зал: «Так лезь и разговаривай с ним!» Иззи уходит, залезает на дерево, и получается такая картина: Иззи висит на ветвях и кричит: «Пойдем, чувак, это же Aerosmith, будет круто. Пойдем. Мы все хотим на концерт». А Аксель такой: «ИДИ НА ХРЕН! Я НЕ ХОЧУ!» Так и было».
И что делать? Сидя в своем кабинете в окружении сотрудников и других участников группы, которые ждали его решения, Нивен стоял перед жестким выбором. Там были Дуг, Иззи и Стефани Фаннинг. Все болтали и «пытались понять, что за херня происходит». Нивен глубоко вздыхает. «У меня было правило. Когда Аксель кричит на меня, то я его не слушаю. Но когда он говорит мягко, тихо, то я становлюсь весь внимание и прислушиваюсь к нему. Потому что понимаю, что имею дело с центром его сознания.
По-моему, это было в среду. А первый концерт с Aerosmith должен был состояться в воскресенье вечером. На следующее утро я должен был отправить грузовики с оборудованием, если мы едем на концерт, и мы пытались понять, как поступить. Стефани заглянула в мой кабинет, вся бледная и очень напряженная. Она посмотрела на меня и сказала: «Аксель на линии». Я посмотрел на ее лицо и подумал: «Черт побери…» Взял трубку и этот мягкий голос произнес: «Нив, я… просто… не… могу. Отмени турне». Я сказал: «Хорошо, Экс», — и положил трубку».
Алан рассказал остальным, что сказал Аксель. Все уставились на него. «Я помолчал немного. И сказал: «Знаете, что? Я подписал контракт с пятью музыкантами. Пять человек поставили подпись на моем контракте. А не один. Остальные четверо хотят выступать. А тот, без кого мы не можем выйти на сцену, сообщает мне, что не может. Я не знаю, что делать». Откуда все берется, одному богу известно. Но я уставился в стол, а на нем лежат две красные игральные кости, которые уставились на меня…»
Нивен только что вернулся с концерта Great White в Лас-Вегасе. У него на столе лежали игральные кости из отеля «Аладдин», где остановились музыканты. Пока он сидел и размышлял, что делать с чертовым турне Aerosmith, то вспомнил классический роман Люка Райнхарта «Человек жребия», который прочел еще в юности в семидесятые. «Он считал, что все наши неврозы происходят из-за конфликта выбора. Вести себя как джентльмен или засунуть ей прямо в задницу? Если позволить костям решать за меня, я не буду чувствовать вину и нервничать из-за своего выбора».
Алан Нивен бросил кости. «Я сел пред всеми и начал: «Если выпадет…»». Он дал Акселю перевес. Если выпадет десять или меньше, нам конец. И я думаю, что это и правда конец. Если выпадет 11 или 12, мы все идем на концерт. И будем там. И, если он не появится, это его ответственность».
Выпало 11. «Я сказал: «Так тому и быть. Отправляйте грузовики. Отправляйте команду. Мы вылетаем. Мы едем на концерт. И поехали».
Они даже не прислали Акселю билеты на самолет в Чикаго. «Мы просто оставили ему сообщение и предупредили, что едем. Что мы будем там и будем готовы, а он может приехать, если захочет. Дело его».
Алан Нивен признается, что не имел ни малейшего понятия, блефует Аксель или нет. Стресс, по его словам, был огромный. Но Аксель приехал, утром в день концерта. Алан Нивен завтракал в отеле, когда услышал «дзынь-дзынь-дзынь» — как звенят украшения Акселя. «И тут вышагивает он, в шортах и двадцати килограммах украшений. Такой холодный. Такой сдержанный. Смотрит на меня, и, богом клянусь, если бы можно было убить взглядом, то я бы тотчас же испарился. Но он приехал».
Аксель не сказал ни слова, только пристально посмотрел на Нивена, а потом ушел в дальний угол зала и сел за стол, и к нему подсели еще пара человек. Затем он объявил, что не выйдет на сцену, если я буду здесь, и мне пришлось уйти.
