О тех, кто не «дрогнул» (2—16 июля 1942 года)
2 июля 1942 года(ясно, солнечно, температура +32, видимость до 20 км)
По данным Д.И. Пискунова, вскоре после эвакуации П.Г. Новикова некоторыми оставшимися офицерами в инициативном порядке был образован новый орган управления обороной. Он указывает: «От майора Белоусова А.М. мне стало известно: генерал-майор Новиков П.Г., остававшийся, по его заявлению, на одни сутки под Севастополем, эвакуировался на одном из катеров, приходивших прошедшей ночью в Ново-Казачью бухту. В последний момент, уходя с 35-й батареи, он предупредил, что в ночь на 3 июля будет подано 14 транспортов для эвакуации оставшихся войск. А потому, чтобы обеспечить подход кораблей в бухты, необходимо удержать в своих руках рубеж, на котором затих бой вечером 2 июля.
Сразу по убытии генерала Новикова П.Г. встал вопрос о руководстве оставшимися войсками. В связи с этим на батарее состоялось собрание старших командиров и политработников, оказавшихся там. Все они были согласны с необходимостью продолжения борьбы, воссоздания армейского командования и организации эвакуации, поскольку на таковую имелась надежда. Но никто из них не пожелал стать во главе армии. В свое оправдание они ссылались на отсутствие навыков в командовании таким соединением. Отказались возглавить армию и командиры штаба артиллерии армии, оказавшиеся не эвакуированными в полном составе и лучше всех знавшие расположение войск на фронте; они сослались на отсутствие у них полномочий на такой случай. Отказались от миссии и общевойсковые командиры и штабные командиры дивизий, оказавшиеся на батарее, сославшись на отсутствие у них практики и навыков в управлении армиями, да еще в такой сложной обстановке, в которой оказалась Приморская армия.
Тогда выступил бригадный комиссар Хацкевич Арон Давыдович и заявил:
– Учитывая создавшуюся обстановку, я решил возглавить войска Приморской армии и сделать все, чтобы организовать их эвакуацию.
Затем он обратился к присутствующим с таким призывом:
– Кто присоединяется ко мне?
Большинство промолчало, лишь подполковник Бабушкин Александр Петрович (командир 404-го армейского артполка); полковник Гроссман Ф.Ф (начарт 25-й стрелковой дивизии) и майор Белоусов Алексей Михайлович дали свое согласие помогать бригадному комиссару в командовании армией.
Тогда было решено: эту группу командиров иметь Военным советом Приморской армии, а самих командиров считать членами Военного совета армии. Остальные командиры, присутствовавшие при этом событии, одобрили состав Совета и дали бригадному комиссару слово оказывать ему содействие в выполнении его приказов, как командующего армией.
Обязанности между членами Военного совета были сразу распределены следующим образом: бригадный комиссар Хацкевич Арон Давыдович – председатель Военного совета и командующий Приморской армией; майор Белоусов Алексей Михайлович – член Военного совета и начальник штаба армии; полковник Гроссман Фрол Фаликович – член Военного совета и командующий войсками правого фланга обороны; подполковник Бабушкин Алексей Петрович – член Военного совета и командующий войсками центра обороны и начальник армейской радиостанции»[493]. Сейчас уже достаточно сложно сказать, насколько эта информация достоверна.
По данным Д.И. Пискунова, «артподготовка противника 2 июля началась в 10 утра. Наши войска не сумели заблаговременно занять оборону, с которой ушли, и на виду у противника вышли на рассвете на рубеж обороны, с которого ушли в бухту на посадку. Противник подошел по противотанковому рву. Личный состав 388-й и 25-й стрелковых дивизий перешел в контратаку, обратив противника в бегство. Противник поднял свои резервы, сам перешел в атаку и начал теснить их. Создалось критическое положение, так как он мог на плечах наших отступающих ворваться на 35-ю батарею. На помощь были брошены 800 человек, в основном моряков, которые помогли вновь отбросить противника». Пискунов отмечает: «День 2 июля закончился победно для приморцев, они сумели удержать в своих руках рубеж, обеспечивавший нашим морским транспортам подход к берегу в районе 35-й батареи. С наступлением темноты на фронте установилась тишина, продолжавшаяся до восхода солнца 3 июля».
Из донесения 170-й пехотной дивизии за 2 июля 1942 года: «В течение ночи вдоль берега северо-западнее мыса Фиолент продолжались стычки с разрозненными группами противника. Ранним утром 170-я пехотная дивизия приданным ей 57-м полком осуществила быстрый бросок, захватив полуостров в районе ориентира 174. Здесь были захвачены 7 тыс. пленных и 12 орудий. 105-й и 391-й полки в жесточайшей борьбе захватили ориентир 167. В 12 часов 391-й полк захватил ориентир 168. В 15 часов 57-й и 391-й полки начали прорыв на мыс Херсонес в районе ориентира 175»[494].
