Пока что он мог лишь отбрасывать от себя эту мысль.
Пока что Кути был один – и очень заметен – во враждебном проснувшемся городе.
«49 80, – думал он. – 12».
Он наконец вышел из полумрака переулка; его кроссовки теперь шаркали по мокрому бетону уличного тротуара, и проезжающие автомобили были настолько реальными, что он даже мог разглядеть узоры протектора, мгновение сохраняющиеся на мокром асфальте, когда те проезжали мимо, так близко от него, что он видел лица за стеклами, испещренными дождевыми каплями. Эта улица называлась Стоктон. Вашингтон-стрит, вероятно, следующая, слева.
Он сунул скомканную бумажку в карман джинсов. Ноги дрожали, и он даже скосил глаза вниз, чтобы убедиться, что его ремень не перекручен лентой Мёбиуса (нет, не перекручен), и, вздохнув, поплелся дальше на юг, к Вашингтон-стрит.
Синий грузовичок, за которым «Гранада», виляя из ряда в ряд, следовала по рассветным улицам района Ричмонд, не останавливался на красный. Он притормаживал перед перекрестками, но тут же устремлялся в первый же разрыв поперечного потока машин, как будто перед ним были не красные огни светофоров, а всего лишь предупреждения о пересечении с главной дорогой. Кокрену требовалось все его водительское умение, чтобы держать машину в поле зрения, оставляемом мотающимися по стеклу дворниками, и все равно ему тоже пришлось пару раз проскочить на красный, отчаянно ругаясь и обливаясь потом. Анжелику он попросил убрать ружье под сиденье – на случай, если их остановит полиция.
На протяженном отрезке уходящей на запад Гири-стрит Кокрену удалось ненадолго поравняться с мчащимся синим пикапом слева, и Пит встал почти во весь рост на пассажирском сиденье «Гранады», высунув голову и плечи из окна; когда же он вновь шлепнулся на сиденье и посмотрел на Анжелику и Кокрена, его мокрое от дождя лицо было бледным.
– Он лежит на сиденье, – глухо сказал Пит, – лицом вниз, и кровь течет из-под головы. – Кокрен сердито зашипел: пикап вновь прибавил скорость. Обе машины временами разгонялись до пятидесяти, а то и до шестидесяти миль, пролетая по эстакадам на перекрестках, подпрыгивая на нагруженных рессорах при съезде на спусках, и оставалось радоваться, что китайские рестораны и магазины бывшей в употреблении одежды еще закрыты, а на улицах пока мало машин.
– Так кто ведет-то? – спросил он.
– Никто, – ответил Пит. – Машина.
– Я не… – начал было Кокрен и осекся. – Черт возьми, ты хочешь сказать, что машина едет сама? Сама собой управляет?
– Именно это он и говорит, – вмешалась Анжелика, сидевшая перед тем, закусив костяшку пальца. – Если он остановится… если машина остановится, допустим, на светофоре, Пит сможет вылезти и сесть за руль.
– Похоже, что на это рассчитывать не стоит, – мрачно ответил Кокрен. – Разве что бензин кончится.
Обе машины уже миновали заключительную дугу авеню Пойнт-Лобос и теперь находились на шоссе Грейт-хайвей и направлялись под светлеющим серым небом на юг, вдоль побережья, промчавшись мимо развалин Купален Сатро и ресторана «Клифф-хаус».
«На той неделе мы видели нагой призрак Крейна на этих самых прибрежных скалах, – думал Кокрен, вводя машину в изгиб дороги. – Сегодня мы гонимся за самодвижущимся автомобилем, в котором трясется скелет Крейна, мальчишка, Кути, сбежал, а Мавранос, вероятно мертв. Королевскую армию стерли в порошок!»
Теперь впереди легли идеально ровные полосы Грейт-хайвей, справа от которых раскинулось темно-серое море, а слева вздымались зеленые холмы парка «Золотые Ворота», увенчанные громадой старинной ветряной мельницы. Перед «Гранадой», твердо держась в одном ряду, катил угловатый грузовичок.
На лбу Пита Салливана выступил обильный пот.
– Пристройся к нему вплотную, – сказал он Кокрену, – и выключи дворники. Верхняя створка задней двери так и осталась открытой?
Кокрен выключил стеклоочистители и осторожно подвел машину так, что нос оказался в нескольких дюймах от подскакивающего впереди бампера. Под гул двух моторов под колеса уносился пунктир разметки. Поднятое горизонтальное окно пикапа покачивалось на своих опорах.
– Будем надеяться, он не тормознет, – сказал Кокрен сквозь зубы, – а не то…
– Пит, что ты затеял! – перебила его Анжелика. – Ты не сможешь!
– Я не смогу, – согласился Пит Салливан, сгибая и разгибая кисти рук и глядя сквозь залитое дождем ветровое стекло на близкую корму грузовика, – а вот Гудини наверняка сможет. – Он повернулся к Анжелике. – Возможно, Арки там сейчас умирает.
– Или уже умер, – взвизгнула она, – и ты тоже можешь умереть на этом шоссе! Под колесами этого самого автомобиля, в котором я еду! Пит, ты не сможешь. Пусть у тебя руки Гудини, но у тебя нет… остального его тела! – Кокрен краем глаза видел, как она потрепала Пита по колену, как бы давая понять, что говорить больше не о чем. – Дождемся, пока в машине кончится бензин. Давай-ка, – обратилась она к Кокрену, – чуть притормози, а то мы наденемся на его выхлопную трубу. И включи дворники.