Так что первые три недели концертов турне с Aerosmith Нивен пропустил. Потом он сохранит эти красные игральные кости в органическом стекле. Он все еще их хранит.
Как позднее вспоминал гитарист Aerosmith Джо Перри: «Guns N’ Roses были непохожи на других. Они гораздо глубже копнули к корням рок-н-ролла. Я слышал в их мелодиях многое от Aerosmith, а это значит, что было много музыки, которая была до нас. И помню, что немного завидовал, потому что они попали в самое яблочко… Отдельным острым ощущением было наблюдать, что еще вытворит Аксель».
Конечно, предполагаемый запрет на «плохое поведение» музыкантов распространялся только на сами концертные площадки, но, как рассказал мне тогда Слэш, «мы все равно это делаем, просто наливаем бухло в пластиковые стаканчики, чтобы оно выглядело как вода». Но однажды, когда он вернулся в гримерку после концерта и увидел, как вокалист Aerosmith сидит и изучает почти пустую бутылку «Джека Дэниелса» на столе, ему стало стыдно. «Стивен посмотрел на меня с какой-то жалостью и спросил: «Ты что, все это выпил перед тем, как выйти на сцену?» Мне даже пришлось спрятать вторую бутылку «Джека», которую я брал на сцену с собой».
Дуг Голдстейн вспоминает, что это турне «ничем не отличалось от остальных, по крайней мере для Акселя и Слэша». Он рассказывает, как они приехали в один отель и узнали, что их бронь отменили. «И я сказал: «Слушайте, нет проблем. Просто позвоните Ванессе, — так звали менеджера отеля, — и скажите, что мы припаркуем автобус у ее дома, и все двенадцать человек будут спать прямо с ней в ее постели». Эта тетка куда-то уходит, выходит большой толстый мужик с усами, похожий на итальянца, и спрашивает: «Кто здесь Голдстейн?»
Я спрашиваю, заселяемся мы или нет? Он облокачивается на стойку и говорит: «Послушай, ты попадешь в свой номер в три часа. Что, какие-то проблемы?» Не знаю, как так получается, но если я вцепляюсь во что-то, то уже не отпускаю. Поэтому я хватаю мужика за галстук и наполовину перетаскиваю через стойку. Он пытается дотянуться до телефона, поэтому я затягиваю галстук, и он синеет как слива. А я говорю: «Ты уже на хер сдохнешь, пока приедут копы. Предлагаю тебе пошевелить своей итальянской задницей и дать мне чертовы ключи».
Потом Дуг сказал Тодду, одному из охранников группы: «Иди положи Слэша на тележку для багажа и привези сюда». Он удивляется: «Что?» Я говорю: «Просто делай, что я сказал, мать твою!» Так вот, он спускается вниз и привозит Слэша, который, очевидно, в отключке, и лежит вниз головой на чемоданах, а ноги болтаются сверху. Но в руке у него бутылка «Джека». Так что Тодд подкатывает его к стойке регистрации, где я стою, а еще человек пятьдесят ждут заселения. Выходит главный менеджер отеля и говорит: «Эй, его придется отсюда убрать». Я отвечаю: «Он уберется отсюда в ту же секунду, как я получу долбаный ключ от его номера. До тех пор он побудет вашей новой мебелью». Стоит ли говорить, что ключи я получил уже через две минуты.
Я закидываю Слэша себе на плечо, мы заходим в лифт примерно с восемью мужчинами в деловых костюмах, и Слэш начинает мочиться прямо мне на спину. Ах ты ублюдок! Я бросаю его на землю, а он смеется. Я оборачиваюсь, и он говорит: «Слушай, я не хочу, чтобы ты злился на меня, но я наблюдал за тобой с того момента, как ты вошел в отель. Не знаю, сколько тебе платят, но этого точно недостаточно за то, с какой херней тебе приходится иметь дело!» Двери лифта открываются, я говорю: «Ага, спасибо за наблюдение», и буквально тащу Слэша по коридору за волосы, потому что не хочу прикасаться к его обоссанным штанам».
