ндену. У тебя есть и другие дела.
Например? Головокружение превратилось в рёв в ушах Линден. Чёрные точки плясали перед глазами, словно перевёрнутые призраки. У неё не было возражений, кроме собственной слабости. Что ты хочешь, чтобы мы делали без тебя? Мы еле выжили против Роджера и пещерных упырей . И Эсмер. Мы даже не знаем, как помочь Джереми. Как ты думаешь, чего мы можем добиться против Кастенессена, скурджа, песчаных горгонов и мокши Джеханнума? Против Лорда Фаула и проклятого Червя Края Света?
Почему ты так сильно хочешь уйти от меня?
Линден, остановись потребовал Ковенант. Его тихая сдержанность напоминала бичевание. Ты просто запугиваешь себя. Всё проще, чем ты говоришь. Я ожидаю, что ты сделаешь то, что всегда делал. Что-нибудь неожиданное. В чём ты, ей-богу, мастер. Ты удивлял меня больше раз, чем я могу сосчитать. Тебе нет равных .
Просто доверься себе. Вот и всё. Вот и всё. Всё остальное само собой приложится.
Если нет. Вздохнув, он снова пожал плечами. Ты всё равно ничего не мог сделать .
Линден сделала глубокий вдох, потом ещё один. Стейв всё ещё обнимал её. Всё не так просто . Постепенно мушки в её глазах растаяли. Ты хоть знаешь, где искать Джоан?
Ковенант не отвёл взгляда. Догадываюсь. Пламенный привёл нас так далеко не просто так. Думаю, теперь мне остаётся только идти дальше. Если я не найду её, она найдёт меня .
Прежде чем Линден успел высказать еще один протест, Манетралл Мартир без предисловий потребовал: Вы пойдете пешком?
Чёрт возьми, нет . Теперь Ковенант отвлёкся от Линдена. В мыслях он, видимо, уже отвернулся. У нас нет времени. Клайм или Бранл могут призвать Ранихин .
В порыве негодования Манетралл спросил: Что же тогда станет с твоим обетом не ездить верхом? Должен ли я назвать тебя клятвопреступником? Разве ты не говорил однажды великим коням, вставая на дыбы, что не попросишь их нести тебя?
Да признался Кавинант. Не обращая внимания на смятение и неуверенность компании, не обращая внимания на Линдена, он неуклюже пошёл по песку, направляясь по дну оврага. Сколько раз мне ещё приходится говорить о доверии? Они же ранихины, ради всего святого. Что-нибудь придумают .
Линден смотрела ему вслед, словно он ее бросал.
Сделав несколько напряжённых шагов, он крикнул на вершины холмов: Пора! Зови Ранихын!
Но он не стал ждать ответа от Брана или Клайма. Ускорив шаг, он пробирался между валунами и неровными склонами по обе стороны, словно желая встретиться с Джоан лицом к лицу.
Желание покончить с жизнью.
Смиренные, должно быть, услышали его. Одинокий свист пронзил сердце Линдена. Среди бесплодных холмов он прозвучал тоскливо, словно вопль в тёмной пещере.
Клайм или Бранл свистнул второй раз. Третий.
Вдали за Ковенантом по неглубокому каньону рысью спускались три лошади.
Двое из них были Ранихин, Найбан и Мхорним. Звёзды на их лбах сияли в ярком солнечном свете.
Третьим был боевой конь Харроу. Встряхивая головой от досады или тревоги, высокий гнедой жеребец рысью бежал между Найбаном и Мхорнимом с негодованием в глазах, словно ранихин подчинил его своей воле.
Когда лошади приблизились к Ковенанту, появились Клайм и Бранл, сбежав по опасным склонам к нему, словно ничто не могло сбить их с ног. Они добрались до него за несколько мгновений до того, как ранихин и конь остановились.
Смиренные с церемонным видом приветствовали своих скакунов. Возможно, они произносили приветственные слова или ритуалы, которые существовали ещё со времён первого появления Ковенанта в этой Земле, но Линден отказывался их слушать.
Пока она не увидела, как Кавинант влез в седло Харроу, она не осознавала, что он не взял ничего из припасов отряда. У него не было ни еды, ни воды, ни одеял.
Он сказал, что вернется, но вел себя как человек, который не рассчитывает на возвращение.
Он снова это сделал: пожертвовал собой, чтобы спасти тех, кто был ему дороже всего.
Неужели не было никого, похожего на неё? Правда? Она не верила. Но, без сомнения, никого, похожего на него, не было.
Возможно, именно поэтому он отвернулся от неё. Она никогда не была ему ровней.
Последствия доверия
Среди восьми гигантов, возвышавшихся над ней, среди Стейва и Махртиира, которые ни разу не дрогнули, и среди Джеремии, который оставался таким же покинутым, как изгой, Линден Эвери стояла одна, безнадежно глядя на извивающуюся лощину, где скрылись из виду Томас Ковенант, Бранл и Клайм.
Если бы она могла взглянуть на себя, то увидела бы растрепанную фигуру, изможденную и неухоженную. Ее волосы не знали прикосновения мыла и щетки больше дней, чем она могла сосчитать. После попыток вымыть их, они высохли, превратившись в спутанные, невозможные колтуны. Черты ее лица были изъедены заботами и потерями, пока не стали похожи на изможденное лицо Кавинанта, но без его неукротимой критики. А красный цвет ее рубашки утратил большую часть своей яркости, своей ясности. Фланель превратилась в мешанину из выдернутых ниток и маленьких прорех, среди которых виднелось пулевое отверстие над сердцем. Кусок ткани, оторванный ею от подола для Махдаута, больше не имел никакого значения: он лишь делал ее еще более похожей на беженку от лучшей жизни. Пятна от травы на ее джинсах ниже колен были столь же неразборчивы, как руны Кэрроила Уайлдвуда.
