Наверное, прошло немало часов, прежде чем он очнулся и увидел лицо врача.
– Что случилось? – спросил человек.
– Вы пытались умереть.
– Где полиция? Где адвокат?
Врач странно на него посмотрел:
– Полиция там, где и должна быть. И какого адвоката вы имеете в виду?
Но это же неправда. У него есть адвокат, адвокат приходил и посещал его.
– Нет, – объяснил врач, – к вам никто не приходил с самого вашего появления.
Но, но, но, сказал он, может, они приходили, а вы их не видели. Да, наверняка так и было, да.
Врач покачал головой:
– Нет, – сказал он. – У нас очень строгий регламент. Никто не может прийти или уйти без нашего ведома.
И снова человек понял, что должен помалкивать, что сказал слишком много.
– Следите за языком, – упрекнул его адвокат, который вдруг появился рядом с…
Погодите, может, эта реплика из того же разговора, а может, уже из другого. Все перепуталось со всем, а он так слаб, что не может восстановить в голове порядок. Откуда ему знать, где начинается одно и кончается другое?
Врач не обратил на адвоката никакого внимания. А значит, наверное, адвоката вообще нет. Но раз я рассказываю эту историю, то оставлю его. В смысле, он. Раз он рассказывает историю, то оставит его. Раз уж это адвокат, значит, пусть он там будет.
Врач не обратил на адвоката никакого внимания. Он уставился на человека.
– Где мои родители? – спросил тот.
Врач удивленно посмотрел на него, начал листать карту:
– Я думал, ваши родители умерли.
– Я ему так и говорил, – ответил человек, кивая на адвоката.
– Не слушайте его, – сказал адвокат, но человек не понял, к кому он обращается – к нему или врачу.
Врач в любом случае как будто его не слышал и спросил:
– Кому – ему?
– Ваши родители устали, – сказал адвокат. – Я обещал им, что пробуду с вами столько, сколько позволят в больнице. Они придут, когда им станет лучше.
– Как им станет лучше, если они умерли?
Но погодите, как это он так запутался? Это же был не адвокат, а медсестра, и она не рассказывала о родителях, а просила следить глазами за пальцем.
– Хорошо, – говорила она. – Хорошо. Хорошо.
Врач отошел в сторону, черкал на планшете – хотя бы врач еще здесь. Человек пригляделся к медсестре, хотел убедиться, что это не замаскированный адвокат, но если это и была маскировка, то такая хорошая, что он ничего не разглядел.
Губ коснулась жидкость, и показалось, будто у него загорелся язык. Потом он полуспал-полубодрствовал, смотрел на процессию людей, у которых словно обескровили тела. Знал, что видит батальон мертвых, длинную череду призраков. Они кивали на него отсутствующими подбородками. Манили и широко раскрывали объятья.
Врач стоял рядом, в блестящем белом халате. Еще медсестра – то ли та же, то ли другая.
– Как мы себя чувствуем? – спросил врач. – Давайте-ка посмотрим на голову.
«Какую голову?» – не мог не спросить себя человек, и все ждал, что врач достанет какую-нибудь голову, но врач только дотронулся до него. По нему прокатилась волна боли, и он понял, что голова, о которой идет речь, – его собственная.
Наконец врач перестал в нее тыкать:
– Могло быть и хуже.
Начал снимать с нее повязку. Та промокла от крови. Медсестра собирала бинты в эмалевое судно. Когда она их шлепала на дно, они влажно чавкали.
Врач рассматривал открытую рану, нахмурив лоб.
Потом они снова перевязали человеку голову, а врач начал писать в планшете.
– Что случилось? – наконец сумел спросить пациент.
– Хм-м-м? Проблемы, кровь скапливается. И мозг распухает. Пришлось прорезать отверстие и провести шунтирование, чтобы снять давление. Через несколько дней вы будете в порядке, – он улыбнулся. – Потом мы установим пластину.
– Пластину?
Врач кивнул:
– Конечно. Волноваться не о чем. Мы пересадим туда кожу. Никто про нее и не узнает, – он повернулся к медсестре. – Пусть пока набирается сил, – сказал он. Потом что-то ввел человеку.
«Но я же про нее узнаю, – думал он, отключаясь. – И врачи узнают, и медсестра. И все, кто прочитает этот блокнот. Как это – никто?»
Снова утро, в окно струился бледный свет, в воздухе кружились пылинки. По палате ходила медсестра и улыбалась. Она сменила утку, а потом с помощью санитара переместила мужчину с одной койки на другую, чистую. Было немного больно, немного раздражало, но не смертельно. Он расслабился только тогда, когда они поставили тормоза на новой койке и укатили старую.
Уже темнело, когда его разбудили голоса в коридоре. Сперва тихие, потом все громче. Скоро занавеска открылась, и вошел адвокат.
Вернулся охранник. Сейчас человек видел, как охранник стоит в коридоре. Неловко прислонившись к стене, неподвижный, как доска.
– Привет, – сказал адвокат. – Вам лучше?
– Не очень.
– Я ненадолго. Вы просмотрели бумаги?
– Бумаги?
– Да. – Адвокат, кажется, был слегка сбит с толку. – Я же говорил, что оставлю вам бумаги. Спросил, поняли вы меня или нет. Вы сказали, что поняли.
