е отправимся на Тихий океан, где Береговое братство еще внушало немалый страх.
Подвиги названной четверки можно считать последними, потому что после них флибустьерство исчезло из Мексиканского залива и с Тортуги; сам остров после ухода флибустьеров опустел и поджидал первых попавшихся новых поселенцев.
Монтобан широкую известность получил безумно дерзкими набегами. Про ведомых им флибустьеров говорили, что невозможно даже себе и вообразить людей, которые бы с большим энтузиазмом шли на открытый грабеж.
Однажды орава флибустьеров предложила за определенную плату обеспечить полную безопасность какому-нибудь испанскому кораблю с богатым грузом. Но едва берег скрылся из поля зрения, как один из этих пиратов стал уговаривать сотоварищей неожиданно приблизиться к охраняемому судну и взять его на абордаж.
Услышав такие речи, Монтобан, командовавший в тот раз авантюристами, приказал спустить шлюпку, посадить туда всех желающих нарушить договор и бросить их на волю волн. Флибустьеры принялись энергично отнекиваться, говоря, что никто из них и не думал воспользоваться коварным предложением, — так испугал их приказ командира. Злоумышленника же оставили на первом встреченном необитаемом островке; причем все флибустьеры поклялись, что подобный бесчестный и бессовестный моряк никогда больше не может стать членом Берегового братства.
Испанский корабль был в целости и сохранности отконвоирован в порт назначения, тогда как Монтобан принялся спокойно корсарствовать в Заливе, причиняя немало неприятностей испанцам и захватывая богатую добычу.
Но времена изменились, и жизнь флибустьеров становилась день ото дня тяжелее: Тортуга почти обезлюдела и не могла больше быть надежной опорой пиратам. Больше того, европейские нации, проявлявшие к Америке немалый интерес, особенно Франция, Англия, Испания и Голландия, покончили с длительными войнами и заключили мир, а поэтому флибустьеры уже не могли получать каперские[58] патенты, при помощи которых пираты приобретали статус воюющей стороны. А после этого грозные морские бродяги были предоставлены самим себе; к ним стали относиться как к шайкам пиратов, достойных лишь того, чтобы вздернуть их на верхней рее фрегата.
Монтобан понял, что отныне в Вест-Индии у флибустьеров нет ни поддержки, ни независимости. Он первым пересек Атлантику и принялся крейсировать у африканских берегов в ожидании какого-либо судна знаменитой Ост-Индской компании.[59]
После нескольких удач он встретился с хорошо вооруженным английским кораблем. Флибустьеры, привыкшие к легким победам, с готовностью ввязались в сражение, но очень скоро поняли, что имеют дело с людьми одинаковой с ними закалки.
Однако Монтобан вдохнул в свою заколебавшуюся команду такую отвагу, что в конце концов флибустьеры решились пойти на абордаж, хотя уступали числом экипажу вражеского парусника, и ворвались на палубу ост-индца. Английский капитан убедился, что сражение проиграно, но он не мог вынести такого унижения, а потому приказал взорвать пороховой погреб, и все взлетели на воздух. Только флибустьерам, как оказалось, покровительствовало небо: тогда как все англичане погибли, пятнадцати морским бродягам, во главе с Монтобаном, удалось спастись.
Правда, судьба не была к ним такой уж милостивой, потому что вместе с англичанином взорвался и пиратский корабль. Но грозные корсары, побарахтавшись среди обломков обоих судов, обнаружили-таки сносно державшуюся на плаву шлюпку и направились к берегам Африки.
Несколько недель их носили в разных направлениях волны Атлантики, подвергая разного рода испытаниям; время от времени флибустьерам приходилось питаться мясом своих умерших от голода и лишений товарищей, прежде чем шлюпка коснулась земли. По странному стечению обстоятельств скитальцы попали к чернокожему царьку, давнему знакомому Монтобана, который их любезно принял.
Этот царек был широко известен на Гвинейском побережье своими дерзкими набегами; в эти времена он специализировался в нападениях на английские форты. Монтобан соединил свои скромные силы с царским воинством и захватил форт, который был защищен двадцатью четырьмя орудиями, но потом, устав от множества подвигов, удалился на покой; он прихватил на родину скромное состояние и провел остаток своих дней за сочинением мемуаров.
Другим французским флибустьером, пользовавшимся в те времена большой известностью, был Сардо. Мы сообщим только об одной его операции. Этот храбрый моряк, после множества отнюдь не рядовых побед, решил высадиться с целью грабежа на Ямайку во главе двухсот девяноста головорезов. Но так случилось, что сто тридцать пять его людей оказались отрезанными от своего судна, которое неожиданно налетевший вихрь погнал вдоль берега. А на Ямайке тогда уже построили первоклассное укрепление с многочисленным гарнизоном.
