Теперь она была одета в его старую кожаную куртку – и когда она взглянула на машину, у Кокрена похолодело лицо даже прежде, чем он опознал сузившееся лицо и немного расширившиеся плечи.
– Вижу, Коди тоже хочет поехать с нами, – заметил Пит и переставил плюшевую свинью, чтобы Кокрен смог подвинуться.
Кокрен сунул сигарету в пепельницу.
– Это Дженис, – ответил он.
Он уставился на нее, и их глаза встретились, да так, что он почти физически ощутил давление ее взгляда сквозь стекло; и Кокрен заметил, как большая дождевая капля, сбегавшая по стеклу, остановилась, словно упершись в их напряженный взгляд, как в невидимый барьер, затем дернулась в сторону и лишь там побежала вниз к черной резиновой прокладке, так и не решившись пересечь преграждавший ей дорогу взгляд.
Но Дженис тут же опустила голову, сунула руки в карманы куртки, торопливо прошла по мокрому асфальту, открыла правую переднюю дверь и втиснулась рядом с Кокреном, который поспешно сдвинулся на середину длинного сиденья, чтобы дать ей место.
– Дженис, – сказал он, – я рад, что ты…
Она прикоснулась пальцем к уху и качнула головой.
– Костыль, я ничего не слышу, – сказала она громко, но без выражения.
– О! – Ему оставалось лишь взглянуть ей в глаза и кивнуть, а Пит между тем переставил рукоять на задний ход, сдал машину до выезда на Серрамонт-бульвар и свернул направо, на ведущую на юг полосу 280-го шоссе.
– Мать Дженис! – резко бросила Анжелика со своего места на заднем сиденье. И когда Дженис не отреагировала и продолжала глядеть на черный от дождя асфальт дороги, она, выждав несколько секунд, сказала: – Думаю, что она действительно оглохла.
– Не надо дразнить ее, – сказал Кокрен, – пусть даже она и не знает, что над ней смеются.
Дженис видела, что он говорил, и вопросительно взглянула на него; он посмотрел ей в глаза, поднял правую руку и несколько секунд подержал ладонь у лица, хотя сразу же подумал, что Пит может решить, будто он хочет показать нос ехавшим впереди машинам. Немного выждав, Дженис вскинула левую руку, не затянутую бинтом, и, скрипнув рукавом кожаной куртки, шлепнула ладонью по его ладони. Еще несколько секунд она крепко стискивала пальцами его руку, а потом выпустила и перевела взгляд на летевшую навстречу обочину.
– Я вовсе не дразнила ее, – тихо сказала Анжелика. – И я рада, что она с нами. Мне было страшновато оставлять ее одну с Кути и беднягой Арки.
За окном под низким серым небом тянулись синюшно-зеленые холмы округа Матео с заполненными туманом впадинами, а за их грядой, словно белые дымы, вставали колонны пара.
Над дорогой кружились, рассекая низкое дождевое небо, черные вороны, и Кокрен испытал приступ паники, когда целое мгновение не видел ни дорожных знаков, ни домов, и даже машин на дороге вроде бы не было.
А потом Дженис громко проговорила:
– С чего бы кому-то голосовать в такую погоду?
Пит снял ногу с педали газа, но мотор, казалось, взревел еще громче. Разглядев краем глаза, как мимо промелькнули сразу две обгоняющие машины, Кокрен немного приободрился и, наклонившись вперед, взглянул между мотающимися дворниками – на задернутой туманной дымкой обочине в сотне ярдов впереди, сигнализируя поднятой левой рукой проезжающим машинам, топала в ту же сторону одинокая фигура в развевающихся белых одеждах.
– Ну, это не может быть тот парень, о котором шла речь, – безапелляционно заявила Анжелика. – Еще рано – Тет только завтра.
Пит нажал на тормоз.
– Нет уж, рисковать чрезмерной разборчивостью я больше не буду.
– Мы же совсем недалеко от Соледад! – напомнила Анжелика, наклонившись вперед и жарко дыша в загривок Кокрену. – Это, наверное, беглый заключенный.
– По-твоему, их одевают в простыни? – негромко отозвался Пит.
Под правой парой шин захрустел гравий обочины, скорбно взвизгнули тормоза, и пешеход остановился.
– Мы в сотне миль к северу от Соледад, – сказал Кокрен.
Пешеход был бос и одет в нечто вроде пончо из жесткого белого материала с голубым рисунком; различив на ткани буквы ЕСНО и присмотревшись внимательнее, Кокрен понял, что накидка сделана из большого плаката, содранного с одной из многочисленных придорожных палаток близ Гилроя, в которых почему-то больше всего торговали чесноком.
– Длинные темные волосы, – заметила Анжелика. – Это мужчина или женщина?
– Борода же есть! – буркнул Пит.
Пешеход повернул голову, чтобы взглянуть на машину, и его стало видно в профиль. Кокрен узнал высокий лоб и весь этот точеный силуэт.
– Это же… – начал он.
Пламтри рядом с ним подскочила на сиденье.
– Летающая монахиня! – взвыла она.
– Скотт Крейн… – сказала Анжелика, изумленно взглянув на Пламтри. – Я запомнила его лицо, пока он занимал стол на моей кухне в «Солвилле». Ну, теперь мы точно угодили в самое варево. – Она нажала на ручку замка, открыла дверь, и в машину ворвался холодный ветер, пахнущий мокрой травой и камнями. – Э… забирайтесь сюда, – позвала она сквозь все усиливавшийся шелест дождя, высунувшись из не до конца остановившегося автомобиля. Из-за очевидного испуга она говорила слишком громко. – Куда направляетесь?
