23 июня противник захватил последние островки обороны на Северной стороне. Единственным непокоренным гарнизоном оставалась 30-я батарея. После захвата тоннелей противник перебросил на подавление 30-й батареи 3-ю кавказскую роту 22-го саперного батальона[204]. Гарнизоны в Сухарной и Маячной балках были прижаты противником к набережной и выходам штолен.
В связи с тем, что Северная сторона была полностью потеряна, наверное, стоит подвести некоторые предварительные итоги, пользуясь доступными данными. Пусть они не полные, но дают вполне ясную картину.
Если просуммировать сводки (далеко не полные) за все предыдущие дни, то убитыми наберется 9,5 тысячи человек. Всеми видами транспорта вывезено раненых около 7,5 тысячи человек. Еще 10,5 тысячи раненых по состоянию на 23 июня нуждались в эвакуации. Количество пленных было еще относительно незначительным. 23 июня немецкий 54-й армейский корпус сообщил о захвате 8731 пленных; еще 5372 человека захватил 30-й армейский корпус. За этот же период в Севастополь было доставлено около 10,5 тысячи человек (не считая погибших по пути). Путем простого подсчета получим, что в составе защитников Севастополя оставались в строю чуть более 70–75 тысяч человек[205]. К сожалению, на Северной стороне было потеряно много техники и боезапаса. Только 22-я пехотная дивизия доложила о захвате к 23 июня следующей техники, вооружений и боеприпасов:
– 9 орудий;
– 1 зенитное орудие 8,8-см (скорее всего, 85-мм орудие одной из армейских зенитных батарей);
– 10 противотанковых орудий;
– 30 тяжелых минометов;
– 21 легкого миномета;
– 6 станковых пулеметов;
– 26 ручных пулеметов;
– 11 ПТР;
– 2 подбитых танков;
– 1 вкопанный танк;
– 12 тысяч различных мин;
– 16 автомобилей;
– 3 мотобота;
– 2 торпедных катера;
– 1 гидросамолет в ангаре;
– 3 баркаса[206].
Это только официальные трофеи. На деле, покрывая свои потери в ходе штурма, противник «придерживал» часть вооружения. Если сравнить состав немецкого 22-го противотанкового дивизиона до штурма и после, то станет ясно, что дивизион «придержал» для компенсации потерь в технике: 7 советских 76-мм дивизионных орудий, две танкетки, 12 грузовиков, две легковые машины и 12 тягачей. Советские 7,62-см снаряды появляются в заявках на боезапас уже начиная с 20 июня. 132-я пехотная дивизия могла похвастать еще большим количеством захваченной техники, но ее хитро «перераспределили», выведя часть на Керченский полуостров, для охраны побережья. Большие трофеи взяла и 24-я пехотная дивизия.
23 июня, ночью, началась частичная переброска немецкой авиации под Харьков, где в очередной раз осложнилась обстановка. С 23 по 25 июня из Крыма убыли группы III/KG76, M/StG77 и III/JG3. Группа III/JG77 передислоцировалась на аэродромы Керченского полуострова. 23 июня временно в командование 8-м немецким авиакорпусом вступил полковник фон Вильдт, так как барон В. фон Рихтгофен с частью штаба убыл под Харьков. Группа III/LG1 так же временно прекратила вылеты.
Но вместе с тем, в связи с почти полным подавлением советской авиации, к бомбардировкам подключились истребители Bf-109, под плоскости которых подвешивали бомбы. Истребители штурмовали катера, шлюпки и даже отдельные машины, двигавшиеся днем. Для борьбы с ними использовались счетверенные «Максимы», установленные в кузове грузовиков.
Утром 23 июня 22-я пехотная дивизия захватила господствующие высоты, разъединив Сухарную и Маячную балки, сузив территорию, обороняемую советскими войсками, до полоски под высотами вдоль моря. Части дивизии были заняты зачисткой строений мастерских Сухарной балки и зданий в районе маяка.
50-я пехотная дивизия продолжала наступление, но динамика продвижения замедлилась. В журнале боевых действий 11-й армии указано, что 50-я пехотная дивизия достигла маяка, но данными самой дивизии эта информация не подтверждается. 4-я румынская горнострелковая дивизия наконец смогла сломить сопротивление советских войск, захватив «зенитную позицию»[207] и выйти к северным скатам Мартынова оврага. В южном секторе ситуация почти не изменилась.
