По-прежнему игнорируя Махртиира, Хайнин развернулся и побежал прочь.
На глазах у Линдена и великанов Манетрал поднялся на ноги. Его повязка не скрывала неутолимого гнева. Однако Линден знал его достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что он не сердится на Хайнина. Напротив, он, казалось, разделял уязвлённую гордость жеребца.
Манетралл из Рамена тихо спросил Колдспрей, ты понимаешь, что здесь произошло?
Руки Махртхира сжались и напряглись, словно жаждали удавки. Сквозь зубы он пробормотал: Хайнин предлагает искупление. Из-за деяний ранихинов мы оказались в опасности. Но из тех, кто понес ощутимый ущерб, только Жезл едет верхом. Поэтому только Жезл достоин принять их первое раскаяние . Манетралл горько пожал плечами. Больше мне знать не дано .
Стараясь сдержать эмоции, Линден не стал спрашивать, почему лошади рискнули подойти так близко к Сарангрейву. Вместо этого она сказала: Я слишком многого не понимаю. Если ранихины боятся затаившегося, у них должна быть причина . Веская причина. Иначе они бы никогда не бросили своих всадников. Можете рассказать, в чём дело?
Не могу резко ответил Махритир. Возможно, он имел в виду: Не спрашивай меня Ни один Рамана не участвовал в конском обряде. Мы не делимся их мыслями и знаниями таким образом .
Линден прикусила губу и не стала искать ответа. Вместо этого она лишь смотрела на Манетралла, наблюдая, как под его внешним самообладанием бушуют страсти.
Гиганты молча смотрели на него. Он не мог различить их лиц, разве что своим чувством здоровья. И всё же он, должно быть, чувствовал их беспокойство, любопытство, жажду понимания – и готовность уважать его молчание. Несколько мгновений он, казалось, боролся с собой. Затем, постепенно, его плечи опустились.
И всё же мы строим догадки он понизил голос. Как же иначе? Они ранихины. Даже Стражи Крови и Лорды знали, что они боятся мерзости Сарангрейва тех, кто властвует над всеми остальными ужасами. Как же тогда мы не можем попытаться постичь природу их единственной слабости?
Он потёр щёки, проверил надёжность повязки. Словно взвалив на себя тяжёлую ношу, он начал объяснять.
История великого Келенбрабанала, Отца Лошадей, широко распространена. Не секрет, что в далёкие времена, когда нашествие креш и других злых сил грозило Ранихинам вымиранием, Келенбрабанал пытался договориться с Фангтаном. Стремясь спасти своё слабеющее стадо, Келенбрабанал предложил свою жизнь в обмен на их. На этот тёмный обмен Фангтан с готовностью согласился, замышляя предательство. Так Келенбрабанал отдал свою глотку врагу, и его кровь была пролита до последней капли и креш продолжали наступать, опустошая, пока Ранихины не смогли выжить, разве что бегством. Они покинули родину своих сердец. И не вернулись они, пока не привлекли на свою сторону Рамен, чтобы те защищали их и сражались за них.
Эту историю когда-то знали все жители Земли. Теперь она забыта.
Линден уже слышал эту историю раньше, а вот великаны нет. Они слушали с жадностью, и в их глазах читалась любовь к историям.
Но среди раменов, продолжал Махртаир, тайна Келенбхрабанала размышляла бесчисленные поколения . Постепенно в его голосе проступил оттенок печали. Веками, рассказывая и пересказывая наши истории, мы задавались вопросом снова и снова. И всегда возвращались к одному и тому же вопросу. Как был убит Келенбхрабанал?
Во все века Владык нас уверяли, что Фангтан бестелесное зло. Да, он способен покорять или отбрасывать физическую субстанцию по своему желанию. И, несомненно, его теургия способна к осязаемому проявлению. И всё же его сущность бестелесна. В этом он напоминает опустошителей, которые не обладают прямой силой, когда не обладают носителем.
Как же тогда было совершено убийство Келенбрабанала? Манетрал погрузился в печальные размышления. Говоря это, он медленно поворачивал голову из стороны в сторону, словно ища прозрения. Если Фангтан облекся во плоть, чтобы убить Отца Лошадей, он рисковал физической смертью под копытами Келенбрабанала. А Келенбрабанал был слишком великим прародителем, чтобы его можно было победить магией, которой Фангтан пользуется косвенно.
Но Келенбхрабанал действительно был убит. Его кровь пролилась. Поколение за поколением Рамен спрашивали себя: как? Каким образом жизнь Келенбхрабанала была отнята у него?
Какое преступление оплакивают ранихины, кроме предательства?
Тут Махритир снова обрёл гнев. Его тон стал резче, настойчивее. И по мере того, как менялась его манера, внимание Линден обострялось. Она никогда не задумывалась над его вопросами, но могла догадаться, к чему они могут привести.
Во время конного обряда она узнала, что ранихы испытывают стыд. Тогда она поняла, как и почему они винили себя в судьбе Елены. Но теперь она подозревала, что Махртуир предложит более глубокое объяснение. Косвенно он мог бы раскрыть, почему такие знающие и искусные звери, как великие кони, оказывают другим такое же бескорыстное служение, какое получали от рамен.