Стивен Тайлер и Джо Перри — Аксель и Слэш группы Aerosmith — были в курсе проделок участников Guns N’ Roses, но в то же время знали, сколько билетов те помогли им продать. Они знали о злоупотреблении алкоголем и наркотиками больше, чем Guns N’ Roses могли увидеть в страшном сне, но были достаточно умны, чтобы не прекращать этот цирк. Однажды вечером Джо пришел к Слэшу и сказал, что тот «потрясающе» исполнил соло в «Sweet Child». Когда турне закончилось, Стивен подарил Акселю полный набор изготовленных по специальному заказу серебристых чемоданов фирмы «Halliburton» стоимостью в несколько тысяч долларов. Несколько месяцев спустя Стивен предложит помочь музыкантам Guns N’ Roses справиться с проблемой наркозависимости, хотя только Иззи откликнется на его предложение.
Aerosmith показали класс, когда не стали устраивать сцен из-за того, что журнал «Rolling Stone», который писал материалы об обеих группах и их турне, поместил на обложку Guns N’ Roses. Отдел продвижения «Geffen» был в восторге от результата. Дэвид Геффен купил Тому Зутауту «Рендж Ровер» в награду за тяжелый труд и неутомимую настойчивость. Тем временем, 6 августа 1988 года, альбом «Appetite for Destruction» официально стал альбомом года в Америке. Они сняли еще один клип, на этот раз на песню «Paradise City», довольно удачный и снова относительно недорогой — за 80 тысяч долларов, которые пошли, по словам Нивена, «на профсоюзные сборы, потому что их снимали в шесть камер на сцене стадиона «Джайентс». Алан признается, что немного «смягчил расходы, привезя с собой в Донингтон Вэнса Берберри, вооруженного 16-миллиметровым «Болексом». Все это позволило создать еще одно энергичное экшн-видео в эпоху, когда большинство групп инвестировали в высокие технологии в попытке угодить «MTV».
На этот раз группа и команда полетели в Англию на «Конкорде». «Звукозаписывающая компания была в шоке, но я решил, к черту, — рассказывает Алан Нивен, пожимая плечами. — Тогда я чувствовал, что мы это заслужили».
Это правда. Поездка должна была стать настоящим триумфом. Но она стала трагедией. Худшим событием в их жизни. Оглядываясь назад много лет спустя, некоторые предполагают, что именно она стала началом конца Guns N’ Roses. Но на самом деле у них впереди у них были еще более важные победы и более серьезные трагедии.
Как кричал Аксель в микрофон, когда группа убегала с промокшей от дождя сцены в Донингтоне в тот день: «Не убейтесь там!»
Но было уже слишком поздно.
6. Пропавший миллион
За лето 1988 года Guns N’ Roses стали величайшей рок-группой Америки и теперь собирались выступать на фестивале «Monsters of Rock» на гоночной трассе в Донигтон Парке — самом престижном рок-фестивале Европы на открытом воздухе. Они договорились о выступлении за несколько месяцев, когда в Соединенном Королевстве продалось всего несколько тысяч экземпляров альбома «Appetite», и заняли место в концертной программе, которое всегда зарезервировано для перспективной группы, которая может пробудить зрителей от дневной дремоты. Не без доли иронии, хедлайнерами фестиваля были Iron Maiden, вернувшиеся на родную землю и любимые огромной толпой зрителей, которая по официальным оценкам достигала 100 тысяч человек, хотя некоторые оценивают количество посетителей в 120 тысяч. Остальные заявленные коллективы тоже были сильны. Открывать концерт должны были товарищи Iron Maiden по менеджерской компании — группа Helloween, необычная немецкая прогрессив-метал-группа. Guns N’ Roses шли за ними, затем Megadeth — ответвление группы Metallica, потом Дэвид Ли Рот, за ним Kiss, а потом Iron Maiden.