Линден взглянула в его сторону, а затем снова перевела взгляд на Роджера. Её сосредоточенность не оставляла места для удивления ни присутствием Литтона, ни его действиями.
Роджер предупреждающе дернул Джеремию за запястье, чуть не сломав её. Ты наслушался того, что говорит обо мне доктор Эйвери сказал он Литтону. Это ошибка. Такой сотрудник правоохранительных органов, как ты, не может позволить себе ошибок .
Столкнувшись с прицелом его оружия, Линден осторожно двинулся вперед.
Литтон покачнулся на сцепленных коленях. Ты тоже не можешь, парень. Ты понимаешь, что уже убил двоих? Билл Коти мёртв. Эвис Кардаман, вероятно, умрёт. И одному Богу известно, что ты сделал с Сарой Клинт . В свете молний он выглядел бледным и хрупким, словно вот-вот упадёт в обморок. Это жизнь в тюрьме. Пожизненное, парень. Но если ты сейчас остановишься, всё кончено. Ещё раз выстрелишь из этого пистолета, хладнокровно, и мои люди прикончат тебя.
Даже если ты выживешь после пары десятков выстрелов, ты всё равно мёртв. За это тебя приговорят к смерти. Они воткнут тебе в руку одну из этих огромных игл, и ты будешь спать, пока не сгниёшь .
Видимо, он думал, что сможет запугать Роджера и заставить его подчиниться. Однако, очевидно, он совершенно не понимал сына Томаса Ковенанта.
Но он не сдался.
Но если ты сейчас бросишь это оружие, продолжал он, тебя, возможно, просто признают недееспособным. Если это случится, ты окажешься в психиатрической больнице, где о тебе будут заботиться женщины вроде доктора Эйвери.
Что же ты собираешься делать, мальчик? Ты хочешь мягкую койку в больнице? Или ты настолько жалок, что предпочёл бы умереть?
Сэнди пошевелила одной рукой, оперлась ладонью о камень и попыталась встать.
В этот миг Джоан откинулась назад, словно вот-вот упадёт. На мгновение она словно провалилась внутрь себя, словно женщина с крошащимися костями. Затем она подняла лицо к тёмному небу и из последних сил воскликнула: Остановите это!
Словно в ответ, длинный, резкий луч молнии, полный глаз, поразил её на месте, пригвоздив к камню. Он выжёг её жизнь; должно быть, прожёг до мозга костей. Пока он длился, она висела на болте, словно смерть поддерживала её. Однако, когда разряд закончился, она упала, словно осколком.
Линден пошатнулась. Камень, на котором она стояла, превратился в бездонную тьму. Джеремайя рассеянно смотрел мимо неё. На склоне холма Литтон пошатнулся назад и едва удержался на ногах.
Роджер спокойно ответил громко, как ветер, широко, как низина. Вы зря тратите время, шериф произнёс он, словно смерть Джоан не могла его тронуть. С чего вы взяли, что я поверю хоть одному вашему слову?
Без предупреждения он перевел пистолет с Линдена на Литтона и выстрелил.
Пистолет издал резкий, глухой, кашляющий звук, мгновенно унесённый ветром. Тяжёлая пуля ударила Литтона в правое плечо, сбив его с ног с силой грома. Он беззвучно приземлился на спину. Его руки и ноги подпрыгнули, подпрыгивая. Затем он замер.
Прошло совсем немного времени. Сердце Линдена ещё не забилось. Но Роджер уже сменил цель. Его правая рука опустилась, когда он направил пистолет на сопротивляющуюся Сэнди.
Его левая рука сжала запястье Джеремии, как будто он намеревался удерживать ее сына вечно.
В этой внезапной нехватке времени Линден сделала свой выбор. Освободив зажатую руку, она метнула фонарик в голову Роджера.
Её порезанная рука выдала её. Засохшая кровь приклеила фонарик к коже ровно на столько, чтобы смягчить его движение. Фонарик, казалось, медленно пролетел через узкую щель к Роджеру. Ударившись сбоку в шею, он не причинил никакого вреда.
Он проигнорировал ее неудачу.
Она сделала то же самое. Собрав всю силу ног, оттолкнувшись от подошв, она взмахнула своей врачебной сумкой и отпустила её.
Пуля попала Роджеру в ребра как раз в тот момент, когда он выстрелил в Сэнди.
На этот раз выстрел, казалось, не произвёл никакого звука. Линден услышал лишь звук пули, отскочившей от камня рядом с головой Сэнди и с визгом исчезнувшей в прожорливой молнии.
Наконец сердце Линден снова забилось. Она перевела дух, собралась с духом и кинулась к Джереми.
и край впадины со всех сторон взорвался шквалом выстрелов.
Люди шерифа.
Не в силах остановить их, она смотрела на вспышки выстрелов и шквал смерти, на огонь, разрушительный, как любое возгорание дерева и плоти. Она хотела бы крикнуть, чтобы мужчины остановились, пощадили её сына, но у неё не было ни воздуха, ни голоса. Она могла лишь всем сердцем тянуться к Иеремии.
Когда она пошевелилась, из груди Роджера брызнула струя крови.
Но он все еще не отпустил ее сына.
Затем его жизнь хлынула ей в глаза, и она больше не могла видеть. Вместо этого она почувствовала, как тяжёлый удар свинца прибил её к земле, словно её тоже поразила молния.