Мы просто строим догадки между собой , – заявил Манетралл. Он говорил всё ещё тихо, но его подспудный гнев был очевиден. Мы не знаем подобных вещей. И всё же страх, который ранихины испытывают перед тайником Сарангрейва – перед этим злом, а не каким-либо иным, – несомненен. Так в наших умах тайна Келенбрабанала переплелась со страхом перед ранихин, другой тайной. И мы предполагаем, не имея никакой уверенности в истине, что именно этот тайник был средством, с помощью которого Фангтан убил Отца Лошадей.
Возможно, мы ошибаемся. У Фангтана никогда не было недостатка в слугах, исполнявших его приказы. И всё же суть наших догадок остаётся прежней. Среди всех зол, с которыми столкнулись Рамен, лишь тайник устрашает Ранихин. И мы уверены, что великие кони не забыли о смерти Келенбрабанала. Память о них возрождается в каждом конском обряде из поколения в поколение, из головы в голову, пока каждая кобыла и жеребец не познают предательства и ужаса. По этой причине, как мы предполагаем, они скорбят, не могут совладать со своим страхом и стыдятся .
Услышав голос Манетралла, Линден поняла его гнев – и, возможно, гнев Хайнина. Дом Кавинанта всё ещё пылал в глубине её сознания: у неё были свои причины для стыда. Но догадки Мартира подняли вопрос, который она не задала.
Ранихины выбрали путь отряда. Почему они решили сместиться к Сарангрейв-Флэт? Разве они могли найти другой путь через баррикады холмов? Какой смысл был в том, чтобы выставить отряд – Линдена и Посох Закона – напоказ Свирепому и голодному затаившемуся?
Пока она искала способ задать вопрос, не похожий на обвинение, тон Манетралла снова изменился. Словно ожидая отпора и не собираясь его принимать, он сказал: Я ответил как мог. Теперь, Рингтан, я тоже требую ответа. То, что Свирепые наложили на тебя гейс, очевидно. И всё же они не обладали силой, сравнимой с Посохом. Любой из твоих спутников вмешался бы, чтобы пощадить тебя, но ты не принял нашей помощи. С огнём и кажущимся страхом ты отверг нас, бросившись в объятия тайника.
Я жажду получить отчет о принуждении, которое вами управляло .
Линден невольно поморщилась. Она знала, что должна объясниться с друзьями. Но её уязвимость началась не с того, что она нанесла себе раны. И не со встречи с Той, Кого Нельзя Называть, и не с предательства Роджера и кроэля под Меленкурионом Скайвейром. Она принесла её с собой из прежней жизни. В конечном счёте, корни её тянулись не только к Саре Клинт и разорённому дому Кавинанта, но и к тщетности любви Линден к сыну, к её неспособности предотвратить убийство Кавинанта, а отсюда – к тяжёлому положению дочери непрощённых родителей. Она не хотела раскрывать истинные причины своего отчаяния.
Тем не менее, она не могла отказать Махртару. Его нужда и боль в глазах великанов заставили её это сделать.
Сглотнув ком в горле, Линден неуверенно проговорила: Свирепые. кем бы они ни были. У них есть какая-то сила, которой я никогда раньше не чувствовала. Какое-то очарование . Даже с её чувством собственного здоровья ей так и не удалось проникнуть сквозь магию, с помощью которой Роджер мог скрывать или маскироваться. Но всё это было у меня в голове. Оно завладело она снова сглотнула, всем моим внутренним миром.
Это не было одержимостью. Они не заставляли меня думать их мысли. Они не контролировали мои чувства. Вместо этого они использовали против меня то, кем я являюсь сейчас. Они использовали мои собственные воспоминания, чтобы заставить меня поверить.
Она хотела остановиться на этом. Разве её спутники не могли представить себе остальное? Но нет: поза Махртыра требовала большего. Выжидающее внимание гигантов напоминало мольбу.
Когда же она начнет им доверять?
С тихим стоном она рассказала им все, что могла вынести, о том, что высвободил в ней гламур.
Роджер и Джеремайя. Фермерский дом Ковенанта. Сара Клинт. Пожар. Борьба с огнём. Та, Кого Нельзя Называть. Повторяющиеся мучения и ужас. Отчаянное бегство.
Глаза Райм Холодный Брызги расширились, когда Линден заговорила. Фростхарт Грюберн пробормотала себе под нос какие-то великанские ругательства. Но Линден не позволила себе остановиться.
Эти люди были ее друзьями.
Она постаралась опустить как можно больше подробностей. Она не хотела пережить их снова. Но она интерпретировала последствия навязанных галлюцинаций так, как сама их себе и объяснила.
Когда я думал, что борюсь с огнём, я, должно быть, боролся с тобой. Держал тебя на расстоянии, пока пытался сбежать. Но когда я бросил Посох, Свирепые сбросили свою магию. Я был не тем, что им было нужно . Наш Верховный Бог жаждет этого. Жезла власти. Внезапно я перестал верить, что попал в ловушку. Дом и огонь исчезли, и я снова здесь .
Наконец Линден склонила голову. Что ещё она могла сказать?
Манетраль Мартир молча смотрел на неё какое-то время. Затем он серьёзно кивнул. Рингтан, я доволен . Возможно, он имел в виду, что она приняла на себя столь же тяжкое бремя, как и то, что ему было велено нести.