Шум перекинулся на другие пещеры, расположенные выше. Обжигающий пар вырвался наружу от ударов воды о монстров Кастенессена, но эти выбросы мгновенно смыло стремительным потоком. Гадость попыталась отшатнуться, но не смогла. Поток воды потянул Её вниз, затянул на дно.
Застонав в гранитной агонии, Гравин Трендор опорожнил свои глубокие внутренности, словно разверзлась твердь воды.
Холодный Спрей ревел, предупреждая, но никто не мог его услышать. Другие Великаны беззвучно кричали, словно онемев. Иеремия, казалось, завыл, выражая неслышное отчаяние кроэля.
Едкий, с примесью минералов, аэрозоль обрушился на компанию. Он резал Линден глаза. Она не могла моргать достаточно часто, чтобы прочистить глаза. Выронив посох, она потерла лицо обеими руками, ударила себя по шее, груди и ногам.
Прежде чем дрожь горы унесла Посох за пределы досягаемости, Лианд наклонился, чтобы поймать его.
Внезапно уступ задрожал и начал отходить в сторону.
Эсмер остановил его. Силу, которую он раньше использовал, чтобы вырывать фонтаны, словно гейзеры, из земли, он теперь приложил, чтобы стабилизировать камень. По крутому уступу пробежала дрожь, но уступ выдержал.
Вода хлынула в пещеру, хлынув, словно цунами, вниз по пологому склону. Она уже поглотила бейна и скурджа. Яркие огни и ярость освещали её растущую глубину, пока монстры боролись за выживание; пока бейн искал опору среди затопленных сталагмитов. Лихорадочно дрожа, Линден боялся, что скурджи выживут. Погребённые под потоками, их клыки пылали, словно они жевали минералы из воды, чтобы питать свои горнила. Борясь за жизнь, они падали вниз по пещере.
Что бы с ними ни случилось, Линден не могла представить, что такая живучая и свирепая сила, как Та, Кого Нельзя Называть, просто утонет. Тем не менее, она вытерла глаза, ударила себя по лицу и помолилась.
Рано или поздно произойдет чудо, чтобы искупить нас.
Даже если проклятие не сможет собраться и вернуться, Линден и все её спутники вскоре погибнут. Огромный поток воды обрушился на нижний край пещеры. Затем он закипел и вспенился, снова наполнив себя. И, накапливаясь, он поднимался всё выше. Десятки, а то и сотни веков источники и дожди Земли заполняли пространство, пока не вытеснили весь воздух.
Вдали, под потоком воды, всё ещё пылали пожары. Багровые полосы окрасили воду: то ли скурдж, то ли бене – Линден не мог понять, что это.
Однако по мере того, как новое озеро разливалось, грохот изменился. Вода, ударяясь о себя, а не о камни, смягчала гул. Линден смутно слышал голос Железной Руки.
Скурджи гибнут! Они гибнут, хотя проклятие нет! Но эти воды нашли путь к Затерянной Бездне! Теперь они поднимаются медленнее!
Холодный Спрей добавил что-то о времени и Эсмер, чего Линден не поняла. Пылкий, казалось, спорил с другими Непоследовательными, которых не было слышно. Лианд и Стейв кричали Линден мольбы или предостережения. Но в её уши снова заползли воображаемые жуки. Она не могла различить отдельные слова среди намёков на древние потоки.
Если скорость накопления воды действительно замедлилась, эта небольшая передышка была несущественной. Она не имела никакого значения.
Сквозь горькие брызги Линден показалось, что она видела, как несколько подводных пожаров погасли и угасли. Но она ни в чём не была уверена. Ползающие твари грызли её, отнимая жизнь мелкими укусами и жалами. Гром и неудача сменились апатией. Её родители говорили громче, чем любой из её друзей. Голосами проклятых они убеждали её в отчаянии.
Как и они, она заслужила свой конец. Она заслужила его горем, злом и слабостью.
Никто не имел права заставлять Иеремию страдать. Никто, кроме Томаса Ковенанта, не мог надеяться спасти Землю. Но она уже ничего не могла для них сделать.
Она даже не удивилась, когда вся поверхность вздымающегося потока вспыхнула пламенем.
Простая вода не могла навредить Той, Кого Нельзя Называть. Древние яды, отравлявшие потоки, казалось, питали Её. Теперь Она нашла свой собственный ответ на натиск веков.
Под шатким уступом бурлящие потоки и хаос бушевали, словно превратившись в масло. Вода, разбиваясь о сталагмиты и стены, выбрасывала огненные струи к истерзанному потолку.
Раздавались голоса, зовущие Линден, но они ничего не говорили. Измученная и невыносимо терзаемая, она наконец поддалась параличу, от которого бежала всю свою жизнь: беспомощности, которая позволила убить Кавинанта десять лет назад и оставила её во власти Турии Рейвер: неизбежной гибели её родителей.
Падаль.
Когда на полпути между отрядом и концом пещеры из воды поднялась угроза, Линден упала на колени. Глубоко внутри неё что-то основополагающее сдалось.
12.
Она, Которая Не Должна
Подобно призраку, Томас Ковенант одновременно занимал отдельные реальности и не оказывал никакого влияния ни на одну из них.