В связи с оставлением Северной стороны генерал-майором И.Е. Петровым были введены новые разграничительные линии секторов и несколько изменен их состав. К утру 24-го числа части должны были занимать следующие позиции:
1-й сектор (комендант – генерал-майор П.Г. Новиков). Рубеж обороны: от Балаклавы до высоты 113,2 (гора Крагач над Ялтинским шоссе, современная отметка отсутствует). Силы: 109-я и 388-я стрелковые дивизии, 9-я бригада морской пехоты.
2-й сектор (комендант – полковник Н.Ф. Скутельник). Рубеж обороны: от высоты 113,2 до высоты 75,0 (старый французский редут на скатах Сапун-горы) включительно; силы: 386-я стрелковая дивизия, 7-я бригада морской пехоты, два батальона дотов (из состава исключена 8-я бригада морской пехоты).
3-й сектор (комендант – генерал-майор Т.К. Коломиец). Рубеж обороны: высота 75,0, Новые Шули, отметка 9,5 (французский редут в районе современного поселка Штурмовое), каменный столб (находился на повороте дороги, которая сейчас ведет в воинскую часть в долине Кара-Коба), гора Четаритир (Кара-Коба), высота 113,7 (в районе современной «Горбачевской» трассы), овраг Мартыновский, Трензина балка, Северная бухта, станция Инкерман. Силы: 25-я стрелковая дивизия, включена 8-я бригада морской пехоты, один батальон дотов и 3-й полк морской пехоты.
4-й сектор (комендант – полковник А.Г. Капитохин). Рубеж обороны: от станции Инкерман до Павловского мыса. Силы: остатки 79-й стрелковой бригады и 2-го Перекопского полка морской пехоты (в каждом до батальона), сводные полки 95-й и 345-й стрелковых дивизий и остатки 138-й стрелковой бригады. Как подвижный резерв сектору были приданы сводный батальон Черноморского флотского экипажа и две усиленные роты местного стрелкового полка. 4-й сектор поддерживали бронепоезд «Железняков», 2-й и 177-й отдельные артиллерийские дивизионы Береговой обороны.
Ночью в Севастополь прибыли: из Новороссийска в Севастополь – лидер «Ташкент» и эскадренный миноносец «Безупречный», из Туапсе – подводная лодка С-32. Они доставили 529 человек маршевого пополнения, 102,4 тонны боезапаса, 6,3 тонны продовольствия, 35 тонн бензина и вооружение для перебрасываемой в Севастополь 142-й стрелковой бригады.
Еще до рассвета лидер и эсминец покинули Севастополь. Чуть позже ушли подводные лодки. Были вывезены: 849 раненых и 57 человек из состава ПВО ЧФ. После ухода кораблей в госпиталях Севастополя оставалось 8383 раненых и 3269 выздоравливающих.
В ночь с 23 на 24 июня с Кубанских аэродромов вылетело 12 ПС-84, из которых 5 самолетов «возвратились согласно приказу из-за метеоусловий». 7 самолетов ПС-84 доставили 12 390 кг грузов, обратно вывезли 121 человека (в том числе – 97 раненых). Как ни странно, из Севастополя вывозится офицерский состав ЧФ. Возможно, это и правильно, но выглядит это не очень этично.
24–26 ИЮНЯ 1942 ГОДА(жарко, сухо, более 40 градусов тепла)
Завершение боев на Северной стороне.События вокруг 30-й батареи
Прибывшие накануне «Ташкент» и «Безупречный» в 1.05 покинули Севастополь. Противник в своем журнале боевых действий отмечает появление двух советских боевых кораблей. По его данным, корабли вели огонь по «Лесничеству» и форту «Сталин».
Помимо этого отмечен огонь зенитной батареи в 2 км западнее Николаевки (район Юхариной балки) и… все. Советская артиллерия молчала из-за нехватки боезапаса. Вывезти боезапас из Сухарной балки было уже невозможно, бой шел на территории арсенала. Если рассматривать ход боевых действий и активность артиллерии, то можно сделать вывод о том, что отнюдь не потопление кораблей, а именно захват арсенала послужил причиной начала снарядного голода в Севастополе.
Миф о том, что штольни накануне захвата были пустыми, не подтверждается ни немецкими документами, ни результатами разминирования штолен после войны. Противник указывает просто: «В связи огромным количеством боезапаса в штольнях его количество подсчитать представляется затруднительным, штабели с боезапасом в трех штольнях заполняют помещения под потолок».
