Кляйн встал, захромал по комнате.
– Можете так не делать? – попросил Андрейсен. – Везде останется кровь.
– Какие вопросы вам задали? Я имею в виду вопросы на кассете.
– Мне? Об ограблении, конечно же.
– Каком ограблении?
Андрейсен прищурился:
– Что все это значит? Вы что, думаете, это совершил я? Это не я.
– Что совершили не вы?
– Ограбление.
– Какое ограбление?
– Боже, – сказал Андрейсен. – Что у вас за игры такие?
– Где комната Элайна? Дальше по коридору?
– Нет, – сказал Андрейсен. – Выше этажом. Последняя дверь. А что?
– А мне сказали, она в другом месте.
– Что происходит? – спросил Андрейсен. Он положил ладони на подлокотники, подтянулся и встал на подушке кресла на культях. – Я на это не соглашался. Борхерт ничего об этом не говорил. Я хочу, чтобы вы ушли.
– Ладно, – сказал Кляйн. – Ухожу.
Он вышел в коридор. Охранника не было. Он направился к лестнице, но вместо того, чтобы спуститься, поднялся и прошел в конец коридора. У последней двери стоял охранник. Он нервно наблюдал за приближением Кляйна.
– Это комната Элайна? – спросил Кляйн.
Охранник не пошевелился и не сказал ни слова.
– Вы не против, если я сам посмотрю? – спросил Кляйн и потянулся к ручке двери.
Охранник ударил его ребром ладони – быстро, по горлу. Он не мог вздохнуть. Отшатнулся, прижав руку к шее, все еще не в силах дышать, а потом принял сознательное решение повалиться вперед, бросившись на дверь. Она оказалась заперта. Охранник ударил снова, в висок, и Кляйн соскользнул по двери, и вот охранник уже оттащил его по коридору и массировал ему горло, чтобы помочь снова задышать.
– Что ж, – сказал Борхерт. – Мистер Кляйн. Всегда приятный сюрприз. Вам нужно быть осторожнее. Нужно иметь хоть какое-то уважение.
– Элайн жив, – сказал Кляйн, все еще потирая горло.
– Ну конечно же, нет, – ответил Борхерт. – Откуда вам пришло такое в голову?
– От Андрейсена.
– И зачем это он такое ляпнул? – спросил Борхерт.
– Он сказал, что я расследую ограбление.
– Нет-нет. Элайн мертв. Вы здесь из-за Элайна.
– Кто мертв?
– Просто вы всего лишь четверка, – сказал Борхерт. – Он не говорит вам правду только из-за этого.
– Вы лжете.
– Может, отнять еще палец, – сказал Борхерт. – Или сразу два. Тогда посмотрим, что вам скажет Андрейсен.
– Нет, – сказал Кляйн. – Больше никаких пальцев.
– Ну хорошо, – сказал Борхерт. – Возможно, кто-нибудь другой пойдет вам навстречу.
– Больше никаких допросов.
– Хорошо, – ответил Борхерт. – Вы здесь следователь. Делайте то, что считаете нужным.
Пользуясь единственной ногой, Борхерт медленно толкался в кресле по полу, пока не оказался у стойки. Он кое-как сумел медленно открыть шкафчик над головой и вытащить сперва один стакан, потом второй. А затем – еще бережней – бутылку скотча. Снял крышку ртом. Пододвинул стаканы к краю стойки и, зажав бутылку между рукой и боком, налил.
– Выпьете? – спросил он.
– Ни за что, – сказал Кляйн.
– Да бросьте. Это скотч, самый обычный. Ничего, кроме скотча.
– Нет, – сказал Кляйн.
– Как знаете. – Борхерт взял стакан в щепоть большим пальцем и половиной среднего, поднял к губам, отпил. – Итак, уже есть какой-нибудь прогресс?
– В чем?
– В поисках убийцы Элайна.
– Я предполагаю, что Элайн очень даже жив.
– Прошу вас, мистер Кляйн. Давайте больше не будем говорить глупостей.
– Покажите тело.
Борхерт покачал головой:
– Я не могу позволить вам увидеть тело. Иначе вам по меньшей мере придется расстаться с новыми пальцами.
– Это абсурд.
– Как скажете, мистер Кляйн, – сказал Борхерт, делая щедрый глоток. – Как скажете.
Позже тем же вечером Кляйн вышел из комнаты и побрел по коридору на усыпанный гравием двор перед домом. Стоял и смотрел на звезды, пока нога ныла от боли, и чувствовал, как у него поднялась температура. Он не понимал, во что вляпался, ни даже как в это вляпался. Но теперь, когда он уже здесь, вопросом куда важнее было – как отсюда выбраться.
Он прошел к большой дороге, повернул, похромал к главным воротам. Человек мертв, убит – или, возможно, очень даже жив. Борхерт с ним играет – а возможно, играют все. Ночь была прохладная, безоблачная. Где же это место находится? Он оглянулся, увидел дом, где ночевал, с единственным горящим окном – его. Почему во всем здании больше никого нет? Хоть кто-нибудь здесь жил со времени его прибытия? Где ночуют Гус и Рамси?
У главных ворот на краю поселения из тени выступил охранник и включил фонарь, посветив прямо в глаза Кляйну.
– Что требуется? – спросил тот.
– Это Кляйн, – ответил он, зажмурившись.
– Точно. Мы встречались в первую ночь. Однушка. Самоприжигатель. Правая рука, верно?
– Да, – сказал Кляйн. – Уже четверка.
– Четверка? – переспросил охранник. – Лихо. Что еще?
– Несколько пальцев, ничего особенного.
Охранник перевел луч фонаря, посветил на ногу Кляйна. Теперь Кляйн его видел – тусклый силуэт за сиянием.
