– Она обращалась ко мне, – равнодушным тоном сказала Пламтри. – Эти окна были поставлены здесь как послание к… кому-то, кем, судя по всему, оказалась я, и все эти годы оно меня ждало. Вот эту самую свалку-головенку. Черт возьми, да ведь и она сама, похоже, вольно или невольно была сильно расщепленной личностью.
– А послание-то о чем? – спросила Анжелика.
– Она… не хочет вылететь с дымом какого-нибудь из каминов, – ответила Пламтри.
– Поплыли, – заявил призрак Скотта Крейна и резко махнул рукой в глубь дома.
Они отыскали коридор пошире и пошли по нему на цыпочках, инстинктивно прижимаясь то к одной обшитой панелями стене, то к другой, поспешно перебегая через разделяющую их ленту лоснящегося паркета. Электрические лампы отстояли далеко одна от другой, но прямоугольные прогалы между ними были залиты серым светом из десятков внутренних окон, арок и световых люков. Вообще, планировка комнат была настолько открытой и просторной, что необхватность размеров самого дома становилась очевидной на каждом шагу, с любой случайной точки зрения и ни в какой из точек в пространстве нельзя было избавиться от подсознательного ощущения, что дом бесконечен во всех измерениях, как на картине Эшера, – можно вечно идти по этим широким коридорам, устланным коврами, спускаться и подниматься по темным лестницам с одного этажа на другой, всегда незнакомый, и ни разу при этом не пересечь собственных следов. А Кокрен вспомнил слова Мамаши Плезант о том, что этот дом был построен для того, чтобы завлекать, ловить и отправлять в потусторонний мир бродячих призраков, не желающих уходить к богу.
– Все это сооружение кажется открытым, – сказала между делом Анжелика, – но она устроила местную геометрию такой же сложной, как в множестве Мандельброта. Здесь есть совершенно пустые участки, которые с тем же успехом могут быть стальными переборками. Но этого никто никогда не узнает.
Кокрен отыскал лестницу, но она бессмысленно упиралась в потолок, где не было даже люка, потом он провел всю компанию по другой лесенке, которая изгибалась семь раз, но подняла их лишь на один этаж вверх, потому что каждая ступенька была только в два дюйма высотой, а дальше они пошли по галереям с перилами посередине, защищающими от неосторожных шагов устроенные в полу окна, миновали целую серию комнат без стен, где чуть ли не вплотную стояли четыре роскошно изукрашенных камина, и пробрались мимо милосердно запертых застекленных дверей, за которыми открывались провалы в кухни и коридоры, находившиеся внизу.
– Больше похоже на дом для птиц, – пожаловалась Коди, – или мартышек, чем для людей.
– Эфирных человекоподобных сущностей, – согласилась Анжелика.
– Улетающих с дымом через камины, – сказал их бородатый спутник, и Пламтри нахмурилась при этих словах.
В конце концов они оказались в комнате четвертого этажа с открытым балконом, откуда не было пути выше. Комната была не доделана, одну стену закрывала дрань, на которую не нанесли штукатурку, в левом углу шел от пола до потолка кирпичный дымоход без вмонтированного камина.
Пит прошел к балкону, пригнувшись, чтобы его нельзя было увидеть снизу, посмотрел на красные пики крыши и зеленые лужайки и горестно сказал:
– Это бесконечно. Я отсюда не вижу даже края дома. А можно бы ожидать, что будет видно шоссе, или вывеску бензозаправки, или хоть что-нибудь.
– Это место было и остается сверхъестественным лабиринтом, – ответила Анжелика. – И до сих пор приманивает призраков, как свеча приманивает мотыльков. Клянусь, в этих бесконечных галереях и холлах я все время чувствовала их назойливое внимание к нам. Старая леди Винчестер щедро «стол накрыла для гостей случайных» – ее образ мыслей, ее мимикрирующие маски… Ни один из независимых призраков Запада не воспринимал ее как девственницу в психическом значении этого понятия; так же считало «племя, что живет в сем малом мире». Не считая лишь, что выглядит он отнюдь не маленьким, особенно изнутри. – Она резко тряхнула головой и, к изумлению Кокрена, плюнула на пол. – Они все тут, вокруг нас, как паучьи сети. Этим каминам следовало бы гореть во всю мочь круглые сутки.
– Возможно, она предполагала, что ими будут пользоваться, по крайней мере зимой, – сказала Коди. – После ее смерти.
Кокрен перевел взгляд с Анжелики в угол комнаты.
– Этот дымоход словно та лестница, которая нам попалась первой. В потолке для нее просто нет дыры.
Пит Салливан подошел, вскинул руки и ощупал кончиками пальцев неровный край кладки, заканчивавшейся в нескольких дюймах от потолка, наглухо зашитого рейкой.
– Руки у меня зудят, – сказал он, – как будто им хочется заняться этой штукой… Интересно, Гудини случалось когда-нибудь выбираться через камины?
Облаченный в белое призрак ростом выше Пита подошел туда и просунул между кирпичами и потолком всю ладонь.
– Чистый, некарбонизированный кирпич, – важно произнес он, – и золото. Я чувствую, что сквозняк несет запах золота.
– Золота? – повторил Кокрен, глубоко разочарованный тем, что они, судя по всему, нашли какой-то старый клад вместо призрака старухи.