В массиве 30-й батареи продолжали укрываться остатки ее гарнизона. Утром 24 июня в район батареи прибыла 3-я рота 24-го саперного батальона для зачистки укрепления. По донесению роты 173-го саперного батальона, принимавшей участие в зачистке батареи, «внутри батареи было обнаружено множество мертвых (большинство задохнулись). В соединительном ходу между батареей и «Бастионом» татарин из 3-й роты был обстрелян из пулемета. Мгновенно вход был закрыт, и внутрь была брошена дымовая шашка»[208].
Последним днем для гарнизона 30-й батареи стало 26 июня. Одна группа, в составе 40 человек (в их числе 1 политрук и 17 раненых) была пленена частями 24-й пехотной дивизии в 15.10 около батареи. Вторая группа, переодетая в гражданскую одежду, в составе: майор Александер, лейтенант Беккер, лейтенант Шорохов и две женщины, была пленена около полудня на склонах хребта Хациуса.
По данным допроса Г. Александера, последние защитники 30-й батареи укрывались в подземном ходе между батареей и ее КП. Эта группа покинула батарею около полуночи с 25 на 26 июня. В этой истории много непонятного. По данным допросов Александера, Шорохова и Беккера, они вышли через водосток дренажного тоннеля, прокопав нанесенный водой грунт. Исходя из допросов и схем к нему, дренаж выходил в районе дота противодесантной обороны. В настоящее время дот находится на частной территории, в связи с чем найти выход водосброса не представляется возможным.
Подземный ход от батареи к ее КП был перегорожен стеной, и, судя по схеме, выход в водосток оказывался по ту сторону стены (то есть ближе к батарее). Группа Александера ушла с батареи через ход сообщения между батареей и ее КП, и укрывалась в пещере, примыкающей к подземному ходу. В настоящее время найти вход в эту пещеру не удалось, скорее всего, он был замурован после войны.
Обстрел татарина из 3-й роты немецкого 24-го саперного батальона из ручного пулемета произошел на том участке подземного хода, который ближе к КП, то есть стена была не сплошной, а имела амбразуры.
Сохранились протоколы четырех допросов майора Г.А. Александера: в штабе 744-го саперного батальона, в штабе 24-й пехотной дивизии, в штабе 54-го корпуса и в штабе 11-й армии. Они различаются между собой в некоторых деталях. Фрагмент из допроса в 22-й пехотной дивизии (которой был подчинен 744-й саперный батальон): «Пленный Александер Георг, майор, пленен на северных склонах «хребта Хациуса» в расположении 744-го саперного батальона, допрошен зондерфюрером К. Борнгауптом. Национальность – русский, кадровый офицер с 1939 г., командир 30-й батареи. Подчиненность – 1-й дивизион Береговой обороны. Пленный начертил устройство батареи «Максим Горький» (см. приложенный эскиз). До начала штурма батарея имела 600 бронебойных, фугасных и осколочных выстрелов. 10.06.42 г. должны были подвезти 90 фугасных снарядов. Пленный их местонахождение не знает и полагает, что они остались на 35-й батарее, которая находится на мысе Херсонес. Химическое оружие отсутствовало. Боезапас до 50 дальнобойных выстрелов и 3 шрапнелей был выпущен по немецким войскам. Пленный полагает, что оставшийся боезапас взлетел на воздух во время второго взрыва в башне. В ходе воздушных налетов около 40 человек гарнизона батареи погибли и были ранены. Гарнизон состоял из 290 человек, осталось – 60, остальные убежали. Всего в помещениях батареи находились 600 человек из различных подразделений, нынешнее местонахождение которых допрашиваемому неизвестно…»[209] По данным допроса, в группе Александера было более 5 человек (как указано в корпусных документах): сам командир батареи, политрук Ларин, старший лейтенант Беккер (ранен), лейтенант Шорохов, один солдат и 4 женщины. По его словам, еще 20 человек укрылись под «Бастионом».
На допросе в штабе армии майор Александер указал, что «18.06.42 г. произошел взрыв, из-за которого мы оказались разделены на две части. Я с 30 людьми был отрезан от остальных. Из-за дыма мы были вынуждены уйти через подземный ход на командный пункт, там я находился до последнего момента (то есть группа все же находилась с другой стороны стены). 25.06 я услышал в подземном ходе выстрелы и крики. Позднее я узнал от своих солдат, что это стрелял политрук Ларин, чтобы заглушить требование немцев о сдаче. С Лариным стрелял врач Прагер. Сильным взрывом второй был убит. Ночью я вышел со своими солдатами наружу через боковой ход и пошел в направлении Бельбека. Перед этим я надел гражданский костюм. Из оружия у нас были: ручной пулемет, винтовка и револьверы…»[210].
