Аксель сидел в постели и жаловался на Слэша. Он жаловался на Стивена. Он жаловался на Даффа. Он жаловался на всех и вся, но самые язвительные слова припас для Слэша. Ему было все равно, будет ли он выступать. Ему было все равно, что это концерт с Rolling Stones перед 77 тысячами зрителей. Он ненавидел Слэша. Он не собирался снова выходить с ним на сцену.
«Все, что мы с Дугом могли сделать, — это слушать, слушать, слушать его, чтобы он продолжал говорить. И кормить его пончиками. Когда утро перешло в день, у него в крови стал подниматься уровень сахара — настоящее сахарное цунами. Аксель начал оживать. Он стал дрыгать ногами под одеялом. В нем бушевала энергия, у которой не было выхода. Нам этого оказалось достаточно, чтобы убедить Роуза в том, что, если — если — нам удастся заставить Слэша извиниться перед Акселем за употребление героина и что угодно еще, причем прилюдно, тогда, может быть, он подумает о том, чтобы выступать.
«Я тихо проскользнул в гостиную. Позвонил Слэшу. «Я не хочу ничего слышать, кроме унизительных извинений, Слэш, — рычал я в трубку. — Меня не волнует, что ты чувствуешь и справедливо ли это хоть в какой-то мере и степени. Это единственный шанс вытащить его сегодня на сцену, и сейчас только это имеет значение».
Выполнит ли Слэш требования, было неясно. Как тонко выразился Нивен: «Любой, кто не колется, всегда будет по меньшей мере возмущаться теми, кто это делает, — нет ничего более эгоистичного, разрушительного и отстраняющего человека от других, чем привычка пускать по вене. И конечно, наркоманам всегда хватает высокомерия быть уверенными в своем превосходстве и заблуждаться, что они контролируют себя».
Конечно, у Акселя были все основания злиться, но он пытался справиться с ситуацией с эгоизмом нарциссичного социопата. Его не столько беспокоило состояние Слэша, сколько бесило то, что Слэш не проявлял почтительную покорность воле и прихотям Акселя…
В конце концов Слэш уступил. Отчасти потому, что, если бы он этого не сделал, то оказался бы виноват в том, что группа запорола свои самые важные выступления. Отчасти, возможно, потому, что Аксель был прав, и Слэш это знал. После неудачной поездки на Гавайи Дуг Голдстейн поселил Слэша у себя дома в Голливуде, чтобы тот попробовал вылечиться. Но результаты снова оказались неудовлетворительны. Он рассказывает: «Тогда я еще не женился, но уже жил со своей будущей женой. Около десяти дней у нас дома Слэш ползал по полу, его рвало, он испражнялся, мочился… А я за ним убирал». После того, как Голдстейну пришлось уехать на пару дней на выступление с Great White, он вернулся домой и выслушал истории о том, как посреди ночи Слэш будил Росса Гозу, соседа Дуга по квартире, криками о том, что ему нужны наркотики. Гоза был музыкальным директором «KNAC», крупнейшей рок-радиостанции Лос-Анджелеса. «Он проснулся от того, что Слэш душит его и говорит: «Ты отвезешь меня в гребаный Лос-Анджелес! За наркотой. И не расскажешь об этом Дугу, или я тебя убью, мать твою!» И Росс согласился: «Ладно». За это Слэш выписал ему чек, который Росс до сих пор хранит…» «Еще до выступлений с Rolling Stones я устал возить его в клиники, из которых он сбегал в первый же вечер», — вспоминает Голдстейн. Он даже платил другим людям, чтобы те шпионили за ним. «Слэш покупал наркотики у журнального киоска. В офисе через дорогу работал парень, которому я платил, и он звонил мне и говорил: «Ага, да, твой парень был здесь сегодня. Два раза!» В тот долгий темный период после гастролей с альбомом «Appetite» следить за ними было безумием».
По каким бы то ни было причинам в конце концов Слэш усмирил свою гордость и извинился перед Акселем. «С большой неохотой он сказал, что подумает о том, чтобы повторить эти слова на сцене, — вспоминает Нивен. — Аксель, в свою очередь, равнодушно согласился подумать о том, чтобы прийти на концерт». В тот вечер Слэш сделал заявление на сцене и поклялся завязать со своими дурными привычками. «Вчера вечером я стоял здесь и даже не осознавал этого, — признался Слэш зрителям. — Мы здесь не ради того, чтобы ширяться. Никто в этой группе не пропагандирует героин. Мы не будем одной из тех слабых групп, которые из-за этого распадаются». Или, как выразился Алан Нивен: «Благослови его бог, Слэш принял на себя удар за всю команду». А что касается Акселя, считает Нивен, то «он доказал, что может подчинить себе почти всех. Ему стало ясно, что если он захватит власть, то будет все контролировать и единолично распоряжаться группой. Возможно, это произошло в тот самый момент, когда Роуз наелся пончиков и злился, что его доставили на концерт в полицейской машине, грозясь надеть наручники. Тогда он и решил, каким хочет видеть будущее группы».
Когда, несколько недель спустя, я спросил Акселя об этом, он все еще был непреклонен и считал, что поступил правильно. «Он говорил уверенно и серьезно. То есть я предложил полностью разориться и вернуться жить на улицу, потому что отмена концертов обойдется нам примерно в полтора миллиона долларов. Это сделает Акселя банкротом. Не считая того, что я придержал в интересах Guns N’ Roses, конечно, но это неважно. Но я не хотел этого делать, потому что не хотел, чтобы ребята платили мне за отмену концертов. Я не хотел, чтобы Дафф лишился своего дома из-за того, что Аксель отменил концерты. Я бы не смог с этим жить. Но в то же время я не собирался смотреть, как они поубивают друг друга и сами себя. Мы, вроде, перепробовали все, чтобы собраться, и в конце концов должны были выступить. Понимаешь, все остальные злились на меня, но потом ко мне подошла мама Слэша и пожала руку, и его брат тоже».
