Внезапно рыдания подступили к его груди. Если бы он позволил себе это, то разрыдался бы, как ребёнок. Он устал до смерти, и все его таланты и волнения теперь были бесполезны. У него не было сил завершить свою работу.
Это ужасно он стиснул зубы, сдерживая себя. Всё это ужасно. Я не знаю, как это исправить .
Стейв не отреагировал. Какое-то время он стоял на коленях неподвижно и молчал, словно его не волновало горе Джеремии. Однако в конце концов он покорно склонил голову.
И всё же попытка должна быть предпринята . Он говорил так, словно ветер вырывал из него слова. Я останусь таким, какой я есть, на какое-то время. Потом я приду .
Иеремии пришлось довольствоваться этим.
Его желание зарыдать угасло так же внезапно, как и возникло. Его эмоции достигли предела. Теперь он чувствовал себя опустошённым. Ситуация вышла из-под его контроля. Он сделал всё, что мог. Дар Анеле, Сила Земли, не сделал его могущественным. Он лишь сделал его уязвимым.
Сникнув, он покинул Става и, спотыкаясь, побрел по ветру обратно к Джайентс .
Но он не пошёл к ним. Ему нечего было им сказать, чего бы они уже не знали. При более благоприятных обстоятельствах они, вероятно, смогли бы справиться с заданием и без него.
Вместо этого он направился к своему грубому строению. Некоторое время он изучал четыре стены и северо-западный вход. Затем он принялся за работу.
С небрежной, тщетной лёгкостью он расставлял небольшие камни по верхушкам стен. Это не требовало размышлений: требовалась лишь уверенность. Но вскоре он сделал всё, что мог. Оставалось ждать гигантов.
Вокруг него становилось всё темнее. Это было не так: его чувства были уверены. Время было раннее, не позднее. И всё же смутное освещение угасало. Он стал всего лишь тенью для самого себя, призраком в искажённом сне. Его конструкция съежилась во мраке, словно основание башни, разрушенной осадой.
Тьма, подгоняемая беспорядочными порывами ветра и ураганами, собиралась с востока, а может быть, и севернее. Она надвигалась клочьями, словно ветер, то сбиваясь с ног, то разбиваясь вдребезги, то устремляясь вперёд. И её источник всё ещё был далёк, за десятки лиг. Тем не менее, угасание света было предупреждением.
Эй, Свордмэннир , – голос Инея Холодного Брызга звучал невероятно далеко. Сейчас или никогда. Смотри! Ночь преждевременно сгущается над нами. Не знаю, как истолковать это предзнаменование, но не сомневаюсь, что оно сулит беду. Мы должны выполнить нашу задачу .
Раздался хор стонов: протесты и проклятия. Джеремайя почувствовал, как вдалеке гиганты поднимаются на ноги, словно выбираясь из бездны. Даже Кейблдарм встал.
Прислонившись друг к другу, Железная Рука и ее женщины встали рядом с Иеремией.
Он слышал их изнеможение, их слабость. Казалось, он ощущал это, словно уголь на языке. Он не знал, как это вынести – или как попросить их вынести.
Поскольку он сосредоточил на них свое внимание, прошло мгновение, прежде чем он понял, что Стейв тоже присоединился к нему.
Несколько великанов приветствовали Харучая, но он не ответил. Вместо этого он оглядел стены сооружения. После паузы он еле слышно произнёс: Это суру-па-мэрл. Жители Стоундаунс создали такие скульптуры, балансируя и подгоняя камни друг к другу. В Мьюирвин-Деленоте, Избранный сын, ты создал сооружение из слияния мозгов. Теперь ты вернул суру-па-мэрл Земле, а может быть, и заново создал его. Возможно, это даёт надежду .
Затем он повернулся к Райму Колдспрэю: Я восстановил достаточно сил для одного удара. Я потрачу их здесь. А потом буду молиться, чтобы они нам больше не понадобились.
Ты должен воздвигнуть крышу. Когда не будет хватать только замкового камня, я поднимусь. Приняв камень от тех, кто внизу, я положу его так, как велит Избранный Сын. Это я смогу сделать, и ничего больше .
Джеремия поморщился. От усталости вздрогнула и сама Железная Рука. Ты справишься? спросила она строго и обеспокоенно. Посох, Каменный Брат, эта перспектива меня беспокоит. Монолит, который ты сдвинул, сломан. Часть, содержащая малахит, по сравнению с ним мала. И всё же она перевешивает тебя.
Ваша доблесть всегда вызывает восхищение. Тем не менее, боюсь, ни один Харучай не сможет поднять и установить этот обломок .
Мрак окутывал лицо Стейва. Даже его единственный глаз был скрыт, словно погрузился в тень. Но выбор за мной ответил он. Сила за мной. Жизнь за мной.
Если я не нужен, я отойду в сторону .
Холодный спрей потёр лицо, словно женщина, пытающаяся скрыть очередной вздох. Сначала одной рукой, потом другой она ударила себя по щекам. Казалось, она глубоко копалась в себе в поисках ответа.
Конечно, вы нужны прохрипела она.
Так что в конце концов, пробормотал один из ее товарищей, даже гиганты могут быть сведены к краткости .
Стейв кивнул. Тогда хватит с задержкой .
