Линден слишком хорошо помнила низкий звук его голоса; его содержательные насмешки. Есть услуга, которую я могу оказать тебе, и которую ты не получишь ни от одного другого живого существа. Ей не терпелось бросить вызов его презрению. Но она создала кризис для себя, своих друзей, Томаса Кавинанта – для всего живого мира, – на который у неё не было ответа, кроме как самой крайней жертвы. И она уже приняла решение. Она осознавала опасность. Но она не знала.
Всё верно . Она посмотрела на него так, словно всё ещё могла торговаться с ним как с равным, несмотря на своё смятение. Сынок. Вот в чём проблема. Ты многого хочешь, но ничего не даёшь. Ты утверждаешь, что знаешь, где он. Ты утверждаешь, что можешь отвести меня к нему. Но ты не дал мне ни единой причины верить тебе. Насколько я знаю, это всего лишь искусно придуманная шарада. Боже мой, Иеремия скрыт от Эсмер и Элохим. Насколько мне известно, Завет не может найти его. Как я могу поверить, что ты единственный, кто знает, где он?
Как я могу поверить, что ты и никто другой можешь помочь мне туда попасть?
Вы меня не понимаете, леди тихо усмехнулся Харроу. Я не утверждал, что никакое другое существо не способно разглядеть его тайник, хотя, несомненно, сын и Элохимы не могут. Я также не утверждал, что никакое другое существо не способно перенести вас туда. Я лишь совершенно точно заявляю, что никакое другое существо не может одновременно разглядеть его тайник и перенести вас к нему .
Прежде чем Линден успел ответить, Стейв сухо спросил: Другие существа знают об этом тайнике? Назови их, Непоследователь .
Она ожидала, что Харроу откажется, но он этого не сделал. Неестественные знания юр-вайлов и вейнхимов способны на многое ответил он. Однако я не буду переводить их язык для твоего назидания. И сын не станет этого делать, он боится их безмерно. И он лишил этих великанов дара, который когда-то позволял им понимать речь таких существ.
Леди добавил он с ноткой радости, у вас нет другого выхода, кроме как принять мою помощь в обмен на те инструменты власти, которых я жажду .
Ты ошибаешься возразил Линден. Я всегда могу отказаться. На самом деле, это мой единственный разумный путь, поскольку ты до сих пор не дал мне повода тебе верить. Всё твоё поведение изначально нечестно. Почему я должен просто тебе доверять?
Он ухмыльнулся сквозь усы. И поэтому я должен вам доверять? Должен ли я передать вас вашему сыну в тщетной надежде, что только тогда вы сдержите своё слово? Леди, нет. Я видел всю глубину вашего безрассудства. Я не буду считать вас порядочным человеком только потому, что вы этого хотите .
Его аргумент остановил Линден: она не могла придумать, как ему противостоять. Будь она на его месте, доверилась бы она человеку, который нарушил суть Закона, чтобы вырвать Ковенанта из его места в Арке Времени? Ей хотелось верить, что в её сердце найдётся место для любого родителя, стремящегося спасти ребёнка; что она не будет такой же эгоцентричной и равнодушной, как Харроу. Но она уже продемонстрировала, что способна пренебречь любыми последствиями ради достижения желаемого. Она была готова пойти на любой риск ради Иеремии; но не могла притворяться, что морально превосходит Харроу. Его недоверие было таким же обоснованным, как и её; таким же совершенно оправданным.
Эсмер однажды сказала: То, что кажется злом, не обязательно было таковым с самого начала и не обязательно останется таковым до конца . Она хотела сказать то же самое о себе, но знала, что Харроу только посмеётся.
Тогда придумай что-нибудь слабо пробормотала она. Мы в тупике. Найдите выход .
Конечно, она не могла отдать кольцо Ковенанта и свой Посох без каких-либо гарантий?
Госпожа, ответил он без колебаний, то, что я говорю правду, подтверждается тем, кто я и что я есть. Слово любого Непоследовательного так же драгоценно, как богатство. Мы не говорим лжи. Это унижает знание, которое мы почитаем. Потворствуя лжи, я перестал бы быть тем, кто я есть.
Однако я признаю, что ты меня не знаешь. Для тебя моего слова недостаточно. Поэтому я принесу клятву. У тебя есть основания полагать, что эта клятва свяжет меня. Как я ранее отрекся от своего намерения против твоего разума, духа и плоти, так и теперь я поклянусь, что уверен в тайне твоего сына и что смогу доставить тебя к нему. В обмен на твои орудия власти я обещаю, что, как только я воссоединю тебя с твоим ребенком, я верну тебя туда, куда ты пожелаешь. Чтобы успокоить тебя, я снова заклинаю всех Непоследователей внять мне. Если я не сдержу эту вторую клятву, как я сдержал первую, молю, чтобы месть моего народа была жестокой и продолжительной .
Линден изо всех сил старалась встретить его пустой, чёрный взгляд. И это всё? Её голос был едва слышен, словно шёпот сухих листьев, мелькающих над бесплодной землёй. Ей было трудно сглотнуть. Это твоя клятва?
Сияние криля освещало каждую черточку его лица, но не могло коснуться глубины его глаз.
