– Ты не должен говорить мне подобных речей, – молвила Иона, улыбаясь, – ты забываешь, что твоя мудрость достаточно просветила мой ум и научила меня относиться равнодушно к этим пустым похвалам. Ведь ты сам научил меня презирать лесть, неужели ты хочешь, чтобы твоя ученица забыла твои уроки?
В манерах и словах Ионы было что-то такое прямодушное и очаровательное, что египтянин еще более влюбился в нее и готов был повторить свой проступок. Однако он отвечал в легком, веселом тоне и поспешил перевести разговор на другие предметы.
Он повел ее по разным комнатам дома, и Ионе, привыкшей к изящной, миниатюрной элегантности кампанских городов, показалось, что здесь сосредоточены все сокровища мира.
Картины несравнимой художественной работы украшали стены. Лампы освещали статуи из лучшего периода Греции. Шкафы, наполненные драгоценностями (каждый шкаф сам по себе был художественной драгоценностью), заполняли промежутки между колоннами. Всюду сверкало золото и каменья. Иона и Арбак то оставались одни в этих комнатах, то проходили между рядов безмолвных рабов, которые преклоняли колена, когда она приближалась, подносили ей в дар браслеты, цепи и дорогие каменья. Но египтянин тщетно старался заставить Иону принять их.
– Я часто слышала, что ты богат, – говорила она, дивясь всей этой роскоши, – но мне и не снилось, что так велико твое богатство!
– Я желал бы слить все свои сокровища в одну корону, чтобы надевать ее на твое белоснежное чело!
– Увы! Такая тяжесть раздавила бы меня, я была бы второй Тарпеей, – смеясь, возразила Иона.
– Ты не должна презирать богатства, Иона! Кто не богат тот не знает всего, что может дать жизнь… Золото – это величайший волшебник на свете, оно осуществляет наши мечты, оно дает нам власть богов, в обладании им заключается величие и сила, это самый могущественный и вместе с тем послушнейший из наших рабов.
Лукавый Арбак старался ослепить молодую неаполитанку своими сокровищами и своим красноречием. Ему хотелось пробудить в ней желание быть обладательницей всего, что она видела. Он надеялся, что она в мыслях смешивает владельца с его богатством и что прелесть его роскоши отразится и на нем самом. Между тем Иона втайне чувствовала неловкость от этих любезностей, так мало ему свойственных. С тонким тактом, которым обладают одни женщины, она старалась отражать его стрелы, смеялась над комплиментами или вышучивала их так, чтобы пропадал их смысл. Нет ничего милее этого способа защиты, – точно чары африканского волшебника, который одним перышком берется изменить направление ветров.
Египтянин был опьянен и очарован ее грацией, даже более, чем красотой: он с трудом сдерживал свои чувства. Увы! Перышко имело власть только над летними ветерками и должно было сделаться игрушкой бури.
Вдруг, в то время как они стояли в одной из зал, обвешанной драпировками из белой материи с серебром, египтянин ударил в ладоши и, как по волшебству, перед ними поднялся роскошно сервированный стол. У ног Ионы появилось кресло, похожее на трон с пунцовым балдахином. В тот же момент из-за занавесей раздалась невидимая, дивная музыка.
Арбак поместился у ног Ионы, и дети, прекрасные, как амуры, прислуживали за банкетом.
Пир окончился, музыка перешла в еще более тихую мелодию, и Арбак обратился к своей прекрасной гостье:
– Скажи мне, дорогая воспитанница, не желала ли ты когда-нибудь, в этом мрачном, неверном свете, откинуть завесу будущего и взглянуть на тени своей грядущей судьбы? Ведь не у одного прошлого есть призраки, каждое грядущее событие имеет свой призрак. Свою тень. Когда настанет час, тень оживает, облекается в телесную оболочку и вступает в мир. Так в стране загробной есть два неосязаемых, духовных полчища – вещи, которые уже миновали, и те, которые еще будут. Если благодаря нашей мудрости нам удается проникнуть в эту область, тогда мы видим и то и другое Мы познаем, как познал я, не только тайны мертвых, но и судьбы живых.
– И ты это узнал? Неужели наука может проникнуть так далеко?
– Хочешь испытать мои познания, Иона, и увидеть свою собственную судьбу? Это драма, более поразительная, чем драма Эсхила, и я приготовил ее для тебя, если ты хочешь видеть, как тени исполняют свою роль.
Неаполитанка задрожала. Она подумала о Главке и глубоко вздохнула. Сольются ли их судьбы? Полуубежденная, полусомневающаяся, пораженная ужасом и беспокойством, слушая эти слова странного хозяина, она помолчала несколько мгновений и наконец отвечала:
– Это может испугать, смутить меня. Во всяком случае, знание будущего способно отравить настоящее!
– Нет. Иона Я сам заглядывал в твою будущность, тени твоей грядущей судьбы наслаждаются в садах Элизиума. Среди роз и златоцвета они свивают тебе гирлянды, и Рок, столь суровый к другим, готовит тебе лишь счастье и любовь. Не хочешь ли сама взглянуть на свою судьбу, чтобы заранее порадоваться ей?