Таким образом, противник захватил мыс Лебяжий, Камышовый кордон и западный берег бухты Камышовая. Прорыв был осуществлен на левом фланге советской обороны (в районе современного Морстроя), где занимали оборону малочисленные остатки полка дотов, под командованием полковника Н.Г. Шемрука. Прорвавшись на полуостров, противник захватил остатки советской артиллерии, располагавшейся на оконечности полуострова. В распоряжении защитников оставались только две зенитные батареи, почти не имевшие боезапаса.
В результате атаки правого фланга советской обороны противник захватил стационарную зенитную батарею № 364 и земляной форт второй линии прикрытия эвакуации. Противник указывает, что в районе бывшей царской батареи № 19 (ориентир 163) по-прежнему находятся советские части. В ходе современных разведочных поисковых работ на территории этого укрепления были обнаружены достаточно интересные находки: шрифт типографии газеты «За Родину!», несколько гимнастерок, стальной щиток для стрельбы с бруствера, и, главное, по всей территории укрепления шел обильный винтовочный и пулеметный настрел, говорящий о том, что укрепление упорно оборонялось.
Вечерние донесения дивизий 30-го корпуса:
28-я легкопехотная дивизия: «Продолжается сопротивление в отдельных очагах, количество захваченных в течение дня пленных не подсчитывалось. Трофеи с 29.06 по 01.07: пленных 8325…»[495]
72-я пехотная дивизия: «В течение дня взято 10 тыс. пленных, большое количество трофеев…»[496]
170-я пехотная дивизия: «Около 15 часов 57-й полк, а за ним 399-й возобновили наступление на укрепленную позицию 175[497]. Позиция была захвачена». Далее в донесении следует фраза о «дружественном» огне: «Вопреки договоренности с 8-м авиакорпусом, который не должен был в 15.30 наносить удар по этой линии, 57-й полк подвергся удару своих «Штук». Из-за тяжелых наших потерь 57-й полк отошел назад»[498].
Далее из того же донесения: «Перед 105-м полком слабое сопротивление. Вечером захвачен ориентир 167[499], достигнут ориентир 173. Западнее этого пункта на берегу значительные силы русских. Ориентир 168 (редут) захвачен 391-м полком. Отдельные группы противника, удерживающие лощины северо-западнее и юго-западнее 144, а также обрыв в районе 158 и мыса Фиолент будут зачищены. Захвачено 10 тыс. пленных, трофеи не подсчитывались»[500]. Ситуация с зачисткой в районе мыса Фиолент не совсем понятна: в одних документах указывается, что эти районы только будут зачищены, в других – что они уже зачищены в течение дня, однако и на следующий день появляется такая же запись.
И.С. Маношин указывает, что: «По данным В. Мищенко, в 19.00 2 июля три танка противника с автоматчиками на броне прорвались между 35-й батареей и берегом Казачьей бухты и заняли позицию в оконечности южного берега бухты Соленой, где, крутясь на одной гусенице, зарылись в землю и повели огонь по доту, где ранее располагался командный пункт 3-й особой авиагруппы (ОАГ), а также другим сооружениям аэродрома. Во время наблюдения за обстановкой через верхнее вентиляционное отверстие дота прямым попаданием снаряда немецкого танка был убит руководитель обороны аэродрома полковой комиссар Б. Михайлов. По утверждению В. Мищенко, бывшего в момент гибели в доте, это произошло в 19.15 2 июля 1942 года. Четвертый танк противника остановился несколько ближе к верховьям Казачьей бухты и стал препятствием для отхода подразделений батальона ВВС ЧФ. Добровольцы-краснофлотцы батальона гранатами уничтожили его. Остатки батальона заняли позиции в капонирах возле 20-й морской авиабазы (МАБ). Командир 20-й МАБ интендант 2-го ранга И.Н. Губкин приказал создать группу добровольцев для уничтожения прорвавшихся танков с автоматчиками. Вызвались четыре пятерки краснофлотцев, которые, вооружившись гранатами, автоматами и пистолетами, около двух часов ночи 5 июля тихо на плоту подобрались к другому берегу бухты Соленой, завязали бой, уничтожив один вражеский танк и всех автоматчиков. Два вражеских танка успели уйти»[501].
В документах противника найти упоминание о прорыве 2 июля 1942 года к бухте Соленая найти не удалось. Противник датирует прорыв в указанном районе 3 июля.
Вечером вышел приказ по 30-му корпусу № 168 на зачистку зоны ответственности сектора. Зачистка готовилась как полноценное армейское наступление: 170-й пехотной дивизии придавалась 110-я артиллерийская комендатура, остатки танкового батальона, штурмовые орудия, в нее возвращался 401-й полк. Для атаки с моря придавалась 902-я команда штурмовых лодок, рота 70-го саперного батальона, усиленная рота 72-й пехотной дивизии (для десанта). Учитывая опыт предыдущей атаки, была установлена прямая связь между дивизией и 8-м авиакорпусом. Артиллерия 72-й пехотной дивизии также была придана для поддержки наступления.