции последние две 45-мм пушки 553-й зенитной батареи старшего лейтенанта Г.А. Воловика. Приборы управления стрельбой на батарее были разбиты, одно орудие имело повреждения. От фланга сводного флотского батальона занимали позиции совсем малочисленные остатки 79-й бригады и 2-го Перекопского полка (в районе Камчатского люнета). Их поддерживало последнее 85-мм орудие 54-й зенитной батареи. В них были влиты остатки 514-го полка.