С балки под крышей свешивались на двух цепях деревянные качели; Кокрен споткнулся о коврик из искусственной травы, попытался опереться о них, – и тут же один из крюков вырвался из балки, и сиденье с гулким стуком ударилось торцом о доски крыльца.
– Христосе! – выдохнула Пламтри, попятилась, наткнулась на керамическую вазу, стоявшую на перилах, та упала и с глухим треском разбилась в траве. Кокрен упал; свалившаяся цепь обмоталась вокруг его руки, и он несколько секунд сдирал ее. Эта мелкая авария всерьез напугала его. На лице выступил холодный пот, рот наполнился соленой слюной. Возле двери стоял широкий пластмассовый лоток с песком, перемешанным с кошачьим калом; Кокрен на четвереньках подполз к нему, и его начало рвать туда (оставалось только стараться, чтобы это было негромко).
– Ты спятил! – воскликнула Пламтри. – Мы же так его дом сломаем!
Тут Кокрен услышал, что к тротуару подъехала машина. Передача переключилась на нейтральную, мотор немного поработал вхолостую и стих, а затем скрипнула открывающаяся дверца, и защелкнулся замок.
– Вот он и дома! – сердито прошептала Пламтри. – Прекрати! И встань!
Кокрен уже только отплевывался, наконец смог подтянуть ноги и встать, опираясь на стену.
– Прости, – обиженно пробормотал он, уставившись на окрашенные доски. – Прости засранца… – Он вытащил подол футболки из брюк, вытер рот и, повернувшись, оперся спиной на стену.
– Кто здесь? – раздался из темноты испуганный мужской голос.
– Ох, – пробормотала Пламтри. – Нет у меня времени расклад подбирать. – И она повернулась к ступенькам. – Мистер Стрюб? – бодро произнесла она. – Нам с другом позарез нужна ваша помощь.
– Кто вы такие?
Кокрен отбросил со лба влажные волосы и всмотрелся в темноту. На фоне уличных фонарей вырисовывалась фигура в мешковатых штанах, короткой облегающей курточке, с волосами, разделенными на два пучка, которые торчали, как рога, по сторонам головы. На ногах у этого человека были туфли, громадные, как баскетбольные мячи.
– Мистер Стрюб, мы попали в беду, – сказала Пламтри. – Нам необходимо найти подростка, которого зовут… как-то вроде Буги-Вуги Бананас. Он в состоянии помочь нам.
– Я… Никого я не знаю с таким именем… И даже более-менее похожим. – Клоун неуверенно поднялся по ступенькам, и его взгляд перебежал от Пламтри к Кокрену, а от него на сломанные качели. – Он что, клоун? Я вроде бы знаю всех местных клоунов, и…
– Нет, – перебила его Пламтри. – Он… он король, или своего рода претендент на трон… Это, откровенно говоря, из области сверхъестественных явлений…
Стрюби, принюхиваясь, задергал носом с круглой резиновой нашлепкой.
– Вы тут что, наблевали? Вы пьяны? Я вынужден попросить вас уйти. Я занят в бизнесе развлечений, и у меня все расписано…
И тут Кокрен снова дернулся, потому что изо рта Пламтри вдруг прозвучал мужской голос, скрипучий, хриплый баритон:
– Фрэнк, у тебя ведь есть приятель, связанный с шоу-бизнесом! – дружелюбно проворчал голос. – Ники Брэдшоу его звать. Хочешь, я шепну ему, где ты живешь?
Кокрен в полной растерянности уставился на Пламтри. Он помнил, что когда-то на телевидении блистал актер по имени Ники Брэдшоу (в пятидесятых он успешно играл в комедийных сериалах). И чей же это был голос? Неужели Флибертиджиббета? Кокрен пребывал в полной уверенности, что этот самый Флибертиджиббет давным-давно умер.
– Брэдшоу не… винит меня, – чуть слышно ответил клоун, – в своей смерти.
И снова изо рта Пламтри прогремел мужской голос:
– Значит, ты не будешь возражать, если я скажу ему, где ты живешь?
Клоун тяжело, неровно вздохнул.
– Не делай ничего. – Он медленно поднялся по ступенькам, извлек из кармана мешковатых штанов связку ключей и отпер дверь. – Раз уж у вас такой разговор, заходите.
Пламтри шагнула за клоуном в темный дом, вспыхнул свет, и Кокрен последовал за ними, закрыв за собой дверь.
В застеленной зеленым ковром гостиной не было никакой мебели, если не считать нескольких белых пластмассовых садовых кресел и длинного приземистого канцелярского комода-креденции красного дерева у дальней стены, увешанной плакатами с изображениями в импрессионистском стиле парусных яхт и неумелыми масляными портретами клоунов, словно Стрюби однажды решил быстро и без особых расходов заполнить пустое пространство на замызганной штукатурке.
Пламтри села в одно из пластиковых кресел и скрестила ноги. Джинсы на ней были в обтяжку, и у Кокрена голова шла кругом, когда он смотрел на эти ноги и одновременно вспоминал голос, которым она только что говорила.
В свете лампы, стоявшей на креденции, вид у клоуна был устрашающим: белый грим, густо покрывавший лицо, рассекали тревожные морщины, а благодаря оранжевому цвету торчавших над ушами из лысого парика густо намазанных клеем волос было еще лучше заметно, что глаза его налились кровью от усталости.
Он не стал садиться.
– Кто вы? – спросил он, стаскивая перчатки с заметно дрожавших рук.