Пламтри дрожащими руками закрутила ручку стеклоподъемника, и Кокрен вздрогнул от ударившего в лицо сырого ветра.
Призрак Скотта Крейна повернулся к ним лицом – под импровизированным пончо он, скорее всего, был голым, но на данный момент был вполне прилично прикрыт. Его борода и длинные волосы промокли и потемнели от дождя.
– Джек и Джилл полезли в горку, – отозвался он, – за ведерком акваморта. В замок, где грааль лежит, чтобы божью кровь стащить. – Он говорил баритоном, но голос звучал слабо, как из радиорепродуктора с пониженной громкостью. – Я не потерплю… форель, не клади бревно в постель, – закончил призрак.
– Пока время не подойдет, – согласилась Пламтри. Она произнесла эти слова голосом Коди, и звучал голос ровно, однако в нем слышалась надрывная хрипотца. – Мы можем подвезти вас туда. – Теперь она уже кричала. – Но вы должны будете сказать нам, где поворачивать.
«Надо нам туда добраться, пока свечка не погасла, – вспомнил Кокрен другую колыбельную, – и ни разу не споткнуться, чтоб успеть назад вернуться».
– Только нам нужно заехать заправиться, – дрожащим голосом сказал Пит.
Кокрен повернулся, положив локоть на спинку сиденья, и увидел, что Анжелика определенно думает о том, чтобы перебраться в багажный отсек машины или, наоборот, через спинку переднего сиденья и усесться к нему на колени, – но к тому времени призрак короля, прихрамывая, подошел к открытой двери, и она попросту сдвинулась влево, насколько могла.
Когда призрак полез в машину, выяснилось, что он материален, как реальный человек (машина даже покачнулась на рессорах), и когда мокрое худое лицо повернулось вперед, Кокрен почувствовал на своей правой руке холодное дыхание.
– Чем заправляться будем? – осведомился призрак. – Надеюсь, не веселящим газом? Я тут на чем-то вроде катушки индуктивности кручусь. – Он, прищурившись, посмотрел сквозь лобовое стекло и сказал: – Прямо на юг, – и с силой захлопнул за собой дверь. Шелест капель сразу стих, и теперь дождь только тарахтел по крыше машины.
– Я знаю дорогу, – нервно сказал Кокрен и, повернувшись вперед, сцепил пальцы на колене, – и если нам нужен Винчестер-хаус в Сан-Хосе, то обойдемся даже без заправки. – Он быстро дышал, но был далек от паники, так как призрак Крейна произвел на него далеко не столь устрашающее впечатление, как его же мертвое тело.
– Отыщите Зеленую Часовню, – сказал призрак. – Возьмите все, что заготовили, предстоит новогодний бал, где произойдет расплата по всем долгам.
Когда Скотт Крейн указал Питу на съезд к Винчестер-бульвар, где большой плакат призывал туристов в «Таинственный дом Винчестеров», Кокрен кивнул и вполголоса подсказал Питу:
– Приготовься свернуть налево, на Ольсен. Там будет стоянка.
Коди указала на выгоревшую маркизу над входом в гамбургерную, на которой красовалась надпись «СТЕЙК САН-ПАСТРАМИ».
– Думаю, нам надо ехать в Сан-Пастрами на Мишион-стрит, – шепнула она Кокрену. Он чувствовал, что ее трясет.
– Сверните налево, на Ольсен, – почти одновременно сказал и призрак с заднего сиденья; его голос прозвучал глубже и громче, чем прежде. – Там будет стоянка.
Кокрен вспомнил, что призраки склонны к повторению услышанного. О том же самом, похоже, подумала Коди, потому что прошептала, не поворачивая головы:
– После появлений Мамаши Плезант мне никогда не требуется полоскание для рта. У призраков нет слюны.
Кокрен покосился на нее как раз вовремя, чтобы заметить выкатившиеся из глаз слезинки.
– У Валори нет слюны… После нее мне тоже не нужно было полоскать рот.
– Я не думаю, что… – начал Кокрен.
– Валори мертвая, – задумчиво проговорила Коди. – Скажешь, нет?
Кокрен взял ее за руку.
– Это… Это не… – Кокрен никак не мог подобрать слов. – Я имею в виду, что ты… – После того как в машину забрался мертвый король, в салоне стало очень влажно. Он хотел сказать: если даже ничего не выйдет, не переживай. – Коди, в каком бы состоянии ни находилась Валори, – сказал он наконец, – ты безусловно живая.
– Но она самая старшая из всех нас! – Коди стиснула его руку, как будто машина опасно накренилась и она боялась вывалиться. – Все остальные младше самое меньшее на два года. Это же в ней, в ней все наше рождение!
Анжелика наклонилась вперед, прямо перед призраком мертвого короля, и стиснула пальцами плечо Пламтри.
– Коди, – с нажимом сказала она, – очень многие разделены в себе из-за каких-то неявных проблем. Большинство лишено счастья узнать, каким образом это случилось, да и просто осознать это, – они лишь ощущают в себе какие-то непонятные перепады давления. – Она сделала паузу, по-видимому, подбирая слова. – Растения сплошь и рядом успешно отделяют от старых корней, если лоза укоренила усики где-то в стороне от того места, где выросла.