Стейв поднял бровь, но не ответил.
Чёрт возьми! Линден пыталась возразить. Я знаю, что могу ему доверять. Ты не обязана этого делать. Но горе застряло в её груди. У неё не хватило духу умолять: Пожалуйста, не покидай меня .
Вместо этого она сказала: Спасибо . Она смогла собрать в себе столько благодати. Ты был моим другом во многих отношениях, больше, чем я могу сосчитать. Честно говоря, я не могу сказать, что понимаю тебя, но я знаю твою доброту. И ты спас меня. На мгновение у неё перехватило горло. Если мне когда-нибудь удастся сделать что-то хорошее , – злыми или нет, – то это будет потому, что ты поверил в меня .
Махдаут опустила голову. Тогда
доволен .
Там Линден чуть не лишилась стиснутого гнева, который её защищал. Дрожа от надвигающейся утраты, она прошептала: А теперь, пожалуйста. Дай мне хотя бы попытаться остановить то, что с тобой происходит. Я могу многое сделать, если ты позволишь . Стейв и Анель отказались от её исцеления. У них было на это право. Возможно, я найду что-нибудь.
Потерпите, миледи в голосе Инсеквента звучала отчаянная строгость. Позвольте Махдауту с достоинством удалиться .
Я знаю твоё настоящее имя, хрипло ответил Линден. Разве я не могу тебя заставить?
Женщина кивнула. Конечно. Махдаут просит вас этого не делать .
С трудом она высвободила руку из-под хватки Стейва. Слёзы застилали её глаза, словно умоляя Линдена отпустить её.
Когда Линден наконец отпустил её, Махдаут медленно отвернулся от тлеющих углей костра и пошёл прочь, шатаясь в ночи. Смиренные поклонились, провожая её взглядом. И Стейв тоже поклонился, выражая ей суровое почтение.
Линден не могла последовать их примеру. Вместо этого она обняла свой посох и засвидетельствовала.
Когда Махдаут достигла угасающего края света, она попыталась пропеть: Простое заклинание одолеет время . Но голос её оборвался после нескольких слов, раздробившись на хихиканье. И с каждым шагом она теряла свою сущность, разъеденная тьмой. Растворяясь из виду, она оставила за собой безумное веселье, смех, скованный истерикой.
Но Линден закрыла сердце от этого звука. Словно бросая вызов, она сосредоточилась на спасительном действии стихов, которые вернули её из прошлого Земли.
Безмолвный разум не протестует.
К скорби от потерь и бесполезной боли,
Причина последовательности делает это так.
Нет, подумала она. Я не прощу. Не прощу .
Она не знала другого способа попрощаться.
5. Отправление из Ревелстоуна
Путь обратно в Крепость Лорда показался Линден неестественно долгим. Она ушла от себя дальше, чем осознавала. Ни Посох, ни сопровождавший её Смирённый не произнесли ни слова: она сама молчала. Ночь была безмолвна, если не считать звука её шагов по твёрдой земле. И всё же прерывистый смех Махдаута, казалось, сопровождал каждый её шаг. Оглядываясь назад, Линден чувствовала, что зря потратила жизнь своей подруги.
Позади неё костёр Харроу наконец погас. А лампы и факелы в Ревелстоуне погасли. Возможно, Мастера не спешили объявлять о том, что ворота Крепости остаются открытыми. Лишь холодные звёзды и луна продолжали освещать ей путь; но теперь она не находила в них утешения.
Конечно, Стейв мог бы её направить, но ей не нужна была такая помощь. Ей требовалось совершенно иное руководство. Сначала она нашла дорогу по очерченному силуэту Ревелстоуна. Затем она направилась к чёрной выемке с зазубринами, где ворота под сторожевой башней были приоткрыты.
Когда она вошла в гулкий проход под башней, услышав глухой грохот гранитных ворот, захлопнувшихся за ней, и Мастера по-прежнему не давали ей света, она извлекла пламя из конца Посоха – небольшой, слабый и тусклый огонь, слишком слабый, чтобы ослепить её. Сила Земли не могла научить её смириться с кончиной Махдаута, но позволяла видеть.
С каждым шагом она становилась всё более радостной и жаждущей, шагая по туннелю во двор между башней и главным замком. Воспоминания о том, как она хихикала, преследовали её, когда она приближалась к проёму внутренних ворот и к тревожному пространству внутри.
Там также погасли лампы и факелы. И они не зажглись вновь, поскольку врата за ней были запечатаны. Тьма ясно, как слова, говорила ей, что Мастера приняли решение относительно неё.
Она дерзко черпала силу из своего Посоха, пока его жёлтое тепло не достигло потолка зала. Казалось, огнём она воплотила в себе немногих Мастеров, ожидавших её. Затем она повернулась, чтобы подумать о Посохе и Униженных.
Она не могла прочесть страсти, что пылали, словно призраки из далекого прошлого, за их непреклонными глазами; но ясно видела, что их раны не были серьёзными. Несомненно, синяки и ссадины были болезненными. Местами кровь продолжала сочиться из израненной плоти. Запястья Стейва были ободраны до крови хваткой бороны, а кости были сломаны. Но он и Смирённые были.
: их раны скоро заживут.
После краткого осмотра Линден проигнорировала Галта, Клайма и Брана. Обращаясь только к Стейву, она пыталась подражать его непоколебимой манере поведения.