И Посох Закона, запятнанный дымом, хотя его древко должно было быть таким же чистым, как сердцевина Единого Древа, – его значение за пределами моего понимания. Даже её использование его пламени стало тьмой, отражающей состояние её души: суровое и безнадежное.
Уход Ковенанта был открытой раной. Без кольца у него не было защиты от каузеров и хаоса. Он даже не мог контролировать соблазны своих оборванных воспоминаний. И Джоан знала его: она – или турия Рейвер – чувствовала его прикосновение к крилю Лорика. Линден отчаянно хотелось верить, что он не мчится навстречу смерти, но эта надежда ускользала от неё.
Его уход оставил её без защиты. Несмотря на его уязвимость, она рассчитывала на него в таких глубинах, которые невозможно выразить словами. И всё же он считал свою бывшую жену важнее или важнее. Как будто Джоан держит меня на поводке. Я не могу ничего делать, пока не разберусь с ней.
Он сказал Линден: У тебя есть и другие дела , но она не могла себе представить, какие именно.
Поскольку Джеремайя был всем, что выдержал из всех любовных переживаний, сформировавших её жизнь, она бросила Посох и подошла к нему. Она крепко обняла его обеими руками, пытаясь удержаться в том облике, который лелеяла и о котором заботилась столько лет. Он был лишь тенью того молодого человека, которым должен был быть; пустой оболочкой. Но он всегда был таким: его пустота не ослабляла его власти над ней. И теперь она знала, как он скрывался. Она стояла на кладбище его разума. В каком-то смысле она понимала, как он сопротивлялся мучениям кроэля и Презирающего.
Но она не понимала, почему дар Земли, дарованный Анеле, не пробудил её сына. Эта тайна была ей недоступна. Мощь его новых теургий была очевидна всем измерениям её чувства здоровья. Этого должно было хватить, но оказалось недостаточно.
Пока Линден прижималась к сыну, Райм Холодный Брызг прочистила горло. Линден, Подруга Великанов . Её голос был хриплым от усталости. Немного еды и достаточное количество воды не могли восполнить её силы. Тем не менее, в её голосе слышалась суровая решимость. День ускользает от нас. Скоро солнце приблизится к краю Лэндсдропа, а мы всё ещё стоим в этом зловещем краю. Мы не должны больше медлить. Червь Края Мира не станет ждать, когда мы будем готовы его встретить .
Линден на мгновение крепче сжала Иеремию. Затем отпустила его. Железнорукий был прав. Косые лучи солнца падали с запада, отбрасывая тени, словно предзнаменования после Ковенанта. То, что Червь казался абстракцией, просто словом, а не неминуемой угрозой, не умаляло его значения. Отвернувшись от сына, Линден повернулась к предводителю Меченосцев.
Словно впервые, она увидела, как глубоко напряжение изрезало лицо Холодного Спрея. Следы напряжения и неуловимых усилий, словно желчные пузыри, проступали на лбу, вокруг глаз и в уголках рта Железной Руки. При каждом движении её мышцы содрогались от лёгкой дрожи.
За исключением повязки, черты лица Манетралла Мартиры отражали черты Холодного спрея. Он держался непривычно сгорбившись: он держался словно человек, отрубивший себе руки, отослав своих Кордов. Из троих, трудившихся в честь Анеле и Галта, только Стейв не показывал виду, что заплатил за это. Его душевные раны были скрыты под харучайским выражением лица и стоицизмом.
К счастью, остальные великаны восстановились лучше. Они сражались так же упорно, как Иней Холодный Брызг; страдали от ран не меньше. И исцеление, которое даровала им Линден, было таким же быстрым, как и жестокость: оно имело свою цену. Латебирт всё ещё осторожно двигалась, оберегая рёбра. И Кейблдарм, и Фростхарт Грюберн хромали, а Оникс Стоунмейдж выглядела неуверенной в своём равновесии. Тем не менее, они отдохнули дольше и съели больше, чем их Железная Рука. Казалось, они готовы носить доспехи, нести припасы и отправиться в путь, по крайней мере, какое-то время.
За это Линден мог бы быть благодарен.
Ладно вздохнула она, обращаясь к Колдспрею. Меня всё равно тошнит от этого места. Но остаётся вопрос, куда мы направляемся и что, по нашему мнению, сможем сделать, когда доберёмся туда . С горечью она добавила: Если, конечно, по дороге на нас никто не нападёт.
Завет. Она сглотнула желчь и горе. То, что ты бросил нас вот так. Это меняет всё . Это меняет всё. Может быть, нам стоит переосмыслить всю эту ситуацию .
Райм Холодный Брызги открыла рот, чтобы ответить; но Мартир заговорил первым. Рингтане . Усталость сделала его голос таким хриплым, что он, казалось, застонал. Прежде чем мы будем обсуждать такие вопросы, не предпримете ли вы новую попытку расшевелить своего сына? Без своих Кордов он был другим человеком: в каком-то смысле меньше; возможно, более хрупким. Раз за разом он полагался на Бхапу и Пахни, чтобы компенсировать свою слепоту. В таком виде он остаётся беспомощным. И многое изменилось с тех пор, как вы в последний раз пытались вернуть ему разум. Неужели вы не можете найти способ вернуть его к себе?