Назвавшийся сыном испанского гранда принял воинственный вид, несмотря на рану, которая, должно быть, причиняла ему немалую боль, потом подкрутил усы и сказал:
— Ну, ладно. Что вы еще хотели узнать от меня? Разве я не сказал вам, что отвез сеньориту к маркизу де Монтелимару? Кажется, этого достаточно.
— Но куда? — спросил Буттафуоко.
— Черт возьми!.. Да в его дворец!..
— С какой целью?
— А!.. Не могу знать тайны моего хозяина, — ответил Арамехо. — Мне приказали, и я безоговорочно подчинился. Может быть, мой компаньон больше знает.
— Придет и его черед. А теперь дай мне еще одно разъяснение.
— Других разъяснений у меня не будет.
— Почему ты нас провоцировал и напал на нас возле посады «Рио-Верде»?
— Потому что получил приказ попытаться заколоть вас.
— Значит, ты нас знал?
— Мы шли по вашим следам сразу же после вашего ухода из таверны «Эль Моро», — ответил дуэлянт.
— И ты считал себя достаточно сильным, чтобы отправить нас на тот свет, даже не оставив времени на получение паспорта у нашего дружка Вельзевула?[35] — спросил Мендоса.
— Я надеялся и, как вы видели, обманулся, потому что пропустил очень хитрый укол, который всего на волосок отделил меня от потустороннего мира.
— Перейдем к допросу мессера Пфиффера, — сказал гасконец. — Он должен знать побольше этого дерзкого забияки.
Фламандец иронично усмехнулся, даже не дав себе труда опровергнуть эти слова. Страшный гасконец, не спускавший с него глаз, взорвался словно граната:
— Эгей, приятель! — крикнул он. — Не смейтесь в усы в нашем присутствии, все бури Франции и Испании вам в глотку!.. Если вы намерены отделаться от нас шуточками, то предупреждаю вас, что это может закончиться плачевно. Риос, зажги-ка огонь и согрей воду в большой кастрюле. Дождись, чтобы она вскипела. И так как этот самый Пфиффер пил у меня херес, аликанте и агуардьенте, ничего не заплатив, то, если он не будет отвечать на вопросы, мы заставим его проглотить полную бутылку кипятка и сварим его кишки.
— Будь милосердным!.. — выдавил из себя Мендоса, с трудом удерживаясь от смеха. — Этот дон Баррехо стал кровожаднее людоеда!..
— За дело, Риос! — скомандовал гасконец. — Ну а теперь, сеньор Буттафуоко, задавайте свои вопросы. Я буду наблюдать за этим Пфиффером, и горе ему, если он обманет.
Лицо фламандца потемнело. Он бросил на Буттафуоко беспокойный взгляд и спросил дрожащим голосом:
— Так что фы теперь хотели знать от меня? Я никоим образом не сфязан с похищением сеньориты.
— Ты должен знать больше своего товарища, — сказал Буттафуоко, — и я надеюсь вытянуть из тебя ценные для нас информации. Маркиза де Монтелимара предупредили о нашем прибытии в Панаму?
— Та, — ответил фламандец, терроризованный пронизывающим взглядом гасконца.
— Откуда?
— У фас был еще отин спутник?
— Да, этот человек долгие годы служил великому касику Дарьена; он оставил нас, прежде чем мы высадились на континент.
— И кута он толжен был поехать? — с небольшой иронией спросил фламандец.
— Он отправился на Дарьен, чтобы сообщить тамошним племенам о скором прибытии сеньориты.
— Или же тайком приехать ф Панаму и фытать фас?
— Что ты сказал? — в один голос удивились Буттафуоко и Мендоса, пораженные в самое сердце таким неожиданным открытием.
— Прафту, — серьезно сказал мастер Арнольдо. — Этот челофек толжен был знать, что маркиз те Монтелимар тафно поставил себе цель: зафлатеть сокрофищами феликого касика; он претал фас за третью толю богатстфа.
— Ах, проклятый пес!.. — взорвался Мендоса. — А я-то считал его почтенным буканьером!.. Теперь мне все ясно.
— И мне ясно, что наследство касика в опасности, — вторил ему дон Баррехо. — Эх, этот Монтелимар умеет отлично вести свои дела!
— Не ожидал я такого удара, — сказал Буттафуоко, казавшийся потрясенным. — Я бы никогда не предположил, что старый буканьер способен на подобную измену. Правда, негодяи всегда были в наших рядах!..
— Что же мы теперь будем делать, сеньор Буттафуоко? — спросил баск.
— Не стоит терять голову из-за такой малости, — ответил буканьер. — Этот человек может быть очень опасен, но я полагаю, что он еще не добрался до Дарьена. И потом, без присутствия графини ди Вентимилья никто ничего не сможет сделать.
— Но она же в руках маркиза, сеньор Буттафуоко, — напомнил гасконец.
— Однако они еще не выступили.
— Кто про это знает?
— О!.. Сеньор Арнольдо, — нахмурился Буттафуоко, — вы можете рассказать нам много других очень интересных вещей. Дон Баррехо, приготовьте несколько бутылок кипятка.
— Я их уже залил целый десяток, — ответил гасконец. — Риос напрасно времени не терял.
— Тогда приступим, мессер Арнольдо.
Лицо у несчастного фламандца приобрело землистый цвет, тогда как его сотоварищ ухмылялся в усы.
— Чем я еще могу быть фам полезен? — пробормотал фламандец.
