Измученная далёким боем, вода у ног Ковенанта вздымалась, борясь с пеной и грязью. Кусочки крошечных растений взмывали в воздух, словно миниатюрные гейзеры, а затем снова погружались в ил. Ему показалось, что он слышит крики, невнятную ярость, подобную далёкому грому; но сквозь плеск и шлепки потревоженной болотистой местности он не мог быть уверен. Он напрягал зрение, высматривая признаки присутствия Свирепого, но сияние криля ослепляло его. Он снова закричал, привлекая внимание, – и всё ещё не было никаких признаков того, что его услышали.
Чёрт возьми! Какой смысл в союзе, если ты не поможешь мне хотя бы попытаться его соблюдать?
Ничего.
Владыка, сказал Клайм, мы понесём тебя. Мы видим конфликт, хотя он и далёкий. Мы доставим тебя туда, где ты сможешь нанести удар с некоторой надеждой на успех .
Насколько далеко? прорычал Ковенант. В лигах? Представляешь, что с тобой случится, если ты попытаешься пронести меня через лиги этой дряни? Он обвёл рукой болото: трясины и топи; зыбучие пески; глубины и отмели; отравленные лужи, резкие, как купорос. А турия будет продолжать двигаться. Что, если он овладеет нами быстрее, чем ты сможешь двигаться? Наши жизни будут потрачены впустую .
Снова оказавшись перед Сарангрейвом, он завыл: Мне нужен Свирепый!
У него было время запаниковать и время признать, что за его тревогой скрывалось тайное облегчение от мысли, что его могут пощадить.
Затем Клайм кивнул: Господи, ты получил ответ .
Ад и кровь. Где? Я ничего не вижу .
Ковенант ожидал проблесков зелёного, словно намёков на Камень Иллеарт, приближения силы цвета больного и гниющего хризопраза. Но, хотя он искал до боли в висках, он не нашёл ничего, кроме крильского света и тьмы.
В других случаях, ответил Бранль, мы видели Свирепых, держащих огонь в ладонях. Однако, когда Мастера наблюдали их в прошлые века, они двигались в Саранграве без пламени более того, без какой-либо очевидной магии. Мы предполагаем, что теургия им требуется только тогда, когда они покидают болото.
Тем не менее, мы их различаем. Двое уже приближаются .
Двое? Ковенант смотрел и ничего не видел. Всего двое?
Двух будет достаточно?
На краю света он заметил размытое движение. Существа были скрытны, крались за кустами кустарника, пробирались сквозь ядовитые травы и болото, прятались среди деревьев, которые корчились, словно в мучениях. Он вспомнил робость приспешников скрытника во время своей предыдущей встречи с ними. Они называли его Чистым, повелителем металла и агонии, и боялись его. Без повеления своего Верховного Бога они не осмелились бы предстать перед ним.
Но ему не до их трусливой храбрости. Я жду, чёрт возьми! закричал он. Я дал обещание и намерен его сдержать! Я нужен вашему Верховному Богу!
Вдали шуршали листья. Проплывающие тела контрастировали с медлительным течением воды. В неожиданные моменты большие круглые глаза Свирепых ловили отблески серебра. Они были едва достаточно высокими, чтобы достать до груди Ковенанта. И они отчаянно боялись. Голые и безволосые, облаченные лишь в заповеди, управлявшие их страхом, они скользили между укрытиями или ныряли под стебли и тростник, словно веря, что Ковенант может уничтожить их одним взглядом.
Но наконец они выбрались. На краю болота они рискнули насладиться сиянием криля.
Вздрогнув, Свирепые вытащили из ладоней своих оплывающий изумруд. Затем они выползли на глину, отмечавшую границу Сарангрейва. Там они предстали перед Ковенантом, съёжившись в мольбе.
Будь милосерден! всхлипывали они, словно говорили одним голосом, одним разумом. Ты – Чистый. Ты владеешь отвратительным металлом и причиняешь агонию. Какую агонию! И всё же ты принял союз с нашим Верховным Богом. Свирепый отдал много-много жизней, чтобы исполнить предложенное ему служение. Сжалься над нами. Стань Чистым, искупителем, как ты это делал прежде.
Наш Верховный Бог не может противостоять ужасу, который на него обрушивается .
Их тон был жалобным, но Ковенант чувствовал себя слишком подавленным, чтобы ответить мягко. Я не Чистый возразил он. Я никогда им не был. Но я стараюсь держать свои обещания .
По правде говоря, он не обязывался сражаться за скрытника. Он намеренно не дал этого заверения. Однако, по его мнению, Хоррим Карабал превысил условия соглашения. И он считал, что скрытник должен сыграть свою роль в обороне Земли, хотя и не мог назвать её.
Сейчас, продолжил он, не останавливаясь, я не могу. Я слишком далеко. Я буду сражаться за вашего Верховного Бога, но сначала он должен мне помочь. Он должен отвезти меня туда, где я нужен .
Нет? прохрипел Свирепый, словно услышал лишь его отрицание. Ты не Чистый? Мы не понимаем . Их протест прозвучал подобно хлюпанью болот, хлюпанью зыбучих песков, лишённых жертв. Ты владеешь жестоким металлом. Ты несёшь мучения. Ты причинил нашему Верховному Богу такие муки, что он боится тебя услышать. Ты должен быть Чистым. Другого нет .
Стой! резко потребовал Ковенант. Называй меня как хочешь. У нас нет на это времени.
Здесь!
