8 июля 1942 года
Операция по штурму «берегового форта в районе ориентира 173» была перенесена на следующий день. Подготовка к ней была завершена. Сработало еще одно взрывное устройство в районе одиночного домика недалеко от бухты Омега. Погибло 2 человека 28-й дивизии (83-й полк). Еще один офицер 28-го артиллерийского полка подорвался на мине. Установлены два прожектора в районе «форта 173» и на мысу рядом с ним. К форту подтянуты три противотанковые пушки 240-го дивизиона 170-й пехотной дивизии. Прибыла итальянская морская команда «Ялта»[524].
Из воспоминаний Лубянова: «8 июля была послана группа, с задачей разведать возможность прохода сквозь немецкие заслоны. Назад вернулся только матрос Миша. Он сказал, что в районе Камышевой немцев много, к мысу Фиолент – тоже много, особенно в бывшем Георгиевском монастыре, а вот в сторону городка с 35-й батареи можно пробраться, так как сплошной охраны нет и ночью немцы сидят группами по 5–6 человек».
9 июля 1942 года
Началась операция против 35-й батареи и «берегового форта в районе ориентира 173». Из документов 11-й армии: «Зачистка форта «Максим Горький-2» и форта в районе ориентира 173. Захвачены 1200 пленных»[525]. При штурме были применены подрывные заряды и горючая смесь. С моря оказывали поддержку итальянские торпедные катера.
Из документов 170-й пехотной дивизии: «По допросам пленных, еще 100–200 комиссаров и командиров укрываются в пещерах на побережье». По состоянию на конец дня 9 июля операция еще продолжалась.
Сопротивление в районе «берегового форта» было сломлено, его руководитель Ф.Ф. Гроссман попал в плен и, вероятнее всего, был расстрелян. Из воспоминаний Лощенко (химслужба Приморской армии): «Я не могу не отметить исключительное мужество полковника 25-й дивизии, начальника артиллерийской службы тов. Гроссмана. Нас 10 июля в полумертвом состоянии вытащили из камней, он имел 4 раны, я шесть. Он был ранен в ногу и в области груди…» Но сопротивление в районе 35-й батареи продолжалось.
Из воспоминаний Д.И. Пискунова: «В полдень 8 июля противник попытался выкурить нас из батареи. Вылил в каждую башню по бочке горючей жидкости и поджег ее. Одновременно забросил туда заряды взрывчатки. Спасаясь от удушья едким дымом, многие покинули батарею, ушли обратно в бухту. Я также стал искать убежище от дыма. Побродив по помещениям батареи, я вернулся в башенное отделение и расположился у конструкций, в струе свежего воздуха, шедшей сверху, сбивавшей клубы дыма, поднимавшегося из-под башни. Часа через полтора пожар прекратился, отделение очистилось от дыма. В это время ко мне подошли военфельдшер А.К. Ревенко и командир взвода из 397-го артполка, которые уже разыскивали меня. От них я узнал, что этот лейтенант и еще три командира уже несколько дней находятся в батарее, хорошо изучили ее расположение и заняты подготовкой к выходу в Крымские горы; выжидают лишь удобный для этого момент. Расположились они в левой воздухоочистительной паттерне. Лейтенант, узнав о наших планах, предложил нам присоединиться к ним. Вот при таких обстоятельствах я оказался в составе другого отряда. Эти товарищи оказались предусмотрительными, они создали запас сухарей, муки и сахара, позаимствовав их из запасов 35-й батареи.
Диверсия противника, совершенная днем 8 июля, явилась прологом к событиям, произошедшим на следующий день, 9 июля. Около 9 часов этого дня в море показались десять вражеских катеров, медленно приближавшихся к Ново-Казачьей бухте с юго-востока. Люди, находившиеся в бухте, замерли, увидев их, и стали ждать развязки, трепетно наблюдая за врагом.
Тем временем, пока приморцы шли цепочкой, огибая мыс, враг повторил диверсию по выкуриванию наших из казематов 35-й батареи. Пожар охватил всю внутреннюю часть батареи, а взрывы, следовавшие один за другим, сотрясали весь остов снизу доверху. Едкий дым, заполнивший казематы, выгнал людей, обосновавшихся там ночью. Они выходили прямо в лапы врага.
Наша группа, обосновавшаяся в воздушно-очистительной паттерне, и группа подполковника Комарницкого Степана Андреевича (начштаба 109 сд), устроившаяся по соседству, благополучно пережили эту вражескую диверсию. Сумела задержаться в батарее и группа Белоусова Алексея Михайловича. К исходу дня 9 июля берега Ново-Казачьей бухты опустели. Наши разведчики, в их числе и я, обследовав Ново-Казачью и Херсонесскую бухты в ночь на 10 июля, не нашли там ни одной живой души. Но сутки спустя мы обнаружили под скалами нашей Ново-Казачьей бухты небольшие группы, пришедшие от мыса Фиолент».
