– Она имеет в виду те, другие, руины, – сказал Кути, – развалины Купален возле ресторана. Где мы видели призрак Крейна. И Пламтри увидела его во второй раз.
Тело Пламтри откинулось на стуле и глубоко вздохнуло.
– Не сомневаюсь, что все вы были глубоко растеряны, – сказал, улыбаясь, Салвой. – Ваш обожаемый возвышенный король, вероятно, болтал чушь и был похож на грязного бродягу, верно? Или шлялся голышом, как сумасшедший. Вышвырнутый обратно в мир, да еще как! О-мер-зи-тель-но! А вы, сентиментальные такие, наверное, просто убежали от него. Посудите сами, обрадовался ли он своим друзьям?
– Я, – пробормотал Мавранос, – побежал за ним!..
– Ключом должен быть палиндром, – перебил Пит Салливан, выразительно рубанув рукой по воздуху в сторону Мавраноса. – Там, на развалинах, личность-Валори прочитала Кокрену один, а ведь мы знаем, что палиндромы годятся только для того, чтобы подманивать призраков.
– Палиндром? – встрепенулся Салвой. – Какой палиндром?
– Чем кормим рок, меч, – сказал Кути.
– И, конечно, сирена тоже была указанием, – рассуждал Мавранос. – Могу поклясться, что в мотеле мы слышали именно ту сирену, которую слышно в Купальнях Сатро. Черт возьми, я ведь даже узнал ее.
Лицо Пламтри раскраснелось и подергивалось, но Салвой непринужденно и даже с насмешкой спросил:
– Готов ли кто-нибудь из вас умереть? Вы знаете, что это обязательно. Чтобы вернуть жизнь, бог хочет получить другую взамен. Даже чтобы погасить старый долг чести, – добавил он, опалив взглядом Кокрена, – он не может нарушить свою собственную формулу. И кровь, нужно пролить свежую кровь. Расколотая кость, порванная плоть – прежде чем он сочтет все удовлетворительным. Спроси у Валори, светоча моих очей, если подозреваешь, что здесь я вру. – Голова Пламтри запрокинулась, и голос Валори сказал:
– Отец, смотри, вот кровь его. Да-да. – Ее голова опустилась, и яростный взгляд Салвоя пробежался по сидящим. – И какое же тело намерен теперь присвоить ваш король? Какого-нибудь бездомного бродяги? Это ведь еще одна смерть, помимо той, о которой можно торговаться с богом! – Он закатился резким веселым хохотом, а потом глаза Пламтри зажмурились. – Я таю, благодарение Ра. Подумай над моими словами, Кут Хуми, и все остальные, кому это небезразлично.
Пламтри уронила голову, так что подбородок уткнулся ей в грудь, и несколько секунд лишь громко пыхтела. Потом вскинула голову в явном недоумении, но как только ее взгляд упал на Кокрена, она тут же отвела его в сторону.
– Ах, это Костыль, – сказала она. – Я не могу тут оставаться. – Она напрягла руки и ноги и повторила голосом, уже полным паники: – Я не могу здесь оставаться! Арки, что происходит? – Она облизала губы. – Здесь только что побывал мой отец?
– Могу я поговорить с Коди? – спросил Кокрен, поднимаясь на ноги. Он только сейчас заметил, что вспотел настолько, что рубашка прилипла к спине.
– Пожалуйста, никаких больше разговоров ни с кем! – поспешно воскликнула Пламтри. Ее пальцы стиснулись в кулаки.
– Арки, выпусти меня отсюда!
Мавранос тоже поднялся с места и, обойдя вокруг стола, подошел к креслу, на ходу открыв одной рукой выкидной нож.
– Расслабься, Дженис, – грубовато бросил он, – а то задену. Сейчас. – Он присел на корточки и разрезал клейкую ленту, удерживавшую запястья и лодыжки, затем выпрямился, зашел сзади и вспорол толстую полосу, обхватывавшую ее талию. – Извините за такое обращение, – сказал он, помогая Пламтри подняться на ноги. – Даже пытку. Мы сможем объяснить тебе, что случилось, как только пожелаешь.
– Я всего лишь хочу уйти в дом, – поспешно проговорила она, – подальше от него.
Кокрен смотрел, как она дрожащими руками отдирает от себя лоскуты клейкой ленты, и думал, кто же этот «он», которого она имела в виду. Она, прихрамывая, прошла мимо него к двери кухни, опираясь одной рукой на плечо Мавраноса, а потом посмотрела на свои наручные часы и, подняв локоть и наклонив голову, поднесла их к уху.
Но это же были, естественно, дешевые черные кварцевые «Касио» с жидкокристаллическим экраном. А жест Пламтри напомнил Кокрену черно-белую телевизионную рекламу «Таймекс», но в голове зазвучала старая песенка рекламы шампуня: «Если девчонка любит „Хало“».
«Когда же, – спросил себя Кокрен, – я в последний раз видел хоть кого-нибудь, у кого часы тикали?»
«О Иисусе, она же до сих пор с разделенным экраном!»
Но ее разные глаза следили за ним, уловили тот миг, когда он осознал действительное положение вещей, и стоило ему приоткрыть рот, как она выхватила револьвер из-за ремня Мавраноса и, метнувшись в сторону, ударила Кокрена в живот стволом и рукоятью, как кастетом.
Потом Пламтри танцующим движением отступила от Кокрена, неожиданно тяжело шлепнулась на бетонный пол и вскинула обе руки к лицу, закрыв левой глаза, а в правой держа револьвер, направленный стволом вверх, в навес.