– Я ничего такого не помню. Никогда не видел никаких бумаг.
Адвокат молча смерил его взглядом, потом сказал.
– Ну, тогда говорить нам не о чем. Пока что. Они у вас под матрасом, – добавил он.
Человек полез под матрас, но адвокат покачал головой. Только когда он уйдет.
Когда охранник так и не сдвинулся с места, человек высунул руку из-под простыни. Запустил пальцы под матрас, пошарил в поисках так называемых бумаг.
Но там ничего не было.
Ладно, подумал он сперва. Адвокат заткнул папку слишком глубоко. Ничего страшного. Человек перекатился на самый край койки и засунул руку по локоть, и снова пошарил пальцами. Но по-прежнему ничего не нашел.
Ладно, подумал он. Раз адвокат во время последнего визита сидел с этой стороны, это не значит, что он не мог сидеть с другой стороны во время предпоследнего визита. Так что человек переполз на другую сторону койки и запустил вторую руку.
Все еще ничего.
Он полежал, глядя на потолок в косом свете вечера.
«Кто-то их забрал», – подумал он.
Но кто?
Полиция? Охранник? Врач? Санитар? Медсестра?
А может, адвокат ничего не оставлял. Может, забыл. Может, просто хотел ввести человека в заблуждение.
Все эти мысли кружились в черепе и начали медленно его поглощать. Пока он не вспомнил, что ему сменили койку. Его перенесли с одной на другую и выкатили первую. Папка с бумагами, должно быть, осталась под матрасом старой койки.
Он нажал кнопку вызова. Он попросит медсестру найти койку и принести ему бумаги. Ему нужны бумаги. Ему нужно знать, что он сделал.
Он нажал кнопку и подождал, но никто не пришел. Снова нажал. Все еще никого.
На месте ли охранник? Конечно, почему нет? Пусть будет на месте. Скажем, человек видел край его плеча за занавеской.
– Эй? – позвал человек охранника. – Вы не могли бы помочь?
Охранник не пошевелился. Остался ровно там, где был.
– Эй?
Когда охранник опять не ответил, человек очень осторожно передвинул ноги к краю кровати, а потом опустил их. Уперся руками, пока не сел. Это было слишком – мозг плескался, как мокрый песок. Пациент чувствовал, как в черепе стучит кровь, и представил, как начинают пропитываться повязки. Смог поставить ноги на пол, и по его телу прокатилась волна тошноты, убывая медленно-медленно.
А потом он вдруг встал и пошел с таким ощущением, что ноги где-то бесконечно далеко. Стоял он с трудом.
Обошел занавеску и там, на другой стороне, обнаружил не охранника. То, что он принимал за охранника, оказалось грубой фигурой из картона. Посреди пузыря головы было написано слово «Охранник», причем буквы складывались в черты искаженного лица.
В панике человек вывалился из палаты и обнаружил лишь плохо освещенный коридор, пыльный и до невозможности тихий. Работали только несколько ламп. Какие-то светились тускло-красным, а другие вообще потухли. К стене была прислонена стопка других фигур. Некоторые были захватанными, другие – вообще нетронутыми. На одной виднелась надпись «Медсестра». На другой – «Начальник полиции». На третьей – «Адвокат». «Санитар». «Первый репортер», а с другой стороны – «Второй репортер». Почти все, кого он встречал, и парочка тех, кого еще нет.
В самом конце стопки он нашел одну фигуру с надписью «Мать» и одну с надписью «Отец». Но у них головы были почти оторваны.
За ними нашлись еще четыре фигуры, каждая – с дырками размером в четвертак, прожженными в картонных головах.
Он поискал выход, но вокруг не было ничего, кроме коридора, который как будто продолжался бесконечно. Человек пошел вперед и не успел ничего сообразить, как опять оказался у стопки картонных фигур, не понимая, как туда вернулся. Теперь сверху лежал «Адвокат», хотя он его не передвигал. Это, подумал он, должно что-то значить. И где «Врач»?
Ошеломленный, он пытался вернуться в палату, но на стене коридора там, где была дверь, обнаружил только приклеенную картонку. Он толкнул ее, но это действительно была всего лишь картонка с надписью «Дверь». Кроме нее больше не было ничего.
– Эй? – услышал он чей-то голос, и когда обернулся, то увидел врача – вроде бы из плоти и крови, а не картона. Как тот сюда попал и почему он не заметил его раньше? Человек почувствовал, что врач трогает его за руку, но прикосновение казалось каким-то странным.
– Почему вы не в палате? – спросил врач. – Как вы вышли?
Человек попытался ответить, но слова не шли изо рта. Он пытался показать врачу жестами, что-то не так, но руки были плоскими, одеревеневшими и не двигались.
– Ну, пойдемте, – сказал врач. – Идемте со мной.
Когда он замешкался, врач протянул руки и без труда взял его под мышку. Понес к слову «Дверь» и как-то – человек не увидел, как именно, – открыл ее и вернул пациента в палату.
Поставил его на ноги. На миг человек заметил свое отражение в коричневом квадрате с этикеткой «Зеркало» и понял, что он сам – тоже грубая фигура из картона, с именем, нацарапанным на двухмерной груди, только слово было зачеркнуто и замарано, неразборчивое.