Слэш сказал, что после первого концерта с Rolling Stones ему в гримерку прислал цветы Элтон Джон. «Да, здорово. Он прислал цветы и записку. Он не имел в виду Stones. Он был против прессы и всех остальных, кто нападал на Guns N’ Roses. Там было написано: «Не позволяй ублюдкам тебя сломить! Я тоже их всех ненавижу… С уважением, Элтон Джон». Это было бесподобно».
Но помогло ли это публичное осмеяние музыкантов? Аксель ухмыльнулся. «Помогло, мужик! Потому что Слэш снова в игре, чертов ублюдок. И песни складываются, они складываются очень мощно».
Не прошло и недели, как ребята отыграли концерты с Rolling Stones, и Дуг Голдстейн вывез Стивена Адлера и Слэша на лечение в Аризоне, на этот раз на эксклюзивный гольф-курорт. Появляться без предупреждения у Слэша дома уже вошло у него в привычку. Голдстейн говорил: «Окей, тебе нужны только шорты и кроссовки. Но сначала я посмотрю, что в кроссовках. И я сам покупаю сигареты. Потому что они прятали маленькие шарики с героином на дне пачки «Мальборо». Правда, потом это уже перешло в «я заберу тебя голым и проведу ректальный осмотр!».
В этот раз, в поездке в Аризону, Голдстейну пришлось иметь дело со Слэшем и Стивеном. «Я должен следить за ними, пока они очищают организм, — рассказывает он. — Так что я беру снотворное, чтобы ими управлять. Я забираю Стивена и еду домой к Слэшу, а его уже кто-то предупредил. Он испарился, и его не найти, но я говорю: «Черт с ним, Стивен, мы едем».
Мы садимся в самолет и живем на курорте четыре дня, а Стиви спит, например, до трех часов пополудни. И я говорю: «Слушай, я пойду поиграю утром в гольф». Стивен отвечает: «Ага, ага, я просто посплю в номере». Я выхожу из отеля в полшестого утра и примерно в восемь утра забиваю свой первый берди за весь день. Стою у девятой лунки, и тут подъезжает полицейский и говорит: «Здесь есть Голдстейн? Вам нужно позвонить в свой офис». Я звоню в офис, Нив берет трубку. Он говорит: «Какого черта, ты вообще где?» — Я: «Играю в гольф, а что?» — «Слэша арестовали!» — Я: «Ты же в Лос-Анджелесе, иди и вытаскивай его». — Он рычит: «Он в долбаной Аризоне в твоем отеле, тупица».
Втайне от Дуга Стивен, не выдержав терзаний и мук отвыкания от героина, позвонил Слэшу в Лос-Анджелес и умолял его «привезти наркоты, вытащить его отсюда и потусоваться с ним». В панике Голдстейн запрыгнул в гольфмобиль и помчался в отель. Когда он подъехал, «там было примерно десять полицейских машин, скорая, пожарные и 200 зевак».
Дуг пробрался через толпу и увидел Слэша, который «стоит там голый и в крови. Я подумал, что дело совсем плохо! Слэш заорал: «Дуги, я был в душе. Посмотрел в замочную скважину, а эти ребята стали стрелять в меня. Но они стреляют не пулями. Они стреляют стрелами! Стрелы такие, пиу-пиу-пиу!»
Боже мой… Один из копов, стоящих рядом с ним, говорит: «Эй, Слэш, опиши ему нападавших». Слэш говорит: «Тот высокий был, типа, метр сорок два и в футболке AC/DC». Он, конечно, увидел это в замочную скважину… Я смотрю на Эрла Гэббидона, телохранителя Акселя, и говорю: «Сделай одолжение, вот ключ от моего номера, поди принеси портфель». Я везде носил с собой портфель с 50 тысячами долларов, как раз для таких случаев. А пока сказал Слэшу: «Расскажи мне, что случилось?» Он обиженно ответил: «Так вот, они пускают в меня стрелы, а я сказал, черт возьми, я надеру им зад! И я сломал дверь в душе, чтобы выйти. Ломаю дверь и начинаю считать, сколько стрел у меня в голове. Я не догнал этих ублюдков, а потом какая-то сучка подходит и говорит на каком-то языке, так что я ее вырубил, и она упала…»
Это была горничная. Она говорила по-испански! У меня в руке портфель, и я вижу в толпе парня, у которого рубашка в крови. Я тяну его в сторону и говорю: «Позволь задать тебе вопрос. Что ты видел?» — «Я все видел». — «Ты видел, как он ударил горничную?» — «Ага, я видел, как он ударил горничную». Я сказал: «Знаешь, не могу не заметить, что у тебя фирменная рубашка с монограммой». Он такой: «Нет, нет, нет. Моя жена купила ее на какой-то распродаже». Я сказал: «Послушай, я знаю, что делаю. Не рассказывай мне. Это чертова рубашка с монограммой. Это рубашка за две тысячи долларов, так?» Я даю парню две штуки. «Скажи мне еще разок, что ты видел?» Он говорит: «О-го-го! Понял! Я ни хрена не видел…»
И уходит. Потом я спрашиваю: «Где управляющий?» Один парень говорит: «Это я».
— Вы уже осмотрели номер?