— Когда маркиз отправится на Дарьен? Вы должны это знать.
— Как только на перешейке соберется тостаточное количестфо испанских фойск, — ответил фламандец. — С незафисимостью Тарьена бутет покончено.
— А графиня?
— Я знаю только, что сеньор маркиз оттаст распоряжения ф сфое фремя, потому что ее перефезут на галеоне[36] через несколько нетель в бухту Тэфита, чтобы уберечь ее от толгого и трутного путешестфия по суше.
— Как называется галеон? Ты это должен знать, потому что ты в курсе всех дел твоего хозяина.
— «Сан-Хуан».
— Он уже прибыл в порт?
— Еще нет; его штут из Перу с грузом золотых слиткоф.
— Очень хорошая весть для флибустьеров Равено, — пробормотал Мендоса. — Ах!.. Если бы можно было приложить туда руки, вот это было бы дельце! Возьмем его на заметку.
— Дон Баррехо, — сказал Буттафуоко, — запомните название этого галеона.
— Оно вошло мне в мозг железным гвоздем длиной с мою драгинассу, — ответил гасконец.
— Ну а сейчас на время оставим в покое этих людей, — продолжил буканьер. — Мы узнали у них больше, чем надеялись. Пойдемте, друзья.
Они расположились на кухне, где бравый Риос, нисколько не сомневаясь в том, что его жестокий шурин намерен сварить кишки двух пленников, старался поддерживать огонь под полной воды монументальной кастрюлей.
— Заседание Военного совета открывается, — сказал дон Баррехо своим обычным полушутливым-полусерьезным тоном. — Слово имеет сеньор Буттафуоко, единогласно избранный председателем.
— Буду краток, — начал буканьер. — Нельзя терять времени; необходимо добраться до Тароги, где находятся Равено де Люсан и его флибустьеры, чтобы задержать корабль, на котором графиню ди Вентимилья повезут в бухту Дэвида. Без сеньориты мы абсолютно ничего не сможем сделать и нам просто-напросто придется отказаться от экспедиции.
— Мы все готовы отправиться в путь, — сказал Мендоса. — Ты ведь тоже будешь с нами, не так ли, дон Баррехо?
— Там, где нужно наносить удары драгинассой, я всегда приму участие, — ответил страшный гасконец.
— А Панчита?
— Она будет ждать меня под наблюдением моего шурина Риоса. В конце концов я ведь сам распоряжаюсь своей свободой, tonnerre!..
— Однако нам надо найти способ связаться с сеньоритой, — сказал Буттафуоко.
— Беру это на себя, — сказал дон Баррехо.
— Так быстро? — спросил Мендоса.
— Ты же знаешь, баск, какая пылкая у меня фантазия.
— Смотри, как бы тебя не схватили.
— Это с моими-то ногами!.. Да я не боюсь всех оруженосцев маркиза. Доверьте это дело мне, и я гарантирую, что еще до вечера графиня получит весточку от нас, а мы получим ее сообщение. Сеньор Буттафуоко, не подготовите ли пару записок? Могу вам одолжить свой карандаш.
— А у меня есть бумага, — ответил буканьер. — Но я жду от вас чего-нибудь необыкновенного, что было бы достойно ума гасконца.
— Когда задета честь Великой Гаскони, можно побороть тысячу опасностей и совершить тысячу чудес.
— А мы тем временем попытаемся зафрахтовать какую-либо каравеллу, чтобы добраться до флибустьерской Тароги. Ты, Вандо, знаком со многими моряками.
— Нанять судно будет нетрудно, — ответил владелец посады. — Не знаю только, как вы покинете порт. Испанцы стали удивительно любопытны, после того как Равено де Люсан подстерегает их в Тихом океане, и ни один парусник не может выйти в океан без специального разрешения или рекомендации высокого лица.
— Tonnerre!.. — воскликнул гасконец. — Да разве у нас нет Пфиффера и сына испанского гранда? Думаю, у них найдутся подходящие бумаги, подтверждающие свободу действий от имени маркиза де Монтелимара. Мы завербуем этих двух мошенников, пообещав им долю в наследстве великого касика Дарьена. Ну а потом мы подумаем о том, как скормить их тихоокеанским акулам.
— Этот гасконец окончательно стал людоедом, — отозвался Мендоса. — А я-то думал, что после свадьбы он станет нежным, как сахарный леденец!
— Вам нравится моя идея? — спросил дон Баррехо, не обратив никакого внимания на слова баска.
— Конечно, — ответил Буттафуоко, в то время как он что-то быстро писал на листке бумаги, вырванном из записной книжки. — Мы рассчитываем покинуть Панаму сегодня вечером, подумайте о том, как освободить графиню.
— Обещаю вам показать, как поступают гасконцы, когда они этого хотят. Риос, запрягайся в тележку, мы отвезем бочку назад в таверну. Днем нам не придется иметь дело с нахальными пьяницами. Друзья, до вечера. Мы встретимся перед закатом.
Он набросил на кирасу плащ из темной ткани, укрепил на поясе драгинассу и оставил рыбачий домик вместе с могучим кастильцем, который не позабыл свою чудовищную дубину. Великолепный панамский порт, самый красивый и самый обширный из тех, которыми испанцы владели в Центральной Америке, главный пункт оживленной торговли с Мексикой, Перу и Чили, присылавшими председателю Королевского суда свои галеоны с золотыми слитками, находился в постоянном оживлении.