Джеремайя открыл рот, чтобы возразить, но снова закрыл. Как он мог возражать? Его конструкция была бессильна без своего главного камня. Всё, что он, Гиганты и Обруч здесь совершили, висело на волоске. Если он хотел пощадить бывшего Мастера, ему пришлось бы предложить альтернативу, а у него её не было.
Вздохнув, Железнорукий произнёс: Пошли, Меченосец. Задача эта превосходит лишь наши мускулы и силу. Она не выходит за рамки нашего понимания. Мы должны верить, что подвиг, который можно понять, также достижим .
В ответ Кейблдарм подняла голову и согнула руки. Я присоединюсь к вам мрачно заявила она. Я стала меньше, чем была. Ну и что? Я могу стоять. Значит, смогу выдержать тяжесть камня .
Колдспрей кивнул. Хорошо. Ты тоже нужен .
Словно женщина, идущая на казнь, она подошла к ближайшему камню, на котором строилась крыша. Там она сказала своим товарищам: Одни будут поднимать. Другие послужат столбами. Первым столбом будет Добрый Ветер. Последним Кейблдарм. Когда крыша будет готова, мы с Блантфистом передадим последний фрагмент Стейву. После этого мы тоже станем столбами, пока не будет установлен замковый камень .
Остальные Меченосцы кивнули в знак согласия. Когда Циррус Добрый Ветер вошёл в храм, Иней Холодный Брызг и Штормовой Галесенд вкатили внутрь кусок гранита. Там они подняли его наверх, пока Добрый Ветер не смог присесть под ним, приняв его вес на спину и плечи.
В это же время Латебирт и Грюберн начали перекладывать другой камень. К Оникс Стоунмейдж присоединилась Добрая Ветра: вторая поддержка. Хейлвул Бланфист и Кейблдарм приготовились.
Джеремайя тоже был нужен: он это знал. Секции крыши должны были быть установлены точно. Иначе они не удержались бы на месте, когда их заклинит замковый камень. И всё же он не двинулся с места. Он потерял всякий источник волнения. Теперь он чувствовал лишь тошнотворное предчувствие.
Насколько больше страданий придется вытерпеть его товарищам из-за того, что он предложил построить святилище для Элохимов?
На какое-то время он погрузился в своего рода паралич. Его ошеломляли масштабные мысли: превосходство Гигантов, последствия неудачи. Возможная смерть лишала его воли. Но затем его страхи были отброшены призывом, от которого он не мог отказаться.
Напрягающиеся женщины не окликнули его. Стейв не окликнул. Его конструкция окликнула.
Он был груб до последней детали и так шатко держался, что его можно было свалить, толкнув локтем. В то же время он был невыразим, полон тайн. Красноречивый, как хвалебная песнь, он говорил на языке его талантов, его самых глубоких потребностей. Он должен был его закончить.
Поддавшись влиянию, он последовал за Меченосцем в храм.
Теперь он казался спокойным, хотя голос его дрожал, а руки дрожали. Пылко и уверенно он указал гигантам-колоннам, где они допустили ошибку; настоятельно советовал им немного скорректировать наклон и посадку; побуждал их держаться прямее под тяжестью своего груза. Пока тьма сгущалась над равниной, он руководил размещением материалов.
Вскоре остались только Хейлвхол Блантфист и Райм Колдспрей, чтобы передвинуть последние камни. Кейблдарм уже заняла своё место внутри храма. Из её перевязанных ран сочилась кровь, но она не обращала на это внимания. Вместе с товарищами она делала всё возможное, чтобы крыша не сползала. Но оставалось ещё поднять две плиты. Одна должна была полностью лежать на раненой женщине и стене. Вторую она могла разделить с Циррусом Добрым Ветром.
Вопли гигантов звучали как мука. Им приходилось стоять неподвижно, как фундамент, но они не могли стоять прямо. Готовые стены вокруг них были не выше их плеч. Им приходилось опускать головы и сгибать спины, чтобы удержать равновесие на камнях крыши. Эта поза стесняла дыхание. Их тяжёлые мышцы дрожали на грани обрушения. Любое резкое движение могло разбросать их, как увядающие листья. Пот, струящийся по их лицам, забрызгивал землю, оставляя следы, похожие на крики. Их выпученные глаза, словно ужас, белели в сгущающемся мраке.
Тем не менее, Колдспрей и Блантфист вытащили оставшиеся камни наверх. Каким-то образом Кейблдарм и Добрый Ветер выдержали этот дополнительный вес. Каким-то образом им удалось поворачиваться и вертеться опуская одно плечо, поднимая другое, попеременно переставляя ноги, чтобы плиты встали на свои места.
Джеремайя наблюдал за всем этим, не задумываясь. Он не мог позволить себе думать о страданиях великанов, и ничто другое не требовало его внимания. Как только Кейблдарм и Добрый Ветер заняли нужные позиции, он выскочил из храма, сопровождаемый Железной Рукой и Хейлвул Тупокулаком.
Стейв ждал там, словно был глух к отчаянию гигантов. Раздробленные порывы ветра, такие же фрагментарные, как и камни конструкции, проносились вокруг него и проносились прочь, но не могли сдвинуть его с места.
С трудом переводя дух, Колдспрей и Блантфист на мгновение остановились, уперев дрожащие руки в бёдра, распрямили спазмы в спине и ногах. Затем Райм Колдспрей кивнул Джереми и Харучаям.
Приготовьтесь предупредила она другого Меченосца, словно хотела закричать, но сил не было. Конец близок. Осталось одно усилие, последнее и самое худшее .