– Ну, золото, прежде всего, поглощает волновое излучение, – сказал Пит, опуская руки и стряхивая о джинсы кирпичную пыль с ладоней. – Призраки – это электромагнитное возбуждение, и поэтому ей нужно было запереться во что-то защитное, чтобы спрятаться. Ведь гробы делают из свинца, чтобы держать призраков взаперти и не позволять их обнаружить. Золото не столь плотно, как свинец, но и оно, безусловно, сгодится.
– И, – добавил, кивнув, Кокрен, – поскольку всем известно, что камины служат для уничтожения призраков, никому не придет в голову искать призрака, который прячется в одном из них.
– Если, конечно, не знать, что этот камин фальшивый, – согласилась Анжелика. – А когда в доме сотни настоящих каминов и дымоходов, разобраться, где среди них поддельный, не так уж просто.
Белый рукав призрака исчез за верхним рядом кирпичей, и Кокрен заметил, что фигура упирается в дымоход лишь одним коленом, а вместо второй ноги над откуда-то взявшимся белым ботинком болтается пустая белая штанина с щегольским отворотом.
– Камин – что та нора, сквозь которую падала Алиса, – мягко сказал призрак. – Сплошь полочки, на которых бумаги, и локоны чьих-то волос, и кольца, и камни, и сухие листья. – Он умолк и через несколько мгновений сказал: – Ах…
В следующий миг штанина заполнилась плотью, отворот опустился и прикрыл башмак, который немного сдвинулся, когда на него вновь надавила тяжесть тела.
Наверху что-то звякнуло и заскрипело, и Кокрен вскинул голову – призрак пытался вытащить что-то из трубы и, судя по всему, ворочал свою находку, чтобы она могла пролезть в узкую щель между кирпичной кладкой и досками.
Предмет никак не хотел вылезать.
– Надо выломать кирпич-другой, – посоветовал Кокрен, с тревогой оглядываясь на лестницу. Оттуда доносились голоса и звуки шагов. – Похоже, идет экскурсия.
Пит просунул руку рядом с рукой призрака и покачал головой.
– Не то чтобы она не лезла, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Она просто упирается; так разреженный воздух сдерживает поршень насоса, или два магнита отталкиваются, если попытаться свести их одинаковые полюса.
Кокрен уже определенно слышал внизу голоса, и они приближались.
– Что там такое? – раздраженно спросил он. – Если это всего лишь старый магнит, или еще какой-то хлам в этом роде, бросьте его, и валим отсюда.
– Оно прямоугольное, – выдохнул Пит, – и тяжелое.
Пламтри шагнула к трубе и подпрыгнула, пытаясь заглянуть в дыру.
– Там золотая коробка, – сообщила она, как только подошвы ее кроссовок вновь соприкоснулись с полом.
– Золото покойницы, – сказала Анжелика. – Она, вероятно, заколдовала верх трубы, чтобы коробку нельзя было вынуть.
– Посмотрим, увидит ли труба разницу между золотом покойницы и золотом покойника, – отозвалась Пламтри. Она вынула из кармана золотую зажигалку «Данхилл» и по аккуратной дуге запустила ее в дыру.
Зажигалка стукнулась о дощатый потолок и исчезла за кладкой, провалившись в фальшивый дымоход, и тут же Пит подался назад и тяжело сел на пол, держа на коленях металлический ящичек, сверкавший золотом сквозь паутину.
Призрак Скотта Крейна тоже попятился (или промелькнул назад, как отражение в резко повернутом зеркале), и когда Кокрен, услышав за спиной какой-то шорох, повернулся, он увидел, что на пол опускается грязное белое полотнище. На нем курсивным шрифтом было аккуратно выведено слово «ЧЕСНОК». Призрак короля исчез.
Кокрен оглянулся на Анжелику и Пламтри, остолбенело уставившихся на пустую тряпку, и сказал, пожав плечами:
– Ты бросила его зажигалку.
– Вот и хорошо, – ответила она, зябко поежившись.
– Там кто-то есть? – донесся голос из двери в дальнем конце комнаты, куда выходила лестница.
Пламтри выхватила у Пита пыльную, в паутине, шкатулку, широко шагнула к двери, ведущей в другую от лестницы сторону, и, кивнув, призвала остальных следовать за собой.
Кокрен помог Питу подняться, и они поспешили за Анжеликой и Пламтри в ведущий неизвестно куда проход. «А экскурсовод пусть объясняет, откуда посреди комнаты взялась тряпка с надписью „ЧЕСНОК“, – думал он. И ругался про себя: „До чего же дурные эти призраки – разбрасывают свой хлам где ни попадя!“»
Они почти бежали через меняющиеся с калейдоскопической быстротой интерьеры; в полу перед ними то и дело попадались застекленные окна, вокруг извивались лестницы, с высоты струился то электрический свет, то серый дневной, напоминающий светящиеся колонны.
На вершине одной выкрашенной в белый цвет лестницы правая рука Кокрена внезапно дернулась в сторону и вниз. Он согнулся, прошипел предостерегающе: «Тс-с-с!» – и поскакал вниз по лестнице, опасаясь, что рука сейчас дернется с такой силой, что он уже потеряет равновесие и просто скатится. Он слышал, как остальные следуют за ним, но не смел оторвать взгляда от мчащихся навстречу ступенек и оглянуться.