Оказавшиеся в трудном положении флибустьеры день и ночь мужественно сражались на острове как с английскими солдатами, так и с местным населением как могли долго. Конечно, они не могли бы долго выдерживать такое давление с разных сторон, да и многие из флибустьеров уже пали в сражениях, но спасение им принесла одна из самых серьезных катастроф, которые когда-либо зафиксировала история.
Ужасное землетрясение основательно опустошило этот плодороднейший остров, и флибустьерам, более привычным ко всякого рода невзгодам, удалось посреди всеобщего замешательства захватить несколько кораблей и воссоединиться с крейсировавшими вдоль берега сотоварищами.
Баск и Жонке также не раз отличились в чрезвычайно дерзких атаках.
Однажды они на трех небольших посудинах наблюдали за Картахеной[60] в ожидании подходящей добычи. Но тут из порта вышли два военных корабля, капитаны которых получили приказ покончить с этой пиратской бандой и доставить это ворьё в город живыми или мертвыми. Флибустьеры Баска и Жонке не пали духом и атаковали оба фрегата, хотя заметно уступали военным морякам в числе, а главным образом — в количестве орудийных жерл. И случилось невероятное: после нескольких часов морского сражения оба фрегата оказались в руках флибустьеров.
А после пираты выбрали несколько уцелевших испанцев и высадили их на берег с письмом, в котором благодарили власти Картахены за посылку двух великолепных кораблей, в чем флибустьеры очень нуждались, и сообщали, что будут ждать еще пару недель, не соизволят ли горожане добавить еще какое-нибудь судно. Еще пираты потребовали кругленькую сумму денег. Если же таковую они не получат, то не пощадят плененные экипажи. И слово свое флибустьеры сдержали, однако ни один корабль больше не вышел помериться силами с морскими бродягами.
Искорками последнего блеска почтили Береговое братство капитаны Мишель и Бруаж. Рассказывают, что однажды они крейсировали перед Картахеной и ввязались в бой с двумя голландскими парусниками, вышедшими из порта, где они хорошо загрузились. Мишель и Бруаж тоже располагали двумя кораблями, но в вооружении пиратские суда уступали голландцам. Тем не менее оба капитана отважно атаковали противника и очень скоро стали хозяевами положения. Голландцам стало стыдно, что над ними одержал верх настолько уступающий им в силе соперник, и они осмелились сказать Мишелю, что тот никогда бы не начал атаку, если бы был один.
— Хорошо, — гордо ответил храбрый корсар, — давайте начнем сначала, причем мой товарищ останется наблюдателем. Если победа будет за мной, я не потребую ни одного пиастра, но стану хозяином обоих парусников.
Голландцы, однако, испугались принять это предложение…
Дальнейшая история уже не помнит ни одного знаменитого флибустьера, который бороздил бы воды Мексиканского залива, хотя еще и много лет спустя шайки отчаявшихся бродяг появлялись в разных концах огромной акватории, но эти пираты уже не могли вершить такие большие дела, как лʼОлонэ, Монбар, Ван Хорн, Мишель, Баск, Морган и многие-многие другие.
Как только прекратилось флибустьерство в Мексиканском заливе, как оно возродилось на Тихом океане и сразу стало достаточно мощным. Тихий океан лучше подходил для долгих рейсов и привлекал богатой добычей, которая доставалась почти неизвестным, но отчаянно храбрым пиратам.
В 1684 году первая партия флибустьеров под руководством английского капитана Дэвида совершила безумно смелый переход вокруг Южной Америки. Флибустьеры удачно прошли Магеллановым проливом и неожиданно появились на Тихом океане. Их было восемь сотен решительных людей, готовых предать огню и мечу богатейшие города Чили, Перу и Центральной Америки. Другой отряд из двух сотен французов последовал по следам первого и присоединился к нему.
Когда мы читаем реляции мореплавателей Нового времени, — Кука,[61] Бугенвиля,[62] Лаперуза,[63] Крузенштерна[64] и многих других, — о серьезных трудностях, которые они встретили в Тихом океане, хотя им помогала солидная географическая, астрономическая и навигационная подготовка, нельзя не удивиться невероятной смелости полуграмотных авантюристов, совершавших отважные деяния на своих хлипких суденышках. И тем не менее, хотя они совершенно не знали южной оконечности Америки, флибустьерам удалось ее удачно обогнуть, преодолев бури и рифы; и вот они внезапно появились в Великом океане, где испанцы меньше всего их ожидали.
Еще один отряд флибустьеров, полностью английский, состоявший всего из ста двадцати человек, принял отчаянно смелое решение добраться до Тихого океана по суше, пройдя по перешейку от залива Ураба до реки Чика, а вслед за ними четыреста французов решились взглянуть, хотя бы издалека, на зубчатые башни богатой Панамы.
Другие, куда менее крупные отряды решились проделать то же самое, но мы, экономя время, не будем рассказывать об их отважных экспедициях, о бедах, которые выпали на долю большинства из них, потому что испанцы повсюду преграждали им путь.