Из воспоминаний Лубянова: «9 июля около 7 часов наши наблюдатели подали сигнал о приближении немецких катеров. Оставив по 2 человека у каждого входа, ст. лейтенант Буянов приказал всем укрыться в складе боеприпасов, бронедверь закрыть. Катера приблизились и открыли огонь, но никто из наших не пострадал, так как наблюдатели укрылись за ящиками с землей. Когда прекратился обстрел, катера опять подошли к берегу и начали выгружать пожарные лестницы. Немцы вели огонь по наблюдательным амбразурам из автоматов и пулеметов. Наши молчали, и, только когда немцы начали подъем лестниц и прекратили огонь, наши выбросили связки гранат и забросали внизу немцев. Захватив под прикрытием автоматного и пулеметного огня убитых и раненых, немецкие катера отошли и снова открыли из орудий и минометов огонь по нашим амбразурам. Минут 30–40 они вели огонь и потом целый день ходили вблизи 35-й батареи в море. При вторичном обстреле был ранен один наблюдающий. В течение 9 июля близко к берегу катера больше не подходили».
В боях против защитников Севастополя участвовали итальянские катера. Вот как описывает этот эпизод Д.В. Боргезе: «9 июля. Форт «Горький» после падения Севастополя оставался последним очагом сопротивления русских. Построенный на высоком отвесном берегу, он состоял из системы траншей и галерей, пробитых в скалах, некоторые из которых имели выход к морю. Наши сторожевые и торпедные катера получили приказ принять участие в штурме, то есть заблокировать выходы из форта. В море вышли 4 наших катера, экипажи которых были вооружены автоматами и ручными гранатами. Маленькая группа моряков проникла с моря в галереи. Поднятый ими шум, стрельба из автоматов и взрывы гранат ввели застигнутых врасплох обороняющихся в заблуждение относительно количества атакующих, что помогло немцам сломить упорную оборону противника».
10 июля 1942 года
Продолжалась зачистка форта «Максим Горький». При зачистке захвачено еще 170 советских пленных[526]. К операции были привлечены 240-й велоэскадрон и саперный батальон 170-й пехотной дивизии[527]. Завершение зачистки планировалось 11 июля. По состоянию на эту дату, с момента начала штурма 30-м корпусом захвачено 80 914 пленных.
Из воспоминаний Лубянова: «10 июля день был спокойный. Члены партии, собравшись, решили, что дальше укрываться в 35-й батарее бессмысленно. Было решено выйти двумя группами – одна в сторону маяка, а другая – в сторону мыса Фиолент. Днем 10 июля мы заготовили побольше вареного риса и поставили его перед тяжело раненными.
Первая группа вышла в 9 час. 30 мин. вечера – 4 человека в сторону маяка. Я со второй группой в 4 человека принесли морской воды, подали ее наверх и пошли в сторону Херсонесского маяка. Ночь, темно. Один из нашей группы, шагнув неосторожно, вызвал обвал камней. Камни зашумели, и мы едва успели укрыться в пещере, как сверху пустили ракету. Сверху полетели гранаты, брошенные немцами. Почти два часа продолжался над нами разговор немцев. Потом они, очевидно, успокоились и ушли. Но вдоль берега идти было невозможно. Местами приходилось пробираться вплавь. Уже начало светать. Мы укрылись в гроте. Я целый день купался. Поел морских ракушек, нашл коробку консервов – компот груша, съели с удовольствием. Рука у политрука сильно опухла, началась гангрена, он все время уговаривал оставить его одного, но я сказал, что не брошу. Перед самым вечером он лег в пещерке, а я пошел посмотреть, куда можно идти. В это время раздался выстрел: это политрук роты застрелился.
Я оставаться больше не мог, я двинулся дальше. По дороге увидел спускающийся телефонный провод, попробовал – он держится хорошо. Я дождался, пока стемнело. Кругом было много трупов. Присмотревшись, я увидел, что большинство было самоубийц.
Осмотрелся и увидел впереди вдали городок батареи. Я пополз по-пластунски, так как подняться было нельзя – немцы пускали ракеты и освещали местность. Силы оставили меня, сказывалась голодовка и дизентерия. Немного левее городка была свалка разбитых машин. Я заполз в одну из них и уснул. Проснувшись, увидел немцев. Попал в плен».
11 июля 1942 года
По данным документов 11-й армии, продолжалась дальнейшая зачистка «Максима Горького-2»[528]. В 14 часов произведен мощный подрыв массива и башен батареи.
Войдя в казематы 35-й батареи, противник обнаружил только убитых и тяжело раненных. В плен были захвачены 7 человек, в том числе одна женщина. Других записей по 35-й батарее и мысу Херсонес в немецких документах нет. На схеме из книги И.С. Маношина последняя точка обороны обозначена в районе выходов из казематов 35-й батареи к морю, и стоит дата: 17 июля. Тот район, который указал И.С. Маношин в качестве последней точки обороны, также зачищен 9-го числа. Можно поставить точку?
Оказалось, что нет. 16-го числа в журнале боевых действий 11-й армии стоит запись: «16 июля 1942 года (!) при зачистке берега между мысом Херсонес и мысом Фиолент, форта «Максим Горький-2» пленены 250 человек». Как выяснилось, сопротивление отдельных советских групп продолжалось действительно до 17 июля, но в другом районе.