В этот короткий промежуток времени она попыталась обрести голос и выкрикнуть имя Иеремии, но не издала ни звука, который он мог бы услышать.
Мгновение спустя выстрелы и выстрелы Лорда Фаула выжгли весь свет, и она провалилась в бездонную ночь.
Часть первая
избранный для этого осквернения
Я доволен
Казалось, выстрелы преследовали её во тьме, словно канонада: каждый резкий выстрел загонял её всё глубже. Сотрясения мозга лишали её дыхания, пульса и боли, пока не остались лишь безмолвные крики. Она бросила сына на произвол судьбы. Она снова и снова пыталась выкрикнуть его имя, пыталась извернуться, чтобы защитить его от надвигающейся смерти, но лишь всё глубже погружалась во тьму.
Она поклялась защищать Джоан ценой своей жизни. И обещала, что не допустит, чтобы Джереми причинили зло. Так она сдержала свои клятвы.
Она умирала, была уже близка к смерти. Помощники Литтона дали Роджеру тот результат, которого он больше всего желал.
Тем не менее, она не чувствовала боли. Она знала лишь силу, которая пригвоздила её к камню и которая продолжала бить её, непрестанно, всё глубже погружая её в бездну отчаяния Презирающего.
И Иеремия.
Ослеплённая кровью, она не видела, как он упал. Возможно, он не был ранен: стрельба, вероятно, пощадила бы его, раз он не смог защититься. Но лорду Фаулу не нужна была его смерть, чтобы поймать его в ловушку. Сама Линден однажды была взята живой вслед за Томасом Ковенантом. Если бы Роджер не ослабил хватку на запястье Джеремайи.
Боже, пусть будет правдой, что Лорд Фаул не требовал его смерти!
Но результат был бы тем же, чего бы ни потребовала Презирающая. Она не смогла защитить сына, полностью провалилась. Она даже не стала свидетельницей его судьбы.
Бартон Литтон, вероятно, выжил. И Сэнди Истуолл, возможно, всё ещё жив. Они лежали ничком под шквальным огнём. Они не имели к этому никакого отношения.
Тем не менее, всё, что Линден так стремилась беречь и оберегать, было потеряно. Она подвела своего сына, хрупкого мальчика, сжимавшего в здоровой руке красную гоночную машинку. Никто другой не нуждается в тебе так, как он. Живой или мёртвый, он должен верить, что она его бросила.
Падая, она могла лишь молиться, чтобы их не разлучили; чтобы каким-то чудом он последовал за ней, как она когда-то последовала за Томасом Ковенантом, а не был унесён безумием Роджера. Если Презирающий забрал Иеремию, овладел им, завладел им.
Эта мысль пронзила её, словно пламя покинутого дома Кавинанта; и её собственный огонь ответил ей, неистовый, как молния. Она без всякого перехода превратилась в пылающую искру страсти и ярости. Она так далеко отошла от себя, что кольцо Кавинанта ответило. Его жар, казалось, требовал от неё жизни, когда сердце её уже разорвалось, изнемогая от боли. Горячее серебро вплело отчаяние в её ткани, в её кости и сделало их целыми. Оно выжгло на её лице клеймо крови Роджера.
Иеремия.
Если бы существовала хоть какая-то справедливость – хоть какая-то справедливость во всём мире – её страдания развеяли бы тьму. Эта сила должна была бы быть сильнее потерь и времени; она должна была бы позволить ей броситься обратно в безлюдную лощину в лесу, под выстрелы, чтобы защитить сына собственной плотью.
Разве Земля не верила, что белое золото – краеугольный камень Арки Времени? Как ещё Томас Ковенант смог победить Презирающего, если не запечатав Время против себя?
Но Ковенант был мертв. Оставшись одна, она не обладала ничем, что помогло бы ей пережить потерю сына.
Но звук и удары выстрелов всё отступали, приглушённые её безмерным падением. Их ярость размывалась и усиливалась, пока не превратилась в низкий тектонический грохот, древний скрежет костей мира. Она чувствовала, как меняются реальности, погружаясь в них, унося её прочь от людей и обязательств, которым она себя посвятила.
И когда она падала, то почувствовала удар в правый висок.
Его сила выхватила фосфеновую вспышку из черноты её глаз. Бездна, в которую она упала, озарилась ярким светом пожранных комет, взрывающихся солнц, разбросанных звёзд. Она покачала головой, пытаясь отогнать их, но они не померкли. Напротив, они обрели связность, чёткость: словно прочищенная линза, они внезапно превратились в видение.
Она увидела его сидящим на краю кровати, на которой она лежала: Томас Ковенант, каким она его знала на ферме Хейвен, измождённый болью и сочувствием, с потрясённым взглядом, устремлённым на неё. Она увидела, как пальцы, должно быть, её, поднялись и царапнули ногтями тыльную сторону его правой руки. В ужасе она наблюдала, как сама измазалась в его крови и поднесла пальцы ко рту.
Падение унесло её в пучину воспоминаний Джоан. С помощью своего кольца из белого золота Джоан теперь использовала свою силу, чтобы разрушить барьер между мирами, призывая.
Линден снова ударила. Она снова покачнулась от удара и обнаружила себя лежащей на кровати в больнице Беренфорд-Мемориал, с руками, привязанными к поручням. В то же время она сидела рядом с собой, в белом врачебном халате и простой юбке. Её внешнее я презрительно фыркнуло: Конечно, ты сможешь это выдержать. Вот что нужно делать .