– Это не столь важно, – ответил мужской голос из уст Пламтри. От сардонической ухмылки эти скулы и подбородок казались шире, и Кокрену пришлось напомнить себе, что лицо было женским.
Стрюби кашлянул, прочищая горло.
– В таком случае кто ваш друг? – спросил он, кивнув в сторону Кокрена, который, испугавшись такого внимания, тоже поспешил сесть.
– Откровенно говоря, не знаю. – Пламтри повернулась к Кокрену и окинула его взглядом; зрачки у нее были просто огромными. – Он мне совсем не нравится. Впрочем, пусть поцелует мне руку, если хочет.
Кокрен мотнул головой и облизал капельки пота, выступившие на верхней губе.
Стрюби снова тяжело вздохнул и, к величайшему изумлению Кокрена, ухватился обеими руками за собственную голову позади ушей, сдвинул белый скальп вместе с волосяными рогами вперед, а потом и вовсе стянул его с головы.
– Кто такой этот банановый мальчик, – устало осведомился клоун, – и как он может помочь вам в тех бедах, в которые вы вляпались? – Он бросил белый лысый парик в угол, прямо на дощатый пол. Под париком оказались изрядно поредевшие свалявшиеся седеющие волосы, под которыми на лбу оставалась полоса не покрытой гримом кожи цвета овсянки.
Свет пригас на мгновение и тут же ярко вспыхнул.
И когда Пламтри снова заговорила, голос у нее был женским.
– Не говорите ему, – сказала она. – Вы же еще не сказали ему, да?
Кокрен быстро взглянул на нее, но не смог определить, с какой из личностей имеет дело.
– Кому не сказал? – спросил клоун. – Чего?
– Че… тому человеку, который говорил через меня, – пояснила она. – Сейчас Валори заблокировала его. Вы не рассказали ему, как найти подростка?
– Нет, – сказал Стрюби.
– Отлично. Я уйду, и вы больше никогда не услышите… об этом человеке. Или обо мне. – Кокрен решил, что это, по всей вероятности, говорила Коди. – Скажите, как его отыскать, и клянусь, с ним не случится ничего плохого.
Стрюби негромко рассмеялся, показав желтые зубы, резко выделявшиеся на набеленном лице.
– Я в свое время был адвокатом по бракоразводным делам, – сказал он, – и сделал много плохого множеству детей. Сейчас я пытаюсь… доставить им хоть немного радости, пусть даже таким примитивным и кратковременным способом. Это все, что я могу сделать. Откуда мне знать, что вы на самом деле не собираетесь навредить ему или вовсе его убить?
Пламтри развела руками.
– Мне нужно отыскать его, потому что он может вернуть к жизни мертвого короля. Я убила… или, вернее, тот мужчина, которого вы только что слышали, убил короля, а я помогала ему, и теперь я должна все исправить.
– Короля… – повторил Стрюби. – А если я ничего не скажу?
– Тогда я прилипну к вам. Вернусь завтра. Злодей так или иначе вытрясет из вас то, что ему нужно, и для этого он устроит вам кошмарную жизнь. Всем устроит.
– Бог помогает всем, – смиренно произнес Стрюби.
Он запустил руку под отворот своего миниатюрного пиджачка и вытащил из внутреннего кармана плоскую полупинтовую бутылочку виски «Фор розес», открутил крышку, сделал хороший глоток коричневой жидкости и долго, чуть ли не со свистом, выдыхал.
– Мальчика зовут Кут Хуми Парганас, – хрипло произнес он. – Его родителей убили перед самым Хеллоуином в 1992 году, потому что они мешали добраться до него. У младшего Парганаса в голове обитала еще одна личность (вы, конечно, в состоянии понять и оценить это!), которой стремилось завладеть, а вернее, которую стремилось включить в себя множество безжалостных людей. А добиться своей цели они могли бы, только убив мальчика.
Он опустился на приземистую креденцию и закрыл лицо руками.
– Когда я в последний раз слышал о нем, – сдавленно проговорил он, – он жил в доходном доме где-то на Лонг-Бич. Адрес забыл, помню лишь, что это было большое обшарпанное трехэтажное здание на северо-западном углу Оушен и Двадцать первой, с длинным рядом почтовых ящиков по фасаду. Мальчика усыновили мужчина по имени Питер Салливан и женщина, которую звали Анжелика Элизелд. – Он поднял голову и содрал накладной нос; настоящий нос под ним оказался пористым и испещренным красными капиллярами. – Дом принадлежал Николасу Брэдшоу, тому самому, который некогда играл Жуть в телесериале «Призрачный шанс»; он купил дом под именем Соломона Шэдроу и передал все права своей гражданской жене, носящей какую-то мексиканскую фамилию.
– Валори все это запомнила, – сказала Пламтри. – Вы должны этому самому Куту Хуми какие-нибудь деньги?
– Должен?… – повторил, нахмурившись, Стрюби. – Вряд ли. Э-э… точно нет. Честно говоря, мое вознаграждение за то, что я привел туда плохих парней, зажали: они обещали награду тому, кто сможет найти Брэдшоу, якобы в связи с историей роли Жути, а я работал у Брэдшоу, когда тот ушел из актеров и стал юристом, так что мне удалось отыскать его следы. Я так и не…
– Судя по вашим словам, вы своим поступком изрядно осложнили жизнь Кута Хуми, – перебила Пламтри. – Вы не хотели бы передать ему со мной немного денег? Так сказать, в знак возмещения.