Вместе они шли по дну широкой впадины, которая, возможно, когда-то была низиной, пока не высохла. Клочья хилой травы всё ещё цеплялись за землю, неровные и неподатливые. Между ними земля была неровно вымощена истертыми камнями. Порывистый ветер приносил запахи сырости и гнили справа от Линден: она инстинктивно чувствовала, что это север. Впереди отряда местность постепенно поднималась к изрытому ландшафту в лиге или больше от него.
Ковенант покачнулся в седле. Он бросил поводья, чтобы ударить кольцом по кинжалу Лорика. Его сапоги потеряли стремена. В следующий миг он мог упасть. Но тут Бранл схватился за поводья Мишио Массимы, чтобы замедлить зверя. Мгновение спустя он вырвал у Ковенанта криль. Ковенант повалился вперёд, вцепившись в гриву своего скакуна, чтобы удержаться в седле.
Смиренный делал подобное и раньше. Должно быть, он делал это часто.
Яркость криля окутывала небеса, превращая сумеречное утро за его пределами в ночь. Всё, что находилось за пределами его сияния, выглядело обречённым, выжидающим, словно неестественные сумерки скрывали засаду.
Когда Раллин и Мишио Массима замедлили шаг, остальные ранихины стали бежать медленнее. Райм Холодный Брызг и её товарищи, сидевшие рядом со всадниками, замедлили свой бег. Бег перешёл в рысь, затем в шаг. Ковенант выпрямился, неуверенно вставив сапоги в стремена.
Ветер бурлил среди спутников, спутывая волосы, швыряя песок в лица. Здесь же возмущение воздуха было лишь слабым отголоском сурового буйства Червя. Пока Линден пыталась оправиться от шока, вызванного переводом, её первой связной мыслью было, что отряд, должно быть, преодолел значительное расстояние: достаточно далеко, чтобы уйти за пределы видимости или ощущений бури Червя. Что бы ни случилось – или уже случилось – с Кэрвудом ур-Мартиром и храмом, Линден и её спутники спаслись.
Но это произошло не мгновенно. Она чувствовала, что часть утра прошла, может быть, час, а может быть, и больше.
Ее кольцо все еще горело в ответ на всплеск дикой магии Ковенанта, но его сила угасала.
Ого! выдохнул Джеремайя, словно это он, а не Хелен, скакал галопом. Как он это сделал? Где мы?
Стремясь обрести твердую землю, он наклонился вперед и замахнулся одной ногой, чтобы соскользнуть со своего коня.
Образы с серебристыми краями застыли в сознании Линдена, словно вспышки видений. Тьма сгустилась в окружающем сумраке. Впереди отряда, до склона, ведущего из низины или низины, было рукой подать даже для великана. Полузасыпанные камнями камни шатались, словно остатки разбитой дороги, среди полосок жёсткой травы. Травинки были скорее серыми, чем зелёными, оттенок был как воспоминание.
Давным-давно, в дни или в жизни назад, Анель стоял на траве у подножия Митил-Стоундаун. Прогорклым голосом он произнёс: Есть ещё кое-что, но о моём глубоком предназначении я не буду говорить .
На траве, похожей на эту.
Внезапно связи обрели четкость. Линден слишком поздно крикнул: Иеремия! Нет!
Он протянул руку и взял меня, словно я была никем.
Но Стейв оказался быстрее. Казалось, он читал её мысли, или у него были свои страхи. Когда она начала кричать, он спрыгнул со спины Хайнина. С быстротой мысли он поймал Джеремайю прежде, чем босые ноги мальчика коснулись земли и травы. Стейв рывком вернул Джеремайю Хелен.
Мама? вскрикнул Джеремайя. Что?.
Теперь Линден испытал совершенно иное потрясение. Кастенессен исчез, но он был не единственной уязвимостью Анеле. Не раз стариком овладевала другая сущность.
Эта трава, без обиняков заявил Стейв, совсем другого рода. Та, что покрывает холмы вокруг подкаменье мифиль, растёт гуще и остаётся короче .
