котлов в районе «Омеги», Стрелецкой и Карантинной бухт.
Д.И. Пискунов пишет о том, что из-за того, что часть личного состава ушла на эвакуацию, противник сумел потеснить советские части, однако эта информация не в полной мере соответствует данным, полученным из немецких документов.
Из донесения 170-й пехотной дивизии: «Разрозненные группы противника в тылу дивизии. В 8.00 начался удар дивизии в районе ориентира 175[507]»[508]. Однако вскоре последовал советский контрудар из района ложной 35-й батареи и старого форта (ориентир 173). В этом районе войсками командовал полковник Ф.Ф. Гроссман. Из донесения 399-го пехотного полка: «Мощный контрудар русских из района форта 173 в северо-восточном направлении…»
На главном направлении, в районе ориентира 175, вслед за 57-м противник ввел в бой 401-й полк, высадив на мыс между Казачьей и Соленой бухтами десант 72-й пехотной дивизии. Противнику удалось прорваться вдоль проволочного заграждения 35-й батареи вправо, захватить причал батареи и весь мыс. Из донесения 170-й пехотной дивизии: «В жесточайшей борьбе захвачен хутор Михаили и мыс до ориентира 176»[509].
Противник отмечает, что упорное сопротивление продолжает оказывать дот северо-западнее дороги к батарее. К поддержке штурма подключилась артиллерия 28-й дивизии. Дивизия закончила подсчет пленных, захваченных в период с 29 по 3 июля. По данным дивизии, захвачено (суммарно) 12 130 пленных. 72-я пехотная дивизия сообщила об одном очаге упорного сопротивления в районе 172 (курорт «Омега»): 15 человек убито, 6 пленено. Для поддержки 170-й пехотной дивизии из 72-й пехотной дивизии переданы:
– 401-й полк;
– 5-я батарея 64-го зенитного полка;
– 1-я батарея 14-го зенитного полка;
– 28-й велоэскадрон;
– 2-я батарея 624-го мортирного дивизиона;
– 4-я батарея 818-го артполка.
По донесению 170-й пехотной дивизии, 105-й пехотный полк захватил форт в районе ориентира 173, правда, донесение 105-го полка указывает, что бой на 21 час еще продолжался. Только на следующий день указано, что форт наконец-таки взят. Но, как выяснилось, и это был не последний бой в этом районе.
К концу дня 399-й полк справа и 57-й полк слева, обойдя укрепления 35-й батареи, вырвались на поле аэродрома, однако территория батареи удерживалась советскими частями. Как указывает противник, «бункеры и обрывы мыса Херсонес заняты советскими войсками».
В журнале боевых действий 11-й армии записано: «В жесточайшей борьбе 30-й корпус прорвал оборону на перешейке юго-западнее хутора Гречихина и вышел к хутору Михаили. Корпус уничтожил аэродром Севастополь и отбросил противника к ориентиру 177. Части 170-й пехотной дивизии ведут ожесточенный бой в районе ориентира 173 и форта. Бой доходит до рукопашной»[510]. Из того же документа: «Ведется ожесточенный бой в районе бункера 175».
Д.И. Пискунов в своих воспоминаниях отмечает: «К полудню 3 июля наши войска оказались оттеснены противником к рубежу Турецкого вала. К этому времени замолчало наше грозное оружие – полковая пушка 79-й бригады морской пехоты. Она расстреляла свои последние снаряды. Вскоре после этого в Камышовую бухту вошли катера противника, вооруженные пушками и тяжелыми пулеметами, открыли огонь в тыл и во фланг нашим войскам, оборонявшимся в центре и на левом фланге Турецкого вала и вынудили их к свертыванию здесь обороны. В то же время группа немецких танков, наступавшая по Юхариной балке, прорвала наш фронт, вышла к верховью Камышовой бухты и, действуя во взаимодействии со своими катерами, нанесла решающее поражение нашим войскам в районе Стрелецкой, Песчаной и Камышовой бухт. В 18 часов пехота противника вышла к верховью Казачьей бухты и заняла мыс Феофан, и в наступивших сумерках подошли к тригонометрическому пункту между верховьями Казачьей и Херсонесской бухт»[511].
50-я пехотная дивизия была назначена гарнизоном Севастополя, и ей подчинены ортскомендатуры. 300-й батальон отправлен в 1-ю танковую армию. В строю в танковом батальоне оставалось 17 танков, в дивизионе штурмовых орудий – 5 «Штуг».
420-й полк начал подготовку к возвращению в 125-ю дивизию, аналогичный приказ получили 318-й и 360-й полки 213-й охранной дивизии.
4 июля 1942 года
Официально «советские войска оставили Севастополь». Противник указывает иное: он дает севастопольской обороне еще сутки. В журнале боевых действий 11-й армии указывается: «Ожесточенные контратаки в течение всего утра. С фанатичным упорством сражаются даже вооруженные женщины. Потери в этой контратаке исключительно высокие. Противник отброшен под скалы и в пещеры. Штурм Севастополя закончен».
