ущала ужасающую опустошённость. Такие вещи она понимала. Последние десять лет она изучала последствия того, что узнала от Томаса Ковенанта и Презирающего. Попытки её бывшего любовника манипулировать ею теперь могли причинять ей боль, словно бич, но они не могли заставить её сдаться.
Её желание плакать было всего лишь необходимостью. Это не означало, что она погибла. Когда Стейв наконец привёл её в её комнату и открыл дверь, она нашла в себе силы проглотить своё горе, чтобы иметь возможность говорить.
Нам нужно поговорить сказала она хриплым от сдержанности голосом. Ты и я. Мартир и Лианд. Все мы. Ты можешь их мне привести? Если Ковенант прав, демондимы не нападут до завтра. У нас должно быть время .
Харучай, казалось, колебался. Избранный, ответил он через мгновение, мне не хочется оставлять тебя в таком состоянии .
Понимаю . Рукавом рубашки она вытерла слёзы с лица. Мне не хочется тебя отсылать. Но я не в состоянии идти с тобой. И нам нужно поговорить. Завтра утром Ковенант хочет показать мне, как он собирается решить наши проблемы. Но сначала мне нужно кое-что сделать. Мне понадобятся все вы , – каждая из её подруг. И. она замолчала, пытаясь сдержать новый приступ печали. И вам всем стоит послушать, что мне сказали Ковенант и Иеремия .
Стейв готов был поддержать ее, насколько это в его силах, но он не мог дать ей утешения.
Он кивнул без всякого выражения. Как пожелаете . Затем он поклонился ей и повиновался.
Все еще сдерживая рыдания, Линден вошла в свою комнату и закрыла за собой дверь.
Она чувствовала, что долго не была в своём маленьком убежище, и не знала, чего ожидать. Кто будет о ней заботиться, если Махдаут покинул Ревелстоун? Однако днём у очага сложили ещё дров, а лампы залили и зажгли. Кроме того, её ждал поднос с едой. Он был так же щедро нагружен, как и поднос Кавинанта: как и у него, там стояли кувшины с водой и весенним вином.
Хозяева вполне могли выбрать сторону Неверующего, но слуги Ревелстоуна, очевидно, не делали различий между своими гостями.
Прижавшись к Посоху, Линден налила в кувшин немного весеннего вина и выпила. Почувствовав, как лёгкий аромат алианты нежно питает её, она пошла в спальню и распахнула ставни, чтобы посмотреть, какая погода.
С потемневшего неба моросил лёгкий дождь: словно свинцовые тучи. Он скрывал горы Вестрон, и она едва различала предгорья далеко внизу и слабый оттенок Белой реки чуть правее. За весенним дождём сумерки сгустились над Ревелстоуном. Полная ночь накроет плато, Крепость и грозную орду Демондимов, прежде чем Стейв вернётся со своими друзьями.
Мысль о темноте тревожила её. Опасности, которым она не знала, как противостоять, таились там, где не было света. Она резко закрыла ставни, затем вернулась в гостиную, к мягкому свету ламп, и опустилась на колени, чтобы разжечь огонь в камине.
Дрова быстро вспыхнули, чему способствовало брызги масла из одной из ламп. Вскоре ровный огонь начал согревать комнату.
Но свет и тепло не могли изменить полночь в её сознании. Голова была полна эха. Я заслуживаю лучшего. Это моя мама. Они навязчиво повторялись, питая её слёзы. Боль сильнее, когда есть с чем её сравнить. Мне нужно что-то взамен. Их повторение было таким же настойчивым и обязательным, как причитания. Немного доверия. Спросите того неоперившегося щенка, который ходит за тобой по пятам.
Звук голоса Ковенанта и Иеремии преследовал ее.
Пытаясь защитить себя, она вернулась в спальню и, полностью одетая, растянулась на своей строгой кровати. Прижав Посох к груди, она, насколько могла, сосредоточилась на таинственной чистоте дерева.
Она никогда не видела оригинальный Посох Закона Берека, но знала достаточно, чтобы быть уверенной, что её Посох не идентичен его. Его Посох был создан по знанию и мудрости, полученной из ветви Единого Древа: она же создала свой с настойчивостью и дикой магией, соединив Финдейла и Вэйна. И её собственное понимание Закона могло сильно отличаться от понимания Берека. Насколько ей было известно, у двух Посохов было мало общего, кроме железных наверший, выкованных Береком. Магия, преобразившая предплечье Вэйна, могла исходить от Червя Края Мира, а не от Единого Древа.
Тем не менее, её Посох был инструментом Земной Силы, как и Посох Берека, и она создала его с любовью и стремлением сохранить красоту Земли. Каким-то образом он поможет ей раскрыть истину, спасти сына и противостоять Презирающему.
Приложив посох к своему измученному сердцу, она едва успела заметить, как погрузилась в сон.
Когда стук в дверь разбудил её, она внезапно села, испуганная. Она не могла понять, сколько времени прошло, едва могла поверить, что уснула. На мгновение оцепенев, она подумала: Шок. Нервное истощение . Затянувшийся день истощил её.
Однако почти сразу же она вспомнила о друзьях. Вскочив с постели, она поспешила к двери.
Пока она не увидела Стейва, стоящего там, с Мартиром и Лиандом позади него, а также Пахни, Бхапой и Анеле, она не осознавала, что боялась появления кого-то другого: возможно, нового вызова от Ковенанта и Иеремии; или одного из Мастеров, пришедшего сообщить ей, что Демондимы начали свою атаку.
