батарейки из этой штуки. А мы с тобой, Кути, выйдем и поговорим с призраком – вдруг он расскажет нам что-то новенькое.
– Не хочешь вынести ему чего-нибудь? – спросила Диана, все еще державшая в руке половник, вынутый из кастрюли с буйабесом.
– Приготовьте тарелочку камней, – ответил Кути, – вдруг он еще не обедал.
Мавранос рассмеялся, и они с Кути направились по коридору к парадной двери; оба они, не сговариваясь, не воспользовались коротким путем, через кухню, где лежал мертвый бородатый король.
Кути снял цепочку, открыл дверь, они вышли на улицу, где все так же выли собаки, а воздух ощутимо посвежел, и, когда завернули за угол, Кути отпрянул назад и невольно вскрикнул при виде старика, ворочавшегося к кустах пираканты.
В слабом желтом свете из кухонного окна казалось, что старик размахивает множеством длинных, тонких, как у насекомого, ног или антенн; он походил на гигантского паука-косиножку. Но, присмотревшись к седобородой фигуре в гуще кустов, Кути с облегчением понял, что все эти трепещущие в воздухе гибкие нити сделаны из металла и прикреплены к поясу старика.
– Черт возьми, я ведь его знаю, – сказал Мавранос и шагнул вперед. – И он все так же обвешан этими дурацкими карбфиллерами. – Джо, не дергайся, – обратился он к старику, – ты только хуже делаешь. Стой спокойно. – Мавранос вытащил старика из гущи кустов и принялся освобождать металлические прутики. На асфальт осыпались листья и обломки веточек. – Вряд ли он призрак. Не думаю. Джо, ведь ты вроде бы не умер, да?
– Типун тебе на язык! – рявкнул старик, разгребая руками кусты, как будто пытаясь помочь освободить себя. – Нет, я не умер. А ты умер? Если ты меня знаешь, значит, я попал куда нужно и мертвый должен быть где-тоздесь, так?
– Все так, но он в доме, мы не держим его в кустах. А где Козявка?
Старик тяжело дышал, но все же послушался Мавраноса и стоял спокойно, пока тот освобождал его.
– Вот она умерла, – резко сказал он. – На следующий день после вашей Пасхи в 1990 году она отправилась в пустыню. Я пошел за ней, но ведь я слепой, а она была немой. Кто-то потом нашел ее тело.
– Мне искренне жаль, – сказал Мавранос. Он наконец-то распутал последний прутик, и старик по имени Джо в ореоле своих антенн стоял, чуть покачиваясь, на подъездной дорожке, напоминая, как подумал Кути, не то морского ежа, занесенного сюда высоким приливом, не то большое старое семя одуванчика, прилетевшее с ночным ветерком.
Тут с темной улицы за спиной Кути послышался громкий взволнованный шепот:
– Спроси у них.
Кути обернулся на голос, заметив краем глаза, как Мавранос резко сделал то же самое.
По дорожке, волоча ноги, к ним направлялся долговязый, тощий темноволосый мужчина, одетый в одну футболку и заметно дрожавший от холода.
– Прошу прощения, – сказал он, – но… – Тут он заметил старика и быстро отступил на шаг. Остановился, присмотрелся, тяжело выдохнул, снова набрал в грудь воздуха и произнес: – Извините. Почему бы и нет? В особенности нынче ночью, да? Мы… – он неестественно, безрадостно хохотнул и развел руками, – ищем подростка по имени Кут Хуми Парганас. Он когда-то жил здесь.
Следом за ним бочком, то и дело настороженно оглядываясь назад, приблизилась поджарая блондинка. Она кивнула, услышав последнюю фразу.
– Кут вообще-то переехал в Питтсбург, – начал было Мавранос, но Кути перебил его:
– Я Кут Хуми Парганас.
В тот же миг Кути почувствовал, что старик, которого Мавранос назвал Джо, смотрит на него, и с изумлением скосил в ответ глаза – старик, несомненно, был слеп (его глазницы представляли собой ужасные провалы в темном, изрезанном морщинами лице), но при всем том он каким-то образом внезапно проявил к нему глубокое внимание.
Кути вновь посмотрел на мужчину и женщину, зябко дрожавших на дорожке.
Он услышал торопливые шаги по ступенькам кухонной двери и почувствовал, что это Анжелика.
– Tiene la máquina?[34] – спросил он, не оглядываясь.
– Como siempre[35], – холодно отозвалась Анжелика.
– Не нужно никаких máquinas, – сказала блондинка, выступая из-за своего спутника. Джинсы туго обтягивали ее ноги, подчеркивая их стройность и длину, а тонкая белая блузка была помята на груди, как будто она то и дело обхватывала себя руками, пытаясь согреться. – Простите, я не расслышала. Вы все говорили, что Кут Хуми Парганас здесь или нет? – Она рассмеялась, покачиваясь на подошвах своих белых кроссовок. – Мы вообще успели спросить об этом?
– Это я, – сказал Кути, злясь, что позволил себе отвлечься на ее фигуру. – Что вам от меня нужно?
– Я… ладно, мальчик, пусть будет коротко и прямо. Мне нужно, чтобы ты сказал мне, как отыскать мертвого короля и вернуть его к жизни. Мои слова для тебя имеют какой-нибудь смысл? Не могли бы мы поговорить об этом в доме?