Тут сиденье содрогнулось (это Пламтри сзади вцепилась в спинку), и Кокрен поспешно убрал ногу с газа, чтобы от этих толчков и впрямь случайно не врезаться в грузовичок. Пламтри, похоже, хотела перебраться на переднее сиденье, а потом ухватилась за раму открытого окна, как будто хотела вылезти из мчащейся машины.
– Мы захватим, – громко провозгласила она, – с собой этих крыс – сусеки грызть. Почтеннейшие бунтари! Я вижу, как ваша храбрость расцветает в вас. Пожалуйте за нами!
Пит Салливан разжал ее мокрые пальцы.
– Я пойду, – внятно проговорил он, глядя в ее пустое лицо. – Я пойду. А ты останешься. – Он с видимым усилием толкал ее назад, пока она снова не уселась в напряженной позе на заднем сиденье.
В зеркальце Кокрен видел, как она откинулась на спинку, не сводя глаз с Пита.
– Подтягивайся, – велел Пит Кокрену, вновь повернувшись вперед и вглядываясь сквозь мутное от дождя стекло. – Вплотную. Анжи, тебе хорошо бы помолиться… Огуну, верно? – Он с силой выдохнул, как будто хотел расхохотаться. – Это ведь ориша металла (надеюсь, хеви-метала!) и покровитель погибших в транспортных авариях, верно?… Попроси его пока не вмешиваться.
Анжелика подняла руку, которую продолжала грызть, и Кокрен увидел кровь на костяшках пальцев.
– Попрошу, – сказала она. – В крови есть металл – железо. Но… ты нужен Кути! Ты нужен мне, черт возьми!
Пит мотнул головой в сторону заднего сиденья.
– Представь себе, что тут будет, если я этого не сделаю. К тому же, все получится.
Анжелика кивнула и снова прикусила палец. Потом отняла руку от лица и проговорила:
– Вижу, тебя не отговорить. Если ты погибнешь… Слушай меня внимательно! Если ты сейчас погибнешь, я тебя не прощу.
Пит подтянул колени к груди и скорчился на сиденье.
– Я не собираюсь погибать. – Он бодро взглянул на Кокрена. – Следи за мной и машиной. Подстраивайся.
У Кокрена слегка кружилась голова от осознания того, что иного выхода из ситуации просто нет.
– Раньше начнем, раньше закончим, – с натугой выговорил он и осторожно надавил на акселератор, чтобы машины почти соприкоснулись бамперами. Он не отрывал взгляда от ужасающе близкого заднего окна машины и не видел спидометра, зато краем глаза видел дорожную разметку и мог сказать, что машины делают порядка шестидесяти миль в час.
Пит приподнялся, высунул голову и плечи, сел на край окна, перенес наружу левое колено и зацепился носком за стойку. Потом наклонился вперед, и Кокрен – опять же, краем глаза – увидел, как его правая рука ухватилась за основание антенны; потом левая рука Пита кончиками пальцев легла на верхний край ветрового стекла.
– Лунатик херов… – рассеянно прошептал Кокрен. Баранка и акселератор сделались дополнительными конечностями его тела, ноющего от мышечного напряжения, и он чувствовал, как использует машину, чтобы догнать мчащийся грузовичок и удержаться за ним.
Он плотно сидел на месте, готовый ко всему, и когда Пит резко выбросил тело вперед и распластался на ветровом стекле, ему было достаточно лишь поднять голову, чтобы видеть поверх плеча Пита, прижатого к стеклу; автомобиль даже не дернулся на дороге.
Анжелика что-то бормотала; из ее речей Кокрен мог разобрать лишь несколько раз повторявшееся имя Огуна, но каким-то краем сознания он уловил, что у него самого в мозгу звучит Господня молитва.
За стеклом Пит вытянул одну руку в сторону, другую вперед, медленно подтянул ноги и на четвереньках двинулся вперед по капоту. Его вес приходился на кончики пальцев, и казалось, он удерживал равновесие руками.
Руками Гудини, сказал себе Кокрен.
Теперь пальцы правой руки Пита впились в передний край капота, а левая рука медленно поднялась, разрезая встречный ветер… и жестом показала вперед.
Кокрен еле ощутимо усилил нажим на педаль газа, и все же, несмотря на всю его осторожность, соприкосновение бамперов сотрясло «Гранаду».
И в тот же самый миг обе руки Пита оторвались от капота, ноги распрямились и кинули его горизонтально вперед.
Анжелика резко и звучно выдохнула, а Кокрен лишь подивился тому, что у нее хватило силы сдержаться от более громкого звука.
Но они сразу же увидели, что ботинки Пита торчат из черной дыры под поднятым задним окном пикапа. Он не рухнул под колеса «Гранады», а оказался, как и хотел, внутри «Сабурбана».
Кокрен разразился истерическим хохотом и перекинул ногу с акселератора на тормоз; Анжелика тоже хохотала, даже не заметив, что внезапное торможение швырнуло ее на «торпеду».
– Он, наверное, грохнулся прямо на скелет Крейна, – восторженно орал Кокрен.
– Ща вылезет с черепом вместо шапки! – вторила ему Анжелика.
– С черепом на черепе! – прохрипел Кокрен, и они с Анжеликой закатились таким хохотом, что ему пришлось еще сильнее притормозить, чтобы машина не вылетела из ряда.
– Ермолка камикадзе, – давясь от смеха, выговорила она. – Прибавь, прибавь, не хватало только потерять их сейчас. И включи дворники.