В порыве желания доказать свою добрую волю он обмотал тканью камень и клинок криля. Свет мгновенно исчез. Ночь нахлынула на местность: она словно закружилась в спешке, стремясь заполнить пустоту, скрыв кинжал. Огонь Свирепости выдавал лишь самих себя.
Ковенант торопливо и неловко засунул завернутый нож за пояс джинсов, затем сорвал с пальца кольцо Джоан, накинул цепочку себе на голову, сунул ленту себе под рубашку; он сделал вид, что беззащитен.
Мне понадобится металл, чтобы сражаться . Страх сделал его диким. И мне придётся ранить твоего Верховного Бога. Мне придётся сильно ранить его. Мне нужно отсечь заразу отсечь каждую часть, которой владеет турия. Я не знаю другого способа . Он понятия не имел, как убить Рейвера.
Но я ничего не смогу сделать, если он не отвезет меня туда, где я нужен!
Скрытень был огромен. Он мог выдержать ужасные повреждения.
Все существа, как один, издали дрожащий вопль, словно он пронзил их до глубины души. Их пламя взмывало вверх и опускалось вниз. Пламя капало между их пальцев, словно разъеденная плоть или лужа.
Ковенант выругался от разочарования. Ему следовало приехать раньше. Если бы он не был таким легкоранимым, таким чертовски смертным.
Владыка, предупредил Бранль. Приготовься. Тебе снова ответили .
Пока Ковенант пытался что-то разглядеть, из воды возникла темная фигура.
Видимое лишь как абсолютная чернота во тьме, щупальце поднималось и поднималось, словно тянулось к небесам. Оно было толстым, как кедр, и высоким, как вяз. Его поверхность отчаянно извивалась. Несмотря на Грязь Кевина, Ковенант чувствовал силу затаившегося существа, его жгучий голод. Возвышаясь высоко над ним, его рука, казалось, искала вкус добычи нечеловеческими чувствами.
Ковенант успел сказать щупальцу или Свирепому: Оставьте моих спутников здесь. Они не смогут мне помочь. Они понадобятся мне позже .
Затем щупальце хлестнуло вниз. Словно хлесткий кнут, оно обхватило его. Пальцы вцепились в каждую возможную поверхность его рубашки, джинсов, конечностей. Кольца крепко прижали его руки к бокам. Спустя мгновение щупальце отскочило назад, с ужасающей лёгкостью вздернув его в воздух.
Он не услышал ответа от Харучаи. Лишь голос Свирепого, слабый и неистовый, разносился во тьме.
Постарайся поверить, что ты Чистый .
В мгновение ока ему показалось, что Смиренный схватил приспешников Хоррима Карабала. Затем тот, кто скрывался, подхватил его и взмыл в небо, словно чудовище намеревалось швырнуть его в самое сердце равнины Сарангрейв.
Адский огонь! Он не мог пошевелить руками; едва мог дышать. Чёрные деревья и скрытые ручьи проносились под ним, словно низвергаясь в пропасть. Если затаившийся не сбросит его на смерть, то он выжмет из него жизнь.
Ваш союз был делом момента.
Свирепые отреагировали бы иначе, если бы их Верховный Бог был побеждён турией. Смирённые попытались бы защитить Ковенанта. Но он не был уверен, что тот понял его намерения – или знал, насколько легко его можно сокрушить.
Он не мог определить направление или расстояние. Болота бурлили под ним, словно водопад. Ночь застилала горизонт. Рёв ветра в ушах заглушал бешеный стук пульса. Когда его бросали, он парил на протяжении многих лиг, прежде чем удариться об землю и умереть.
Внезапно кольца рванули его вниз. Прежде чем он успел даже попытаться вдохнуть, Хоррим Карабал швырнул его в бассейн, погребя в глубокой воде, едкой от яда. Его глаза бы уже давно заснули в глазницах, если бы он не зажмурил их.
Но щупальце не остановилось. Оно протащило его по воде и грязи так же легко, как и нёсо над болотом, словно он был совершенно бестелесным и не нуждался в воздухе.
Чудовище не желало ему зла. У него были веские причины бояться белого золота и криля Лорика. Веские причины бояться дикой магии. Но оно не осознавало своей силы – или слабости Ковенанта. Он умирал от нехватки воздуха. Порча жалила его, словно рой муравьёв, кусачая и бесконечная. Помимо удушья, страха и боли, он чувствовал лишь зарождающийся огонь, словно одного его присутствия было достаточно, чтобы поджечь ядовитые воды.
Но он был хорошо знаком с болью. Она была свойственна человеку и неизбежна: он мог её игнорировать. А страх был сродни ярости. Ты белое золото. Когда его страх превращался в ярость, он мог прожечь себе путь на свободу.
Удушье было гораздо хуже. Утопление было ещё хуже. Он мог бы с большей лёгкостью выдержать сдирание кожи в течение одной цезуры. Утопление было отчаянием. Оно вело лишь к бездумному безумию.
Ему нужен был воздух. Ему нужен был воздух.
Или ему нужен был мир: тишина последней тьмы, безмолвная и блаженная: отказ от всех требований и желаний.
Воздух или покой: одно или другое. И то, и другое ему дать было нельзя.
Но ему нужен был воздух.
Он никогда этого не получит. Он уже терпел неудачу.
Но его тело, данное ему, всё ещё помнило о своих собственных нуждах, о своём непреодолимом стремлении. Оно запиралось от порыва вдохнуть смерть