Владыка, предупредил его Бранль. Ты говоришь о тайном существе Сарангрейва. Даже ранихины боятся такого зла .
Завет проигнорировал Смиренного. Что ты предлагаешь?
Свирепые также проигнорировали Бранала. Раскаявшись перед Ковенантом или крилем Лорика, они ответили: Наш Верховный Бог дарует безопасный проход по великому Сарангрейву всем, кто сопротивляется концу жизни. Он уже страдает от присутствия того, кто заблудился в его владениях, неся с собой символ силы, бесполезный против хаоса. Он будет страдать ещё больше. Всем, кто поможет вам, будет дарована свобода и убежище в Сарангрейв-Флэт .
Тот, кто бродит?. Ковенант не мог предположить, кто это может быть, и не пытался. Продолжай .
И ещё , – сказал Свирепый, податливый, как грязь, – мы будем сражаться со скестами во имя твоё. Свирепые их презирают. Наш Верховный Бог чувствует приближение разрушения. Он чувствует и меньшую силу. Из жестокого металла она причиняет меньшие раны. Он причинял и другие страдания. И скест служит ему. Наш Верховный Бог повелевает прекратить меньшие разрушения. Они отвлекают силу от сохранения его жизни.
Чистый мудр в путях спасения. Ты положишь конец малым страданиям. Если не потерпишь неудачу, то сделаешь больше. Наш Верховный Бог предлагает помощь Свирепого. Мы очистим твой путь от скеста .
Ковенант рефлекторно потёр шрам на лбу. Очисти свой путь этот дар стоило принять . Он не хотел потерять ни Смирённых, ни их Ранихинов из-за скеста.
Он спросил: Есть ли что-то еще?
Внезапно пламя Свирепости стало ярче. Казалось, оно удвоилось в размерах и ярости, исполненное намерений, которые Ковенант не мог распознать.
Вот в чём дело с вашим поверженным зверем, ответили существа. Станьте свидетелями преображения, совершённого величием нашего Верховного Бога .
Они не двигались. Никто из них не размахивал руками, не махал светильниками в руках и не отводил взгляд от Ковенанта. Тем не менее, их магия, казалось, накапливала мощь в серебре кинжала Лорика.
Бранл шагнул вперёд. Он сжал кулаки. Но ударить ему было некого. Как и Ковенант, он, видимо, не чувствовал угрозы.
Конь поднял голову. На мгновение он огляделся с недоумением, словно недоумевая, что с ним случилось. Затем в его глазах запылали ярость и непокорность.
Сердито фыркнув, зверь вскочил на ноги. Тут же он развернулся и помчался прочь. Словно возродившийся зверь, он устремился к выходу из зала. Не обращая внимания на Свирепого, он рванулся к выступу и возвышающейся скале.
Постепенно опасный зелёный цвет отступал, по мере того как пламя Свирепости угасало. Мы не дали ему силы говорили существа, словно признавая свою ограниченность, пугавшую их. Мы не можем. Но мы заставили его вспомнить, кто он. Пока он жив, он не забудет .
Достаточно выдохнул Ковенант. Это поможет мне достичь цели . Большего он просить не мог: не от потомков джехерринов, чьи жизни были извращены ошибочными убеждениями. Будь он честен, он бы сказал правду. Чистый погиб при уничтожении Яслей Фоула. Но Ковенанту был нужен этот союз. Он был убеждён, что он ему нужен.
Всё ещё борясь с собой, он неуверенно спросил: Чего ты от меня хочешь? Чего твой Верховный Бог ожидает взамен?
Свирепый немного помедлил, а затем возразил: А что предлагает Чистый?
Перестань меня так называть. Дайте подумать. Мне нужно выразиться яснее .
На самом деле, Ковенанту нечего было предложить затаившемуся; нечего было выторговать; никакой помощи, которую он мог бы оказать. Только криль и его властная аура привели Свирепого так далеко: всё это, да ещё, возможно, то, как Линден спасла свой Посох. Что ещё у него было такого, что могло понадобиться затаившемуся? Обещание, что он бросится на защиту чудовища? Нет. Он и так уже слишком долго мирился с заблуждениями. Он не хотел усугублять свои ошибки ложью.
Сидя так же упрямо, как и Мастера, он ответил Свирепому.
Пойми меня. Я не обещаю жизни. Я не могу поклясться тебе, что сохраню твоего Верховного Бога в живых. У меня может не хватить силы. Может не хватить силы . Червь приближался, последний апофеоз Земли. Он не мог представить, как остановить его. Эта низшая сила , с которой я столкнусь, не единственная моя проблема. Есть Кастенессен. Грязь Кевина. Песчаные горгоны, пещерные упыри и скурдж . Его не волновало, узнают ли эти имена существа или скрытень. Он перечислил своих врагов и препятствия ради себя самого. Та, Кого Нельзя Называть. опустошители. Мой собственный сын. И Презирающий, который забрал скест. Со всеми ними нужно разобраться, прежде чем я смогу столкнуться с хаосом , которого ты на самом деле боишься.
Могу обещать лишь две вещи. Я буду уважать этот союз. Все, кто со мной, будут его уважать. Никто из нас не восстанет против вашего Верховного Бога. И мы сделаем всё возможное, чтобы спасти Землю. Всю её. Если это можно сделать с помощью криля, дикой магии и Посоха Закона с помощью Великанов, Харучая и Ранихина; с помощью чего-то столь же простого и стойкого, как смертное упрямство, мы это сделаем.