События вокруг штолен Сухарной балки
С утра 24 июня завязался бой за штольни. Из боевого отчета немецкого 22-го саперного батальона: «Батальон имел задачу при поддержке тяжелого пехотного вооружения 16-го и 65-го полков сломить сопротивление противника. В отдельных домах на западном склоне Сухарной балки[211] противник оказывал ожесточенное сопротивление.
Под руководством майора Брунса 16-й пехотный полк 24.06.42 г. вместе с одним ударным взводом 3-й роты 22-го саперного батальона, во главе которого находился взводный Пик, и одним минометом приготовился к атаке штольни. Восточнее Сухарной балки, в направлении двух входов в штольни, атаковала ударная группа 744-го саперного батальона и усиленная группа 65-го пехотного полка. Благодаря взаимодействию штурмпионеров и огнеметчиков были сняты подрывные заряды противника в нижней части балки. Удалось захватить заполненную боеприпасами трехъярусную штольню с 7 солдатами и 24 гражданскими, среди которых находилась одна женщина с ребенком. Дальнейшее наступление было приостановлено стеной из блоков с бойницами, через которые велся огонь. Сопротивление противника было упорным. Для того чтобы сломить его, потребовалось использование тяжелого вооружения. Попытка одного пехотного подразделения спуститься сверху натолкнулась на ожесточенное сопротивление. Восточная группа к этому времени захватила 35 пленных.
Началась подготовка к штурму штолен со стороны балка Голландия[212]. Для штурма были выделены ударные группы 1-й роты 22-го пионерного батальона и взвод 3-й роты, подчиненные лейтенанту Харлему – командиру 1-й пионерной роты. В полдень были взорваны шнуровые заряды перед входами в штольни, после чего начался штурм входов в первые три штольни. Вскоре последовал мощный взрыв. Русские взорвали 4-ю штольню вместе с гарнизоном. В воду рухнул большой кусок скалы. Множество пионеров были контужены и побиты осколками камня. Вскоре последовал еще один взрыв в том же районе. Пленные сообщили, что в оставшихся штольнях находятся только комиссары, офицеры, гражданские и около 120 солдат. Следующий удар был намечен на 25.06.42 г. при поддержке штурмовых орудий»[213].
Есть еще один документ: докладная записка 22-го саперного батальона о взрыве в штольне датирована 10.15 25 июня, но это время, когда записка поступила в штаб корпуса. Скорее всего, в ней идет речь о взрыве 24 июня. В записке указано, что в результате взрыва погибли: 1 унтер-офицер и 35 саперов 22-го саперного батальона.
Вот как рассказывает об этом драматическом эпизоде П.А. Моргунов: «Длинный день 25 июня уже приближался к концу. Казалось, что день кончается благополучно, враг не прорвался. Но вечером группа фашистов внезапной атакой со стороны бухты Голландия ворвалась внутрь арсенала и устремилась к первой штольне, где находился только заведующий хранилищем краснофлотец А.К. Чикаренко. Если бы фашистам удалось захватить первую штольню, они лавиной двинулись бы к другим штольням и быстро захватили всю территорию складов. Но Чикаренко не растерялся. Увидев, что к штольне приближается большая группа вражеских солдат во главе с офицером, он подпустил их поближе и замкнул рубильник. Произошел неимоверной силы взрыв, уничтоживший всех атакующих. Комсомолец Чикаренко пожертвовал собой и геройски погиб…»[214] Далее из того же источника: «Героический подвиг краснофлотца Чикаренко дал возможность выполнить решение командования о взрыве штолен. После взрыва штольни № 1 все офицеры собрались в штольне № 11. Был оформлен приказ о взрыве штолен, начиная с часу ночи, через каждые 30 минут. Взрыву подлежало 7 штолен».
Из воспоминаний А.М. Вилора: «25 июня ранним утром развернулись ожесточенные бои за основные штольни арсенальцев. Я в это время руководил обороной со стороны поселка Голландия. Командир лабораторной роты Подоляк вместе с главстаршиной Соболевым руководили обороной основных въездных ворот к штольням. Донец, Федосеев, Карасев, Егоров, Виноградов вместе с командой подрывников формировали минирование штолен с боезапасом.