И нажала на спуск. Грохот оглушил Кокрена, а Пламтри отдача толкнула назад, и она стукнулась затылком об оштукатуренную стену.
Но уже в следующее мгновение ствол револьвера лег горизонтально и нацелился Мавраносу в грудь. Мавранос отступил на шаг и развел раскрытые ладони в стороны.
– Мама… – с трудом проговорил Кокрен, у которого от удара замер дух, – мама… Дженис. – Из новой дыры в навесе все еще сыпались щепки и мелкие обрывки рубероида.
Анжелика сообразила, что происходит, и тоже крикнула:
– Мама Дженис! Мать! – Но тут же удрученно смолкла, осознав, что Пламтри ничего не слышит.
Мавранос медленно отступил за стол, и дуло револьвера переместилось в направлении Анжелики. Кокрену, в глазах которого стояли слезы, померещилось, будто от движения оружия в воздухе остается зыбкий след.
– Кут Хуми, – неестественно громко произнес Салвой, – возьми моток скотча и подойди сюда, или я проделаю большую дыру в твоей мамашке. Ты, Костыль… медленно сунь руку в карман брюк и брось мне ключи от машины. – Говоря все это, Пламтри не смотрела в лицо Кути.
Кокрен, с таким ощущением, будто каждое движение разрывает его собственные кишки, медленно, подтягивая под себя ноги, переполз по бетону к Пламтри; он даже сумел с величайшим усилием встать на колени, ухватившись рукой за ногу Пламтри, обтянутую джинсами. Легкие слабо трепыхались в груди, он никак не мог втянуть воздух через перехваченное горло, и поле зрения у него сузилось до узкой полосы.
Пламтри сидела, прислонившись спиной к стене дома, и отступать ей было некуда; расфокусированный взгляд Кокрена не без усилия переместился от кольца дульного среза к ее глазам. Оба глаза были широко раскрыты, и оба смотрели на него, и тот, что с крошечным зрачком, и тот, что с расширенным, а на самом краю поля зрения он смутно различал рифленую рукоять револьвера.
– Теперь прощай! – прошипела Валори, а тело Пламтри, привалившееся к стене, сотрясалось от происходившей внутри него схватки. – Троилу вслед один мой глаз глядит, другим же глазом страсть руководит. – А потом голос Салвоя прорычал:
– Нет! – Указательный палец вернулся на спусковой крючок и побелел от напряжения.
Неожиданно в узком поле зрения Кокрена появилась смуглая рука подростка, пальцы сомкнулись на дуле, и голос Кути сверху произнес:
– Вы ведь хотите, чтобы эта рука в один прекрасный день стала вашей, верно? Неужели вы решитесь искалечить ее?
Пламтри не могла разобрать, что говорил Кути, но подняла глаза. И он, судя по всему, поймал ее взгляд, потому что она внезапно дернулась, попыталась отползти вдоль стены и уперлась боком в торчащий водопроводный кран, а Кути, нагнувшись, изо всех сил пытался вывернуть револьвер из руки Пламтри.
Та перевалилась через неожиданную преграду и тяжело упала на бетонный пол, но тут Кокрен вытянулся, насколько мог, навалился ей на спину и тоже вцепился в револьвер – и, увидев, что курок дернулся, подсунул под него большой палец.
Кути все же смог завладеть оружием, выдрав при этом клочок кожи в основании пальца Кокрена. А тот наконец-то смог начать дышать, хрипло, поверхностно хватая ртом воздух.
Подскочил, громко топоча, Мавранос; упал на колени возле Пламтри, рванул полоску скотча так, что лента громко заскрипела, отклеиваясь от рулона, обмотал ее запястье и прихватил тем же куском другую руку.
Пламтри лежала ничком, ее спина поднималась и опускалась в такт частому дыханию, но через несколько секунд она повернула голову и взглядом прищуренных глаз нашла Кокрена.
– Ну и что, – выдохнула она, растянув в деланой улыбке окровавленные губы, – у нас получилось?
Кровь текла у нее из носа, но Кокрен не мог понять, было ли это вызвано психическим потрясением от визита Салвоя или падением на бетонный пол.
– Ты меня слышишь? – с трудом прохрипел он.
У него сжалось сердце, когда она прикрыла глаза, и он увидел, что веки иссечены морщинами.
– Да, Сид, слышу, заткнись! – Она хватала ртом воздух и пыталась отлепить окровавленную верхнюю губу от зубов. – Боже, Сид, как больно! Я с крыши упала, что ли? Что тут стряслось, блин?!
– Освободи ее, Арки, – выдавил не отошедший от ужаса Кокрен и, упершись руками в бетонный пол, осторожно сполз с ее ног.
– Она по-прежнему может оставаться раздвоенной, – прозвучал из-за его спины голос Анжелики.
– Нет. Это Коди. – Кокрен протянул трясущуюся окровавленную руку и ласково прикоснулся к плечу Пламтри. – Коди… можно… доверять.
Но Мавранос начал разрезать ленту, не дожидаясь этих слов.
Глава 27
Ей Индия и ложе и отчизна,
Жемчужина бесценная она…
Меж ней и мной и нашим Илионом,
Как бы кипит мятежный океан.
Я против волн плыву за ней, и Пандар
Мой утлый челн, мой кормчий, якорь мой,
Маяк надежд, обманчивый в тумане.