Неловко, словно подозревая, что они могут исчезнуть в одном из её необъяснимых снов, она пригласила своих спутников войти. Затем она оглядела зал в поисках каких-либо признаков присутствия Униженных, любых признаков беды. Но проход за дверью был пуст. Гладкие каменные стены не несли в себе ни намёка на беду.
Сделав глубокий вдох, чтобы избавиться от тревоги, она закрыла дверь, заперла ее на засов и повернулась к обеспокоенным друзьям.
Она была рада видеть, что от них исходили здоровье и энергия, несмотря на обеспокоенные выражения лиц. Убыль Грязи Кевина сменилась такой острой жизненной силой, что, казалось, окутывала всех, кроме Анеле и самого Стейва, осязаемым полумраком. Теперь она знала, что бывший Мастер и Мартир разглядели в ней, когда она вернулась из Мерцающего. Сверхъестественная сила вод смыла их синяки, усталость и, возможно, даже сомнения. И она с облегчением поняла, что воздействие озера продлится дольше, чем сравнительно мимолетное восстановление, которое она провела своим Посохом ранее днём. Грязь Кевина нескоро вернет себе власть над ними.
Для Лианда даже в большей степени, чем для Рамен, опыт пребывания в Глиммермире, должно быть, был подобен получению наследства, права по рождению, которое должно было принадлежать ему на протяжении всей его жизни, но в котором ему жестоко отказывали.
В сравнении с этим бесстрастие Стейва напоминало угрюмый взгляд. Анель что-то невнятно бормотал себе под нос, по-видимому, погрузившись в свою внутреннюю отстранённость: ощущение, которое возникает, когда стоишь на кованом камне. Однако его слепые глаза, казалось, смотрели на Линден, словно даже в своём безумии он не мог не осознать значимости того, что с ней произошло.
Линден хотела бы просто побыть в компании друзей. Она могла бы предложить им еду, питьё и тепло, задать им вопросы, отвлечься от личных переживаний. Но они явно переживали за неё. Хотя Рамен молчал, открытое беспокойство Пахни подчёркивало яростный гнев Махритара, и Бхапа тревожно нахмурился.
Лианд был менее сдержан. Линден тихо, со страхом прошептал он. Небо и земля! Что с тобой случилось? Даже если бы Мастера вонзили клинок тебе в сердце, я бы не подумал увидеть тебя столь раненым .
Линден невольно опустила голову, словно ей было стыдно. Его непосредственное сочувствие грозило вызвать слёзы, которых она не могла себе позволить. Последствия её встречи с Ковенантом и Иеремией уже напоминали передний край той ярости, что обрушилась на неё после обряда. Если эта буря разразится сейчас, она не сможет говорить. Она будет только рыдать.
Пожалуйста, не надо умоляюще ответила она. Не смотри так обеспокоенно. Я понимаю. На твоём месте я бы, наверное, сделала то же самое. Но это не помогает .
Стейв скрестил руки на груди, словно закрывая сердце. Тогда расскажи нам, Избранный. Какая помощь тебе нужна? Твои страдания очевидны. Мы, решившие быть рядом с тобой, не можем оставаться равнодушными к твоему бедственному положению .
Линден в ответ вскинула голову, ошеломлённая внезапным озарением. Возможно, сам того не желая, Стейв напомнил ей, что за своим стоицизмом харучаи скрывается народ, полный страстей.
Узы, соединяющие мужчину и женщину, – это огонь внутри нас, и он глубок, как давно сказал ей Бринн. Стражи Крови нарушили свой Обет служения Лордам, объяснил он, не только потому, что оказались недостойными, но и потому, что бросили своих жён во имя избранной верности, которую не смогли сдержать. Жертвы, принесённые ими ради Обета, стали слишком велики, чтобы их можно было вынести.
По той же причине, тысячи лет спустя, Бринн и Кейл отказались служить Томасу Ковенанту. В их глазах соблазнение Танцорами Моря – их уязвимость перед подобными желаниями – продемонстрировали их никчемность. Наше безумие должно прекратиться сейчас, прежде чем обещания, более великие, чем наши, станут ложными.
и остаться невозмутимой. Потрясённая воспоминаниями и пониманием, Линден внезапно осознала, что Стейв сделал похожий выбор, объявив себя её другом. Он отрёкся от своей преданности избранному служению Мастерам.
Лианд осознал истину, когда предположил, что Мастера боятся горя. Стейв и его сородичи, как раса, уже слишком много знали о нём.
Скорбя по бывшему Мастеру, Линден почувствовала, как её собственная скорбь отступает. Она не утратила своей силы, возможно, и не утратит. Тем не менее, она словно стала менее острой. Слова и потери Стейва освободили ей место, где она могла сдерживать слёзы, думать и заботиться о друзьях.
Ты уже помогаешь сказала она Стейву как можно твёрже. Ты здесь. Это то, что мне сейчас больше всего нужно .
Дальше будет больше, но на данный момент ей дали достаточно.
Когда Харучаи кивнули, принимая ее ответ, она повернулась к Манетраллу Мартиру и его Кордам.
Я знаю, тебе тяжело находиться в таком окружении камней , – начала она. Легкая дрожь выдала её хрупкость. Однако она удержалась на воинственном взгляде Махртиира, цепляясь за понимание, которое дал ей Стейв.