Я знаю, что ты поправишься. Я знаю, что ты не против боли . Его рассказ научил ее, что
Их определяли их страдания. И я знаю, что ты не просила о помощи. Но мы окажемся в опасности, как только уйдём отсюда . Она была уверена, что Кастенессен и Роджер, а возможно, и Эсмер, попытаются помешать ей достичь цели. Возможно, стоит позволить мне исцелить тебя . Она сухо добавила: Мне станет лучше .
Она потеряла Махдаута. Она хотела помочь хотя бы одному из своих друзей.
Стейв перевёл взгляд с Униженной на других Мастеров. Возможно, он прислушивался к их мыслям, к их суждениям. Или, возможно, он просто советовался со своей гордостью, спрашивая себя, готов ли он казаться менее упрямым, чем его сородичи. Трещины в костях легко ломались: они могли помешать ему защищать её.
Избранный заметил он. Дни, которые я провел в качестве твоего спутника, были непрерывным упражнением в смирении . Он говорил без интонаций; но выражение его лица намекало, что он сделал
эквивалент шутки.
Он протянул ей руки, как будто отдавая их.
Его решение – его согласие – тронуло её слишком глубоко, чтобы признаться. Она не могла позволить себе собственные эмоции и не нашла ответа, кроме огня.
С помощью Закона, Силы Земли и проницательности она действовала быстро. Пока люди, отвергшие Стейва, смотрели, застыв в своём презрении, она почтила его жертву, его покинутую гордость. Её пламя восстановило его плоть, скрепило его кости. Его дар ей был также и тяжёлой утратой: он унизил его в глазах его народа. Тысячи лет
История осудит его. Тем не менее, она с радостью приняла его одобрение. Оно помогло ей пережить потерю Махдаута.
Закончив, она обратила свои чувства в сторону, всматриваясь в атмосферу Ревелстоуна в поисках хоть какого-то намека на то, сколько ещё осталось ночи. Она не была готова к рассвету – или к тому решению, которое приняли Мастера. Ей нужно было время подумать, осмыслить увиденное и услышанное и отогнать горе.
Через мгновение Стейв спросил, как будто ничего особенного не произошло: Ты вернёшься в свои покои, Избранный? Ещё есть время для отдыха .
Линден покачала головой. Огромная крепость замка приглушала её рассудок, но она чувствовала, что рассвет произойдёт ещё через несколько часов. У неё, возможно, будет достаточно времени, чтобы подготовиться.
Если вы не против, тихо сказала она, я хочу пойти в Зал Даров .
Ей хотелось посетить каменную пирамиду Гримманда Хоннинскрейва. Старые раны были безопаснее: она научилась их терпеть. А воспоминания о них, возможно, помогут ей забыть затихающий, надломленный смех Махдаута. Она подвела старушку. Теперь она искала напоминания о том, что великие дела порой могут совершать те, кому не хватает инстинкта Томаса Ковенанта к невозможным победам.
К счастью, Стейв не возражал. И Мастера не возражали. Если они игнорировали Омбри после падения Клэйва, то, вероятно, уделяли Залу Даров ещё меньше внимания. Линден сомневалась, что кто-то из них заходил в Зал веками, разве что за гобеленом, который она видела висящим в покоях Роджера и Джеремайи. Её желание не представляло для них угрозы: они уже всё решили.
Вместе со Ставом она покинула прихожую, убегая от новых печалей к старым, и освещая свои шаги спелым зерном и солнечным светом огня Посоха.
Её цель находилась глубоко в недрах Ревелстоуна: она помнила это. Но она не была там уже десять лет. И размеры и сложность Ревелстоуна всё ещё удивляли её. Они с Стейвом спускались по длинным лестницам и следовали по непредсказуемым коридорам, пока воздух, замороженный огромной массой надвигающегося гранита, не стал слишком холодным для комфорта; достаточно холодным, чтобы напомнить ей о зиме и горечи. Однако она согрелась Посохом и не дрогнула.
Как и пещера Земляной Крови, Зал Даров был местом, где слуги Лорда Фаула потерпели поражение.
Наконец, Стейв подвёл её к широким дверям, распахнутым в темноту. Из-за них ощущалось просторное пространство и старая пыль. Насколько ей было известно, они не закрывались уже три с половиной тысячи лет.
Подняв пламя повыше, Линден вошла со своим спутником в Зал.
Пещера была шире, чем зал Ревелстоуна, а её потолок покоился высоко над ней на плечах массивных колонн. Здесь великаны, создавшие Крепость Лорда, работали с непривычной грубостью, выровняв лишь неровности пола, оставив необработанный камень для колонн и стен. Тем не менее, грубая скала и далёкий потолок с его мощными и бесформенными опорами создавали благоговейный, чистый, несмотря на пыль, воздух; атмосферу тишины и смирения, как в соборе.
Она никогда не видела это место таким, каким его задумали создатели. Оно задумывалось как своего рода святилище, где можно было бы демонстрировать и хранить произведения искусства или пророчества, созданные народом Земли. Давным-давно на стенах висели картины и гобелены. Большие и маленькие скульптуры были расставлены по полу или прикреплены к колоннам на уступах и полках. Каменные урны и чаши, одни простые, другие искусно украшенные, перемежались с изящной деревянной филигранью. А большая мозаика завораживала пол в центре помещения. Блестящие камни, украшенные виридианом и тоской, отражали отчаяние Верховного Лорда Кевина во время Ритуала Осквернения.