Снова в сердце Ионы прозвучало имя Главка, и едва слышно она изъявила свое согласие. Египтянин встал и, взяв ее за руку, повел через банкетную залу. Занавесы раздвинулись словно волшебной рукой, музыка заиграла более громкий и радостный мотив. Они прошли между колоннами, по обеим сторонам которых били благоуханные струи фонтанов, затем они спустились в сад по широким отлогим ступеням. Настал вечер, луна уже высоко стояла на небе, чудные цветы из тех, которые днем спят, а ночью распространяют в воздухе сладкое благоухание, были разбросаны между зеленью, освещенной луною, или, собранные в клумбы, лежали, как приношения, у ног многочисленных статуй, сверкавших сквозь зелень.
– Куда ты ведешь меня, Арбак? – спросила Иона с удивлением.
– Туда, недалеко, – отвечал он, указывая на небольшое здание в конце аллеи. – Это храм, посвященный паркам.
Они вошли в узкие сени, в конце которых был протянут черный занавес. Арбак отдернул его, Иона вошла и очутилась в полном мраке.
– Не пугайся, – сказал египтянин, – свет не замедлит явиться.
И действительно, пока он говорил, мягкий, слабый свет постепенно разлился вокруг, и Иона увидала, что она находится в комнате средней величины, обтянутой черным. Того же цвета материей была обита кушетка, стоявшая возле нее. Посередине комнаты помещался небольшой жертвенник, а на нем бронзовый треножник. По одну сторону, на высокой гранитной колонне, находилась колоссальная голова черного мрамора, в венке из колосьев, изображавшая великую египетскую богиню. Арбак остановился перед жертвенником, положил на него гирлянду и стал лить на треножник какую-то жидкость из медной вазы. Внезапно из треножника взвилось вверх синеватое, дрожащее пламя. Египтянин отступил в сторону Ионы и произнес несколько слов на незнакомом ей языке. Занавес позади жертвенника бурно заколыхался, затем тихо развернулся, и в образовавшееся отверстие Иона увидела бледный, неясный ландшафт, который постепенно становился все ярче и отчетливее. Она ясно стала различать деревья, реки, луга, всю разнообразную роскошь плодородной местности. Наконец на переднем плане мелькнула смутная тень и остановилась перед Ионой. Постепенно и над этой тенью совершилось такое же волшебное превращение, как и над всем пейзажем: она приняла ясные очертания, и что же! В чертах и облике ее Иона узнала самое себя!
Тогда пейзаж на заднем плане стушевался, и на место его выступила картина, изображающая внутренности роскошного дворца. Посреди зала возвышался трон, вокруг него стояли ряды рабов и стражи, и чья-то бледная рука держала над троном диадему.
Но вот появилось новое действующее лицо. Человек, одетый с ног до головы в темное (черты оставались закрытыми), преклонил колена у тени Ионы и взял ее за руку, указывая на трон, как бы предлагая ей занять его.
Сердце неаполитанки усиленно забилось.
– Хочешь, чтобы тень открыла свое лицо, – прошептал сзади нее голос Арбака
– О да! – тихо промолвила она.
Арбак сделал знак рукой, призрак сбросил покрывало… Иона вскрикнула, – это был сам Арбак, стоявший перед нею на коленях.
– Вот твоя судьба! – снова раздался над ее ухом голос египтянина. – Тебе суждено стать невестой Арбака!
Иона вздрогнула. Черный занавес, опустившись, скрыл фантасмагорию, и сам Арбак, настоящий, живой Арбак упал к ее ногам.
– О Иона! – сказал он, бросая на нее страстные взгляды. – Выслушай человека, долго и тщетно боровшегося со своей любовью. Я боготворю тебя! Судьба не лжет, тебе на роду написано быть моею! Я обыскал весь свет и нигде не нашел существа, подобного тебе. С самой юности своей я мечтал о такой женщине, как ты, мечтал, покуда не встретил тебя: теперь мечта моя исполнилась. Не отворачивайся от меня, Иона, не думай обо мне так, как думала до сих пор. Я не то холодное, бесчувственное, суровое существо, каким я казался тебе. Никогда еще ни у одной женщины не было любовника более преданного, более страстного. Не вырывай у меня своей руки, ты видишь, я сам отпустил ее. Не отвергай меня, Иона, не отвергай легкомысленно, подумай, какой властью ты обладаешь над тем, кого ты можешь так легко преобразить: никогда еще я не преклонял колена ни перед одним смертным, а теперь я у ног твоих! Я привык повелевать судьбою, а теперь из твоих уст жду своего приговора. Не дрожи, Иона, ты моя царица, моя богиня, – будь моей женой! Все твои желания будут исполнены. Все блага земные будут твоим уделом – роскошь, почести, власть. У меня не будет иного честолюбия, кроме желания угодить тебе. Иона, взгляни на меня, озари меня своей улыбкой. Мрачна душа моя, когда я не вижу твоего лица – освети меня, о, мое солнце, мое небо, свет очей моих! Иона! Иона! Не отвергай любви моей!..
Одна, во власти этого странного, ужасного человека, Иона, однако, не испытывала страха. Почтительность речей, мягкость его голоса успокаивали ее. К тому же она чувствовала, что ее собственная чистота служит ей охраной. Тем не менее она была смущена, изумлена. Прошло несколько мгновений, прежде чем она могла опомнится и ответить.
– Встань, Арбак! – молвила она наконец, протянув ему руку, которую, однако, опять поспешно вырвала, почувствовав на ней ожог страстного поцелуя. – Встань! Если ты говоришь серьезно, если речи твои искренни…