В одном из них он видел всё, что происходило вокруг. Он узнавал каждое событие с того момента, как Эсмер коснулась его лба, до того момента, как он стоял рядом с обмороком Линдена над бушующим огненным озером, глядя на Ту, Кого Нельзя Называть. Он чувствовал всё, боялся всего. Но у него не было ни воли, ни сил действовать. Он не мог ничем помочь своим товарищам. Он мог лишь переживать, горевать, стонать и ужасаться. В этом измерении та его часть, которая делала выбор, была недосягаема.
Он блуждал где-то в другом месте, среди воспоминаний, где от него ничего не требовалось, потому что всё уже случилось. Возможно, ему нужно было вспомнить этих людей, места и поступки; возможно, нет. Но они не нуждались в нём. Он был лишь зрителем, словно призрак, среди обломков и руин прошлого, в разорванных отрезках времени. И поскольку его воспоминания были прерывисты, он не знал, как найти в них путь. Они были не последовательны; не могли привести его к себе.
Эсмер бросила его в царство противоречивого знания и смятения, где каждое побуждение его сердца было пресечено. Вместо того чтобы отреагировать на бедственное положение отряда, на смертоносный потоп, устроенный Линденом в пещере, или на свою окончательную неудачу перед лицом появления проклятия, Ковенант вспомнил.
Ранее, когда отряд бежал из Затерянной Бездны, он наблюдал, как юр-вайлы переосмысливают своё Уирд тысячелетия назад. Демондимы не были глупцами: они не сделали юр-вайлов глупцами. Даже вейнхимы – случайности или просчеты в процессе размножения – были проницательными и мудрыми, способными на скрытые прозрения. Их чёрные кузены были слишком умны для того презрительного обращения, с которым к ним прибегнул Лорд Фаул.
Их Запределье, как они его изначально понимали, выражало их ненависть к себе: лучше умереть, способствуя концу всего сущего, чем жить порочным и ненавистным в мире, созданном для красоты. Однако, погибая тысячами в войнах Презирающего, юр-вайлы осознали, что логика их рабства может привести лишь к одному результату. И в битве у ворот Крепости Лорда вейнхимы продемонстрировали доблестью и самоотверженностью, что возможен и другой выбор. Так вейнхимы подтолкнули юр-вайлов к самоанализу.
Поэтому, когда Презирающий был побеждён, чёрные демондимские отродья отступили в Затерянную Бездну, чтобы исследовать свои знания и древнейшее наследие в поисках ответа на вызов, брошенный вэйнхимами. Среди невыразимых достижений вайлов, правайлы исследовали историю своих создателей и создателей своих создателей, пока не достигли эпохи, когда вайлы ещё не пересекли Опасность и не поддались влиянию Разбойников.
В Затерянной Бездне чудеса древних преданий напомнили юр-вайлам, что они произошли от существ, не ведомых отвращением к собственной природе. Там юр-вайлы обнаружили, что их первые прародители постигли истины, охватывающие Время: истины, которые, в свою очередь, позволяли юр-вайлам предвидеть отдалённые последствия. Они ясно видели, куда в конечном итоге приведёт их служение Презирающему – и что потребуется, чтобы противостоять силлогизмам презрения Лорда Фаула.
Они колебались. Веками они размышляли о том, откуда они произошли, кем они были и кем хотели бы стать. И в конце концов пришли к новым выводам. В результате они начали усердные исследования и изнурительные труды, благодаря которым и был создан Вэйн.
Тщета и оковы.
Но пока Свордмэйннир, несущий Линден и её спутников-людей, следовал за вейнхимами, Ковенант рухнул ещё глубже. Место юр-вайлов заняли другие воспоминания.
В другой щели он увидел образ, которого не существовало: образ, который никогда не существовал, разве что как символ или метафора более глубокой и невыразимой истины. Образ молодой женщины. Женщины, полной красоты и самопознания. Женщины, переполненной новой страстью, готовой дарить и принимать то обожание, которое определит Её дни. В его глазах Она была причиной того, что мужчины и женщины открыли для себя любовь; причиной всех целостных и святых желаний.
Изучая Ее, он увидел, что Ее предали.
Её история породила историю Диасомера Мининдерайна, соблазнённого и сбитого с толку; брошенного во тьму. Во время сотворения Земли Она была низвергнута. Запечатанная Аркой Времени, Она была заключена в темницу. Она была и Мининдерайном, и Эмерау Врей, и Ауриферцией, и десятками или сотнями других женщин. Косвенно Она была Леной и Джоан. По сути, Её история была историей каждой любви, которая когда-либо была использована или осквернена, а затем отвергнута.
Сказка о Той, Кого Нельзя Называть.
Разбитый Ее сердцем, Кавинант наблюдал, как Она восстает среди воды и пламени, среди озера пожарища; и он понял, что за Ее ужасающей злобой и голодом скрывается квинтэссенция стенаний, тоскливых и бессмертных: всепоглощающая скорбь сердца, не знавшего иного ответа на абсолютное предательство.
Возможно, намеренно, а возможно, и жестоко, Эсмер отправил Кавинанта в это место, среди его раздробленных воспоминаний. Они могли бы быть ему дороги, если бы он мог действовать в соответствии с ними. Но они были прошлым: он не мог их изменить.
Вспоминая любовь и утрату, он тоже был потерян.