В 10.00 у основных ворот сложилась критическая обстановка. Было решено, что Донец и я отправимся к этим воротам. Карасев же вместе с Подоляком будут руководить обороной со стороны поселка Голландия. Федосеев, Егоров и Виноградов с командой подрывников продолжали минировать последние штольни.
Когда мы с Донцом прибежали к одиннадцатой штольне, то перед нами была картина ожесточенного боя наших бойцов, под руководством главстаршины Соболева с пехотой и танками противника у въездных ворот. Враг нес большие потери, но из-за недостатка в нашей обороне наши бойцы несли неоправданные потери. В этих боях был тяжело ранен Соболев… Пришлось перестроить нашу оборону. Бойцы были укрыты в лабораторную штольню, находившуюся рядом со стеной и воротами. Выскакивание на бросание гранат должно было быть только тогда, когда враг появлялся непосредственно у ворот. Сигналом для этого были автоматные очереди, которые я открывал по противнику из-под козырька штольни № 11 (расстояние около 25 метров).
Донец в это время руководил зарядкой дисков для автоматов и посылал матросов с противотанковыми гранатами к стене и в лабораторную штольню. В критический момент мы с Донцом забрасывали противника противотанковыми гранатами… Примерно в 13.00 свыше тридцати вражеских солдат скрытно разместились в рабочем катере и, оттолкнувшись, пошли в дрейф вдоль берега в сторону штолен. Расчет у них был таков, чтобы броском захватить 11-ю штольню, откуда шло управление боем, и расправиться с защитниками ворот. С большим риском я приблизился к катеру, из-за сторожевой будки бросил три противотанковых гранаты в катер, и с гитлеровцами было покончено»[215]. Далее идет описание подвига А. Чикаренко, который А.М. Вилор также датирует 25 июня.
А.М. Вилор продолжает: «На основании решения вышестоящего командования был издан приказ начальника арсенала о взрыве штолен, подписанный Федосеевым и мной в присутствии всех офицеров. Штольня № 2 подлежала взрыву автоматически в ночь с 25 на 26 июня, в 01.30. Последующие штольни подлежали взрыву также автоматически через каждые 30 минут после штольни № 2. Штольни Маячной балки были взорваны с помощью бикфордова шнура главстаршиной Руденко с несколькими матросами. Было принято решение о переправе личного состава на противоположный берег вплавь. Те, кто не мог идти вплавь, и раненые должны были ожидать плавсредства. Переплывать пришлось под сильным огнем противника. Из пяти офицеров, пошедших вплавь, трое погибли: капитан Борисов, старший политрук Н.В. Егоров, младший лейтенант В.А. Подоляк. Переплыли батальонный комиссар В.А. Карасев и я. Из числа старшин, матросов и солдат переплыло около пятнадцати человек.
У командования не оказалось возможности снять плавсредствами оставшихся защитников Сухарной балки. В пустой штольне № 11 продолжали оставаться Донец, Федосеев, Виноградов с группой бойцов и рабочих в количестве примерно двадцати человек. Оставались раненые и контуженные с военфельдшером С. Николаевой. В штольнях минеров оставался политрук Мелихов с группой матросов и солдат. После взрыва штолен с боезапасом враг не осмеливался приблизится к пустым штольням. Однако во второй половине дня 26 июня, подтянув танки и пехоту, противник решил штурмом захватить уцелевшие штольни. Врагу удалось захватить штольни минеров. Почти все защитники этих штолен погибли, в том числе и политрук Мелихов. Затем вражеские танки с ходу врываются к штольням артиллерийских арсенальцев. В момент прорыва танков Федосеев предпринимает последнюю схватку с врагом. Он замыкает под козырьком штольни № 11 цепь проводов заминированных ворот, следует сильный взрыв, но и сам он оказывается сраженным снарядом противника. Танки, подошедшие к штольне № 11, открыли огонь по ней. При этом обстреле погибли Донец, Виноградов и другие защитники. Обо всем этом доложили командованию тыла флота переплывшие матросы ночью 26 июня. Так закончилась героическая борьба гарнизона Сухарной балки, вписавшая славную страницу в летопись героической обороны Севастополя».
Противник в своих документах утверждает, что в Маячной балке «были захвачены несколько штолен с боезапасом, при этом пленен 371 человек». Остатки батальонов 138-й бригады и 345-й стрелковой дивизии оказались прижаты к Инкерманскому болоту (район современного Инкерманского ковша, который был вырыт после войны).