– Нет, – в один голос воскликнули Анжелика и Мавранос, но последний тут же пробормотал себе под нос: – Вернуть его к жизни?
Кути взглянул на женщину с насмешливой улыбкой.
– Но почему же именно вы, – чуть слышно спросил он, – взялись возрождать этого убитого короля?
Она дернула головой, чтобы отбросить прядь волос с лица, и посмотрела в лицо Кути.
– Для искупления, – негромко и сухо произнесла она и вдруг вскинула руки ладонями вперед, будто сдаваясь. – Вот эти руки убили его.
Обостренными чувствами Кути уловил не только шорох материи, когда рука Анжелики скользнула под рубашку, но и едва уловимый щелчок предохранителя пистолета.
Чуть повернув голову, Кути поймал взгляд Мавраноса и кивнул.
– У вас вроде бы нет оружия, – игриво сказал Мавранос, – а вот у нас оно есть. Полагаю, вам можно войти в дом, но держите руки на виду и двигайтесь медленно.
Пламтри позволила Кокрену деликатно взять ее под раненую руку, и они бок о бок последовали за подростком с забавным именем через темную лужайку к открытому парадному входу дома. Кокрен шел медленно и держал свободную руку развернутой и на отлете – он успел разглядеть рукоять пистолета за поясом высокой темноволосой женщины, внезапно протрезвел и старался глубже вдыхать холодный ночной воздух, чтобы сохранить голову ясной.
«Мы напоролись на адептов какого-то безумного культа, – думал он, – и Дженис (или, возможно, Коди) с ходу разозлила их. Так что нужно при первой же возможности хватать ее и делать ноги или искать телефон и звонить 911».
Сердце его отчаянно билось, и он пытался сообразить, как же помешать этим людям, которые наверняка собирались сделать с Дженис что-нибудь нехорошее, а то и вовсе убить ее.
– Как вы нашли это место? – спросил из-за его спины мужчина с полуседыми усами, когда они переступили порог и оказались в прихожей, где на полу лежал ковер. В доме пахло, как в кухне общественной столовой страны третьего мира.
Кокрен решил не выдавать беднягу Стрюби, который не пожалел сотни долларов, лишь бы только избавиться от них.
– Адрес нам дал психиатр из медицинского центра «Роузкранс»… – начал он.
Из прихожей они попали в вытянутую комнату, где у ближней стены помещался диван, а у противоположной – стол со стоявшим на нем телевизором. Экран сиял таким ярким белым светом, какого Кокрен, пожалуй, никогда не видел. На диване же сидели двое подростков; они вдруг подскочили, и кто-то из них выдернул вилку телевизора из розетки.
– Спасибо, Оли, – сказал усатый. – Призрак, расшевеливший наш телевизор, по-видимому, принадлежит покойной жене моего старого кореша Паука Джо, вот этого джентльмена, утыканного щупами, при помощи которых он находит дорогу. – Он подошел к книжному стеллажу, стоявшему за диваном, взял с полки никелированный револьвер и направил его в ногу Кокрена. – Давайте-ка все сядем. На полу хватит места; правда, ковер местами сыроват. И не двигайте эти ведра – они стоят там, где с потолка течет.
Старик, которого, по словам усатого, звали Пауком Джо, проплелся по затоптанному ковру и послушно скорчился на полу у кухонной двери; проволоки, торчавшие во все стороны из его пояса, проскребли по стене и сшибли с гвоздя календарь. Кокрен, севший рядом с Пламтри перед столом, подумал, что, возможно, призрак его жены вселился в одну из этих проволок. Женщина с пистолетом и подросток со смешным именем остановились у дивана.
– А теперь давайте знакомиться, – сказал усач с револьвером. – Меня зовут Архимедес Мавранос; леди, находящуюся в кухне, – Диана, рядом с нею Пит, а леди с máquina это Анжелика, супруга Пита. На диване сидят Скэт и Оли. С Кути вы уже знакомы. – Он светски вскинул бровь.
Кокрен решил было назвать выдуманные имена, но Пламтри заговорила первой:
– Я Дженис Корделия Пламтри, а это Сид Кокрен. – Она так тщательно выговорила его имя, что Кокрену стало ясно: ее подмывало назвать его каким-то насмешливым прозвищем наподобие Кокошки. «Ради бога, Коди, веди себя прилично», – взмолился он про себя. В вытянутой комнате было жарко, и пахло чесноком, рыбой и калуа, и он почувствовал, что на лбу у него выступил пот.
В большую миску, стоявшую рядом с ним, с громким плеском капала вода, и он поглядел на облупленный, покрытый пятнами и протекающий во многих местах потолок, гадая, насколько отяжелела от воды штукатурка и может ли она обвалиться им всем на головы.
– Но дождя-то нет, – сказал он, понимая, что эта реплика совершенно бессмысленна, – на улице.
– Дождь идет в Сан-Хосе, – застенчиво, с сильным испанским акцентом ответила полная женщина, вошедшая из открытой двери на дальней стороне комнаты.
– Во как! – тупо отозвался Кокрен. Сан-Хосе находился в трехстах пятидесяти милях к северу, за Дейли и Сан-Франциско. – Понятно.
– А это Джоанна, – представил ее Мавранос, – наша хозяйка. Я спрашивал не о том, как вы узнали адрес, – вернулся он к оставленной было теме, – а как вы физически, так сказать,