Но его товарищи не обратились к нему за оправданием. Они вообще не смотрели на него. Словно гордясь порицанием, они смотрели Бринну прямо в глаза.
Ак-Хару, ответил Клайм, это обвинение несправедливо . Его ровный тон был напряжённым. Мы не понимаем этого. Какой наш поступок или поступок любого другого Мастера вызвал твой гнев?
Страж тут же возразил: Неужели вы настолько слепы, что не видите вины в том, чтобы называть себя Хозяевами Земли ? Его голос превратился в далёкий раскат грома. Несмотря на его упадок, его слова обладали силой вызывать бури. Земля это не то, чем можно владеть, словно одеждой. Она создана не для того, чтобы вы рисковали ею в тщетной попытке исцелить своё древнее унижение .
Невозмутимый Бранль возразил: Но вы сами поступили так же, как мы. Вы – наш пример. Наше недоверие к Линден Эвери мы впервые усвоили от вас, кто видел в ней руку Порчи и стремился уберечь Неверующую от её ошибок .
В глазах Бринна сверкали молнии. Признаю, ответил он, что я следовал твоей тропой, когда оставил служение Неверующим. Ну и что? Разве Кейл не вернулся, чтобы рассказать о спасительных усилиях Избранных на Острове Единого Древа? И если ты не внял его словам, разве ты не внял словам Первого из Поиска и Смоляницы, когда они описывали создание нового Посоха Закона и уничтожение Солнечного Погибели?
Нет резко сказал он. Не возражай, что ты пытался относиться к Избранным одновременно сдержанно и уважительно. Я не поколеблюсь. Твоя сдержанность и уважение так же скупы, как и твои дела. Если бы ты позволил им это, Великаны напомнили бы тебе, что открытые руки и открытый дух когда-то ценились среди Харучаев. Однако на протяжении многих веков ты не предлагал роду Бездомных ничего, кроме нежелания.
Нежеланный, воистину! негодование Ак-Хару было подобно удару грома. Из всех народов Земли именно великанам. В этом мой упрек. Усмирённые, мастера, Харучаи, я удивляюсь, как вы не стыдитесь .
Теперь даже онемевшие нервы и притуплённое чувство собственного здоровья Ковенанта ощущали, как в Униженных нарастает напряжение. Обвинения Бринна разожгли тысячелетия подавленных страстей, гнева, негодования и отверженной беспомощности, превратив их в живое пламя.
Клайм тихо и зловеще спросил: Ты хочешь вновь унижать нас? Это ли цель, которая привела тебя к нам, последняя цель твоей жизни?
Пау! Хранитель пренебрежительно махнул обеими руками. Я с тобой покончил. Ты не слышишь, и поэтому тебя нельзя искупить. С этого момента я говорю только с Неверующим. Он не оставит без внимания остатки моей жизни, как ты .
Его жест, казалось, развеял ощущение бури, бушующей вокруг него. Он определённо слабел, но не показывал виду, что ослаб. Просто отвернувшись от Униженных, он подавил их гнев, погрузил их в тень. Теперь они стояли молча, словно люди, чьи рты были запечатаны. Когда Бринн снова повернулся к Ковенанту, на его лице промелькнула улыбка с намёком на раскаяние – и одновременно с удовлетворением.
На другом конце криля он сел, скрестив ноги, перед Кавинантом. Его глаза в ямках из морщин и складок сверкали освежающей любовью. Он сидел, уперев локти в бёдра и подперев подбородок кулаками; он наклонился вперёд, чтобы внимательнее рассмотреть Кавинанта. Однако, когда Бринн удобно устроился, он промолчал. Вместо этого он смотрел на Кавинанта так, словно его, ак-Хару, обрадовало лицо его старого друга.
Ковенант хотел лечь. Лоб пульсировал, а сломанные кости, словно зубы, впивались в грудь, с каждым движением всё глубже и глубже. Смутные намерения Бринна, скрытая ярость Униженных и собственные раны ошеломили его. Ему хотелось закрыть глаза, откинуться назад и отпустить всё.
Но он этого не сделал. Его сердце не забыло упрямый список любви и нужд. И Хранитель пришёл, потому что хотел хоть как-то помочь. Завет не мог позволить себе отступить, пока так много нерешённого оставалось.
С усилием, чуть не разрыдавшись, он пробормотал: Ты несправедлив. Ты же это знаешь, правда?
Улыбка Бринна стала теплее. Именно за это я ценю тебя, Томас Ковенант, – за это, среди многих других качеств. Несмотря на твоё собственное положение, ты не забываешь о ранах своих товарищей . Затем его лицо помрачнело. Но теперь мы должны посоветоваться. Твои раны серьёзны, друг мой. Тебе необходимо исцеление. Но с исцелением придёт сон. Он необходим, ибо твоя нужда крайне велика. Поэтому нам нужно поговорить, прежде чем я растрачу свои угасающие силы. Если ты ещё не выбрал свой путь, эти Смирённые определят его за тебя – и они не будут принимать мудрых решений .
Ковенант простонал: Ты видишь меня. Ты знаешь, что я сделал. Что же осталось? Чего я могу надеяться достичь?
Он имел в виду: Отведи меня к Линден . Если у тебя есть такая сила, используй её. Пока я не зашёл слишком далеко и не успел сказать ей прости .
Хранитель кивнул. В самом деле, Неверующий, я вижу тебя. Твои желания мне ясны. Ты жаждешь воссоединения с Линденом Эвери, Избранным, ради Земли и ради себя. Будь эти Смиренные менее скупы в своих делах, они бы чтили страсть, связывающую тебя с твоими возлюбленными. Но я должен призвать тебя переосмыслить опасность, грозящую Земле.