Но немецкое командование снова поспешило. Бой продолжался, даже в районе ложной 35-й батареи, которая была захвачена накануне 105-м пехотным полком. Из того же документа: «После отражения попытки прорыва части 170-й пехотной дивизии, усиленные штурмовыми орудиями и артиллерией, начали штурм батареи и маяка. Последний бункер форта в районе ориентира 173 захвачен до обеда 105-м пехотным полком… 57-й пехотный полк (9-й пехотной дивизии) штурмует «Максим Горький-2»[512].
170-я дивизия дает более подробное описание событий 4 июля. В 4.45 по ее позициям был нанесен удар своей артиллерией. «Ударные группы дивизии в 5.10 достигли ориентира 177, однако противник насчитывал тысячи. Выдающееся сопротивление было сломлено штурмовыми орудиями, минометным огнем, противотанковыми пушками. В 7.30 все побережье, включая маяк, было в наших руках. В многочисленных пещерах и укрытиях оставались лишь слабые разрозненные части и гражданское население. Огромные потери противника невозможно подсчитать. За 3-й и 4-е число взято 38 тысяч пленных»[513].
Как указывает противник, «105-й полк продолжает штурм последнего бункера в районе ориентира 173». То есть еще продолжалось сопротивление в районе ложной 35-й батареи. Помимо орудий батареи, в числе трофеев на мысе Херсонес указано: 68 орудий, 3 противотанковые пушки, 13 уничтоженных самолетов, 60 сверхтяжелых бомб, более 1000 осколочных бомб, 10 танков, зенитная плавбатарея, большой радиоцентр[514]. В числе захваченных укреплений указывались 400 бункеров и две укрепленные позиции (бывшие 17-я и 18-я царские батареи).
Утверждается, что за весь период штурма Севастополя захвачено 95 тысяч пленных, 467 орудий, 26 танков, 824 пулемета, 758 минометов, 86 противотанковых орудий, 69 зенитных орудий.
4 июля Военный совет флота получил телеграмму из Генерального штаба Красной армии: «На побережье СОРа есть еще много отдельных групп бойцов и командиров, продолжающих оказывать сопротивление врагу. Необходимо принять все меры для их эвакуации, посылая для этой цели мелкие суда и морские самолеты. Мотивировка моряков и летчиков о невозможности подхода к берегу из-за волн неверная, можно подобрать людей, не подходя к берегу, принять их на борт в 500—1000 м от берега. Прошу приказания не прекращать эвакуацию, а сделать все возможное для вывоза героев Севастополя. 4.07.42 г. 15 час. 00 мин. Ватутин, Рыжков».
Командующий ЧФ так ответил на эту телеграмму: «Москва. Генштаб. Ватутину, Буденному, Исакову, Алафузову. Операции по съемке и вывозу отдельных групп начсостава, бойцов СОРа не прекращаются, не прекращались, хотя это связано с очень большими трудностями и потерями корабельного состава. Подводные лодки пробиться в Севастополь не могут. Все фарватеры противник закрыл своими катерами. О трех подлодках еще не получены сведения, где они, хотя все сроки их возвращения прошли. Вернувшиеся лодки весь путь преследовались авиацией, катерами-охотниками, на каждую лодку сброшены сотни бомб. Еще не вернулись два катера МО. Сегодня посылаю еще шесть катеров МО, которые вернулись. Каждый доставил больше сотни человек. Буду продолжать операции. Докладываю, что сопротивление врагу оказывается нормально. 4.07.42 г. Октябрьский».
Бывший комендант Береговой обороны Севастополя П.А. Моргунов указывает в своей книге: «В тех труднейших условиях удалось эвакуировать только несколько тысяч командиров, бойцов и раненых. Часть личного состава прорвалась во вражеский тыл, к партизанам, часть бойцов, обессилевших и не имевших возможности сопротивляться, оказалась в плену».
Объективно оценивая обстановку, нарком ВМФ Адмирал Флота СССР Н.Г. Кузнецов впоследствии писал: «Об эвакуации войск, конечно, следовало подумать нам, в Наркомате ВМФ, подумать, не ожидая телеграммы из Севастополя… И меньше всего следует упрекать в непредусмотрительности местное командование, которому была дана директива драться до последней возможности. Военные советы ЧФ и Приморской армии со своими штабами в обстановке напряженных боев не могли заранее заниматься разработкой плана эвакуации. Все их внимание было сосредоточено на отражении врага»[515].
Анализ документов показывает, что к партизанам пробились единицы. Д.И. Пискунов в своих воспоминаниях отмечает: «Случилось так, что я расположился в том же гроте, где уже находились полковник Хомич И.Ф., майор Кокурин А.П., Чистяков Н.А. и командиры штаба артиллерии армии в полном составе. Нас разделяла протока, поэтому мы не увиделись с вечера. Наша встреча состоялась на рассвете и была безрадостной. В ходе обмена мнениями о создавшейся обстановке мы пришли к выводу, что эвакуация морем исключена. Сидеть в этой западне без продуктов и пресной воды опасно, можно ослабеть физически. Поэтому, пока есть силы, надо искать выход в Крымские горы, к партизанам.
Бой на Херсонесском аэродроме 4 июля 1942 года закончился в 12 часов дня. В этот момент приморцы сделали последние выстрелы у маяка. В течение восьми часов дрались они, находясь под ливнем вражеских снарядов, мин и пуль. Танки противника проутюжили весь Херсонесский аэродром и подавили гусеницами много наших воинов.