Если ваш Верховный Бог умрёт, закончил он, словно давая клятву, я, вероятно, не сильно отстану. Разве что меня убьют первым .
Услышав его, Свирепые не просто съежились и вздрогнули. Они отступили, дрожа, пока не остановились у входа в пещеру. Их голос или голоса превратились в невнятный шум, похожий на множество всхлипов. В небольшом кругу они повернулись друг к другу и взялись за руки; сжали свои огни, пока серебро не исчезло из воздуха между ними, оставив лишь изумрудный огонь, который вонял и пульсировал, словно старая проклятая тварь, воскресшая из бездны утраченного Времени. Даже слабеющие нервы на щеках Ковенанта горечь теургии этих существ обожгла, словно пощёчина.
Но это также пахло ужасом. Это было похоже на мольбу.
Пока Свирепые сбивались в кучу, Бранл обошел их, встав над крилем между ними и Ковенантом, готовый выхватить кинжал. Но они не двинулись с места, чтобы угрожать ему или Ковенанту. Их пламя оставалось внутри круга.
В отсутствие какой-либо явной угрозы Бранль не прикоснулся к ножу.
Наконец Свирепый снова заговорил: Наш Верховный Бог знает отчаяние. Он знаком с агонией . Никто из них не взглянул ни на Ковенанта, ни на Брана, ни на криля. Ваше предложение принято. Пока жив наш Верховный Бог, он и все, кто служит ему, будут чтить этот союз .
Затем они покинули комнату. В мгновение ока все отблески зелени и пламени исчезли, поглощённые тьмой. Какое-то время зловоние ещё держалось, предвещая беду и горе. Но вскоре порывистые ветры с моря и обрыва развеяли этот запах.
Наконец Кавинант опустил плечи. Он почувствовал лёгкую тошноту, щемящую боль на сердце, словно совершил преступление против невинности слуг-скрытников. Но он не знал, что ещё мог сделать.
Помощь против скеста. Защита Линдена от дальнейших нападений. Такие вещи были необходимы. Но он добился их, притворяясь тем, кем не был.
Давным-давно, в другой жизни, он однажды написал, что вина и власть синонимы. Эффективные люди виновны, потому что применение власти это вина. Следовательно, только виновные люди могут быть эффективными. Действенными во благо или во зло, во благо или во вред. Только проклятые могут быть спасены.
Если следовать этой логике, то сама жизнь является формой вины.
В то время он верил в то, что писал. Теперь ему оставалось надеяться, что он прав.
Кураш Квеллинир
Рассвет был всего лишь слабым серым пятном в расщелине комнаты, когда вошел Клайм, неся сокровища-ягоды для Томаса Ковенанта.
Пока Ковенант ел, снова сохраняя семена, чтобы разбросать их позже, Мастер доложил, что все Свирепые покинули окрестности, как только их посланники вышли из пещеры. Теперь, объявил он, Морним, Найбан и конь Ковенанта готовы к скачкам. Затем он встал рядом с Бранлом, пока Ковенант поглощал плоды, столь же полезные, как пир.
Жуя, Ковенант старался не верить, что это его последний приём пищи; что этот день положит конец его обновлённой жизни. Конец величайшего дара Линдена
Ах, чёрт. Он так недолго прожил, а ему так много хотелось сделать, так много нужно было сделать. Он был обязан Линден не просто извинениями: он был обязан ей всем своим миром. И он так сильно любил этот мир, что едва мог сдержать давление. Дважды ему воздавали должное за спасение Земли; но правда была в том, что Земля и её люди искупали его вину гораздо чаще и способами, чем он мог назвать. Его единственной настоящей добродетелью было то, что он стремился доказать свою достойность Алианте и Хёртлоаму. Глиммермиру, Ревелстоуну и Анделейну. Верховному Лорду Мораму и Баннору из Стражи Крови, Триоку и Солёному Сердцу, Пенопоследователю. Бринну и Кейлу и Великанам Поиска. Атиарану. Мемле. Сандеру и Холлиану. Сломанной Лене и её обречённой дочери Елене, которую он и Мёртвые принесли в жертву.
Линден Эвери.
Он знал, что Линден во многом себя винила. Но она ошибалась. Он хотел заслужить возможность сказать ей об этом.
Поев, он с трудом поднялся на ноги. После двух дней верхом и ночи на холодном камне ноги и спина ныли, словно узлы. Но он был благодарен за такую боль. Она была обычной и физической, противоречащей его оцепенению. Его проказа была не всей правдой. Пока он мог чувствовать, заботиться и сопротивляться, он был чем-то большим, чем просто сумма своих страданий.
После минутного колебания он наклонился, чтобы подобрать полоски туники Анеле, которыми тот обмотал криль Лорика. Накинув ткань на рукоять, он схватил её полуладонью.
В Анделейне он бы не смог вытащить нож без посторонней помощи – а там его держало дерево, а не камень. Здесь ему могла понадобиться помощь Смиренного. Но сначала он хотел узнать, что он может сделать, а что нет.
Это тоже было уместно и уместно.
Однако он не стал пытаться выдернуть клинок прямо из пола. Теперь, став мудрее, он попытался двигать кинжал взад-вперёд, пока тот не освободился.
Криль с невероятной лёгкостью разрезал камень. Спустя всего мгновение ему удалось вытащить оружие.