Ты убил своего бывшего супруга, деяние, дорого тебе обошедшееся и болезненное, но, тем не менее, необходимое. Что же тебе остаётся предпринять? Ты забыл Турию Херема? Того, кто наслаждался страданиями и унижением твоего бывшего супруга? Он не убит. В этом мне не нужно тебя уверять. Ты и так в этом уверен.
О, чёрт , – подумал Ковенант. Турия? Но у него не осталось сил даже на то, чтобы выругаться вслух. С трудом переведя дух, он спросил: Ты хочешь, чтобы я пошёл за ним?
Взгляд Бринна не дрогнул. Вместо прямого ответа он спросил: Он не оправдал главного намерения Коррупции. Что он теперь предпримет в качестве возмещения?
Адский огонь. Ковенант снова застонал. Он был не в состоянии думать, не говоря уже о разговорах. Тем не менее, он сделал всё, что мог. Бринн назвал его другом.
Он попытается вселиться в кого-то другого. Или во что-то ещё. Он ни на что не годен, если у него нет тела .
Ак-Хару наклонился ближе. Тогда чью плоть он примет? Не твою, это уж точно. Он не такой уж глупец. И не станет он посягать на Униженных. Их непримиримость не ослабла. Он не может ими управлять. Среди скестов он, возможно, попытается добиться твоей смерти. Но они малы и по природе робки, их легко запугать. Кроме того, я считаю, что турия Херем слишком горд, чтобы довольствоваться ими .
Ковенант всматривался сквозь актиническое сияние криля, словно ослеп. И что.? Его бывший спутник то появлялся, то исчезал из виду. Дай подсказку. Я так больше не могу.
У опустошитель была длительная фора.
Бринн смотрел, словно его взгляд мог проникнуть в душу Ковенанта. Я спрашиваю ещё раз. Чью плоть он примет? Тех, кто боится пришествия Червя, которое сравнительно близко? Кого движет жажда обладания?
Ковенант вздрогнул от интуитивного порыва. Что, скрытник? Он смотрел сквозь туман серебристого, угасающего сознания. Ты хочешь, чтобы я погнался за турией, прежде чем он овладеет скрытником?
До сих пор чудовище держало своё слово. Верный союзу, Хоррим Карабал отправил Свирепого спасти Ковенант и Униженных от скеста. И всё же. Таящийся Сарангрейв тысячелетиями был воплощением ужаса. В каком-то смысле, он был творением Презирающего. Прямо или косвенно, Лорд Фаул вызвал чудовищное и разумное злодеяние, используя яды, сочащиеся из Горы Грома.
А теперь Бринн хочет, чтобы Ковенант защитил эту штуку от турийи Херем?
Страж ответил с усмешкой, столь же горькой, как смерть звёзд. Назови лучшую цель, мой друг, и я её почитаю .
Ковенант хотел сказать: Нет. Это безумие . Но потом подумал: Ну и что? Червь приближался. Он убил Джоан. Всё было безумием. Мысль о том, чтобы попытаться выследить и остановить Рейвера в его состоянии была, пожалуй, не более безумной, чем его желание снова увидеть Линден.
За свою жизнь в Стране он стал причиной или допустил ужасное кровопролитие. Всадники Клэйва, которых он убил лично, были ничтожными потерями по сравнению с бесчисленными жителями деревни и Харучаями, которых он бросил на расправу, пока искал Единое Древо. Последовательница Пены Солёного Сердца погибла, помогая ему. Он непреднамеренно убил Елену, свою дочь. Затем он принёс её дух в жертву Той, Кого Нельзя Называть.
Но он ни разу не нанёс удара самым смертоносным слугам Презирающего. А скрытень, одержимый Разрушителем, был бы ужасающим противником. Более коварным и опасным, чем Роджер и целая стая пещерных тварей. Возможно, более могущественным, чем скурджи и песчаные горгоны. Если этот монстр бросит вызов Линден, ей придётся столкнуться с ним без Ковенанта и любви.
Мысли о ней жгли его раны. Повреждённые рёбра горели, а в груди пылало раскаяние. Он хотел. О, как хотел. И всё же он понимал Бринн.
Он потёр корку вокруг глаз, коснулся свежего обвинения на лбу. Наконец ему удалось пробормотать: Чёрт возьми, Бринн. Мне понадобится лошадь .
Ак-Хару лучезарно смотрел на него, словно драгоценный камень Лорика. И ты не поедешь на ранихине. За это я тоже тебя уважаю, ур-Лорд. И всё же тебе предложили коня. Тебе нужно лишь назвать имя зверя .
Голос Бринн пробудил воспоминания. Словно издалека, Ковенант услышал предсмертный хрип последнего дара Пламенного.
Ага . Несмотря на удовлетворение, во вздохе Бринна прозвучала нотка сожаления. Я вижу воспоминание в твоём взгляде. Друг мой, ты именно такой, каким я тебя запомнил. Теперь я готов предоставить тебе те дары, которые в моих силах .
Казалось, его энергия не ослабела, когда он поднялся на ноги.
Останься здесь ненадолго, попросил он Ковенанта. Твоё исцеление будет моим вторым даром. Вот мой первый .
Пока Ковенант наблюдал, оцепенев от множества ран, Бринн поднес руку ко рту и издал один резкий свист, ясный, как приказ.
Ковенант терял сознание. Единственный Харучай, когда-либо называвший его другом, потребовал от него слишком многого. Он больше не был уверен в том, что видел или слышал. Зов Хранителя, возможно, разнёсся эхом по лабиринту Разрушенных Холмов. Звёзды, казалось, приблизились. Они словно кричали. Возможно, их вопли были заглушены цокотом копыт, неровным и неопределённым.