Да , – согласился он, – если мы согласны . В его голосе сквозило веселье. Вложите в мои руки кольцо из белого золота и Посох Закона, и я буду верен своей клятве в точности так, как я её дал. Откажетесь, и я не буду связан никакой клятвой, кроме той, которую Махдаут вырвала у меня ценой своего разума, силы и жизни .
По словам Теомаха, Непоследователи редко были мелочны, когда их желания противоречили желаниям Элохимов.
Вздохнув, Линден потянулась вверх и стянула через голову цепочку кольца Завета.
Линден, с тревогой пробормотал Лианд, это беспокоит меня. В одном я согласен с Униженным. Борона не сравнится с могуществом, которое ты обрёл благодаря своему Посоху и Белому кольцу. Разве не очевидно, что надежда Земли, какой бы слабой она ни была, угаснет, если его желания будут исполнены?
Стоундаунор. хрипло начал Мартир.
Лианд не хотел, чтобы его перебивали. И разве не очевидно также, что злобное существо, которого ты назвал кроэлем, по-прежнему владеет твоим сыном? Как ты добьёшься его освобождения, если не владеешь ни Силой Земли, ни дикой магией?
Лианд , – твердее сказал Манетралл, – отстань. Все друзья Кольцевого Тана разделяют твои опасения. И всё же это её выбор, а не наш. И нет среди Раменов ни одного родителя, который не сделал бы того же, что и она. Только противодействие Ранихинов могло бы нас остановить – и вот! Он обвёл рукой долину. Они ушли. Этим символом подтверждена их вера в Кольцевого Тана .
Отсутствие лошадей не беспокоило Линдена. Они возвращались, когда их звали или когда в них возникала необходимость.
Она последовала велению своего сердца, оказавшись в нынешнем затруднительном положении заключил Махритир. Если она не продолжит в том же духе, всё, на что она отважилась и что потеряла, сойдет на нет .
По приказу Манетралла Лианд затих; и Райм Холодный Брызги одобрительно кивнула. Если Стейв и соглашался с Лиандом или Мартиром, то не говорил об этом открыто. Но среди Мастеров у него были сыновья, которые участвовали в изгнании его из их ментального общения. Тем не менее, он сказал о них – и обо всех детях Харучаев – что они рождены для силы, и их право по рождению – оставаться теми, кто они есть.
Разве Ковенант не сказал Линден давным-давно, что лорд Фаул не сможет достичь своих целей, принимая решения, подобные тому, что она приняла здесь?
В левой руке она держала обручальное кольцо Ковенанта, словно испытывая тяжесть своей капитуляции. Пальцы правой руки сжимали Посох, как и при Меленкурионе Скайвейре; словно они всё ещё были скованы болью и кровью.
Протягивание рук к бороне стоило ей такого усилия, что она боялась, как бы не лопнул сосуд в мозгу. Его ухмылка растянулась в форму, напоминающую безумие или убийство, когда он протянул руки, чтобы принять вожделенные инструменты.
Его остановил новый голос: голос, которого она никогда раньше не слышала. Его тон находился где-то посередине между лёгкой уверенностью Теомаха и сочным басом Харроу, и он слегка шепелявил, придавая каждому слову щеголеватый тембр.
Для этого я и пришёл .
Харроу вскинул голову, уже сияя от удивления и негодования. Схватившись за оружие, Великаны и Мартир резко развернулись к незнакомцу. Пока Лианд смотрел, Стейв принял защитную позу у плеча Линдена.
Она опустила руки, словно ноша стала для неё слишком тяжёлой. Затем она обернулась.
С севера в долину въехал незнакомец. Он сидел на паршивом коне с лопатообразной головой, настолько израненном, что тот не мог выдержать его невероятную массу. Однако, несмотря на тощие рёбра и провисший позвоночник, животное выглядело достаточно свирепым, чтобы сойти за мула; и оно несло своего всадника с видом, полным злобы, словно целую вечность ждало удобного случая причинить ему зло.
Но Линден лишь мельком взглянула на лошадь. Всадник приковал её внимание.
Первое впечатление от него было гротескной тучностью; но затем она увидела, что его кажущиеся размеры были преувеличены его одеждой. Казалось, он был весь одет в ленты: тысячи лент всех мыслимых оттенков и фактур. Ослепительно яркие в свете криля, они развевались и струились с его головы, конечностей, туловища, словно постоянно разматывались, но никогда не слетали на землю. Независимо от ночной тишины и его собственных движений, они развевались во всех направлениях, окружая его, словно полутень развеваемой ветром ткани; личное сияние вишнёвого, багряного и карбункула, экрю и слоновой кости, бирюзы, виридонового и лазурного, синего, глубокого, как бархат, жёлтого, варьирующегося от бурого и серного до бледно-золотистого.
Руки его были обнажены: они сжимали поводья коня, словно он никогда раньше не ездил верхом. Лицо его тоже было открыто: глаза, широко раскрытые от постоянного изумления, нос, похожий на роскошный гриб, и губы, слишком пухлые, чтобы объяснить их чем-либо, кроме обжорства. Подбородки, обёрнутые развевающимися слоями одежды, возможно, тряслись под челюстью, сотрясаемые неровным аллюром коня; но одежда скрывала эти детали.
В какофонии лент и цветов он приблизился к группе вокруг Линдена и Харроу, пока не оказался достаточно близко, чтобы быть сражённым одним из Меченосцев. Затем он остановил своего непокорного коня.