– Мне нужно уйти, – сказал Кляйн. – Пожалуйста, откройте ворота.
– Простите. Я не могу.
– Моя работа здесь закончена.
– Боюсь, у меня приказ.
Кляйн сделал шаг вперед. Охранник направил луч фонаря прямо ему в глаза. Кляйн сделал еще шаг, услышал шорох и щелчок, и охранник быстро посветил на себя, чтобы показать на культе какой-то металлический протез со стволом.
– Я думал, протезы осуждаются, – сказал Кляйн.
– Пользоваться мы ими не любим, – согласился охранник. – Но когда приходится – пользуемся.
– А если я где-нибудь перелезу через забор.
– Милости прошу. Уверен, рано или поздно мы вас поймаем.
Кляйн кивнул, отвернулся, собираясь уходить.
– Очень приятно было встретиться, мистер Кляйн, – сказал охранник. – Если будут новые вопросы, не стесняйтесь спрашивать.
Гуса и Рамси он нашел в баре уже пьяными, особенно Рамси, который пил виски через соломинку. Гус все повторял, что ему нельзя налегать, что алкоголь разжижает кровь, а потом опрокидывал рюмку за рюмкой. Они повеселели, когда заприметили Кляйна, похлопали его по спине обрубками.
– Выпьете? – спросил Рамси.
Кляйн кивнул. Рамси подозвал бармена.
– Налей-ка моему другу, – сказал он.
– Самоприжигателю.
– Слухи быстро разносятся, – сказал Рамси.
– Скажи, – начал Гус заплетающимся языком, – когда будут женщины?
– В десять, – сказал бармен. – Я уже говорил. В десять.
– Выпьете? – спросил Кляйна Рамси.
– Мне уже наливают, – сказал Кляйн.
– Черт, – сказал Рамси. – Я сам хотел вам заказать.
– Ты и заказал, – ответил Кляйн.
– Чего? – переспросил Рамси. – Чего?
– Забудь, – ответил Кляйн.
– Чтоб вы знали, – сказал Рамси, – следующий – за мой счет.
Кляйн улыбнулся.
– Итак, – сказал Гус, ссутулившись над стаканом. – Как идет расследование?
– Не идет.
– Нет? – спросил Гус. – Ощнь плохо.
– Хотите послушать? – спросил Кляйн.
– Про что? – уточнил Рамси.
– Про расследование, – сказал Кляйн. Бармен поставил стакан на стойку. Кляйн подхватил его левой рукой и отпил.
– О нет, – сказал Рамси. – Гусу ничего говорить нельзя.
– Это еще почему? – спросил Гус. – Это еще почему?
– Гус – однушка, – ответил Рамси. – Не будем привлекать однушек.
– Я был однушкой, – возразил Кляйн. – И меня привлекли.
– Я не однушка. – Гус поднял руку. – Больше нет.
– И все равно, – сказал Рамси. – Ты мелкая сошка. Ты тот, кто ты есть, и мы тебя любим, но ты мелкая сошка.
– Да ничего, Рамси, – сказал Кляйн. – Можешь мне поверить.
– Просто, по-моему…
– Рамси, – сказал Кляйн. – Поверь мне и послушай.
Рамси открыл рот, снова закрыл.
– Элайн мертв, – сказал Кляйн.
– Элайн мертв? – переспросил Рамси, поднимая голос.
– Разве это возможно? – засуетился Гус. – Как это возможно?
– Или нет, – сказал Кляйн. – Может, и нет.
– Ну, – протянул Гус. – Так мертв или нет?
– Что ты там говоришь про Элайна? – спросил бармен.
– Ничего, – ответил Кляйн.
– О боже. – Рамси покачал головой. – Господи боже.
– Элайн или мертв, или нет, – объяснил Гус бармену.
– Потише, Гус, – сказал Кляйн.
– Ну так и что? – спросил бармен. – Мертв или нет? Разница-то большая, между прочим.
– Это, – Гус ткнул культей в воздух, – я и намерен узнать.
– В смысле, ты не уверен, что есть разница? – спросил Рамси.
– Рамси, – сказал Кляйн. – Посмотри на меня. Зачем я тут? Что я расследую?
– Что? – переспросил Рамси. – Контрабанду.
– Контрабанду?
Гус, обратил внимание Кляйн, начал прислушиваться.
– Кто-то вывозит наши фотографии.
– Какие еще фотографии?
– Сексуальные, – сказал Рамси. – С людьми без конечностей. Кто-то их ворует и продает, не отчисляя прибыль сообществу.
– И ты считаешь, – спросил Кляйн, – что я здесь поэтому?
Рамси кивнул.
– Нет, – ответил Кляйн. – Я здесь из-за Элайна.
– Который либо мертв, либо не мертв.
– Вот именно, – ответил Кляйн.
– Это большая разница, – сказал Гус. – Вот это мы и намерены узнать.
– Что? – спросил Рамси.
– Это, – ответил Гус.
– Что? – Рамси принялся озираться вокруг. – Что происходит?
– Вот именно, – сказал Кляйн. – Мне бы кто ответил.
«Есть две возможности», – думал он, когда его провожали на встречу с Борхертом следующим утром: с одного бока похмельный Рамси, с другого – похмельный Гус. Он шел по просьбе самого Борхерта. «Возможность первая: Элайн мертв. Возможность вторая: Элайн жив». Возможно, Рамси прав, возможно, он действительно что-то знал, и он – Кляйн – здесь из-за контрабанды или воровства. Но если это так, почему ему не сказали? Почему Борхерт заявил, что он расследует убийство? Ведь в самом деле, учитывая прежнюю специальность Кляйна, логично, чтобы его наняли расследовать действия контрабандистов.