И ничто не причинило вреда Анеле среди пышной зелени Предела Странствий. И всё же.
Линден изучала траву, ощупывала её своим чувством здоровья. Но она похожа. Не уверена, что это безопасно .
Мама? настаивал Джеремайя.
Гиганты замерли, уставившись на него. Некоторые собрались неподалёку. Остальные, казалось, были довольны тем, что стояли и дышали. Никто из них не мешал Линдену сосредоточиться.
Кавинант повернул коня к ней. Он смотрел на неё так, словно знал, что у неё на сердце.
Прости, Джеремайя , – сказала она, яростно размышляя и пытаясь успокоиться. Я не хотела тебя напугать. Но я не знаю, сколько ты унаследовал от Анеле. Кастенессен был не единственным, кто мог его использовать. Лорд Фаул. Воспоминание о голосе Презирающего ныло во рту Анеле, словно слишком глубокий синяк, который невозможно зажить. Всякий раз, когда его ноги касались определённой травы, Лорд Фаул мог его одолеть .
Всякий раз, когда Презирающему хотелось подразнить ее.
Даже его помощь была манипуляцией. Да, он привёл её к хёртлоаму. Косвенно он помог ей избежать повторного пленения Мастерами. Но эта уловка послужила его целям так же хорошо, как и её. Если бы Мастера смогли помешать ей достичь относительного убежища Рамен и Грани Странствий – помешать Хайну выбрать её – помешать ей вернуть Посох Закона – она бы никогда не смогла найти криль Лорика и воскресить Ковенант. Но она также не пробудила бы Червя.
Я не хочу, чтобы это случилось с тобой сказала она сыну. Для Анеле это было мучением, но, по крайней мере, он умел маскироваться. Были в нём части, которые лорд Фаул и Кастенессен не узнавали или не могли до них добраться. Если тебе придётся защищаться таким образом если ты вернёшься в укрытие боюсь, ты уже не сможешь выбраться .
У него не было костей, чтобы придумать ещё один портал. Его гоночная машина исчезла.
В тревожном взгляде Иеремии было не только удивление, но и не только огорчение. Их угрюмый блеск напоминал ярость.
Это бессмыслица возразил он. Я хочу, чтобы лорд Фаул умер. Я стоял на траве, когда мы ходили в Сарангрейв. Когда мы пили на краю болота. Ничего не произошло .
Знаю призналась Линден. Тогда она не знала, что он уязвим. Но, может быть, это была не та трава. И лорд Фаул не Кастенессен поддавшись гневу и презрительно к последствиям. Он показывает себя только тогда, когда ему это выгодно.
Мы знаем, что он тебя хочет. В какой-то момент он попытается тебя забрать .
Она жаждала защитить сына, но её предостережение, похоже, не достигло цели. Выражение его лица потемнело.
Ладно пробормотал он. Пусть попробует. Мне всё равно. Кастенессен меня удивил. Лорд Фаул нет .
Его поведение уязвило её. Впервые за всю их совместную жизнь ей захотелось дать ему пощёчину, хоть как-то привлечь его внимание. Но она сдержалась. Несмотря на тревогу, она видела, что он её не послушает: не в этом вопросе и не в этот момент. Его горечь была слишком сильна. И она знала, что он чувствует. Его поведение напомнило ей о себе самой, когда она была примерно в его возрасте, у жалкого одра матери. Если бы кто-то тогда сказал ей не убивать мать, она бы не послушала. Её собственные страдания управляли ею, и она уже выбрала свой путь.
Тогда не торопись неуверенно ответила она. Это произойдёт, готов ты к этому или нет. И Презирающий сильнее Кастенессена . Намного сильнее. Дай себе как можно больше времени .
Джеремайя бросил на неё сердитый взгляд. Затем он отвернулся. Ладно снова фыркнул он. Этот ответ ничего ей не дал.
Линден поморщилась. Она не знала, что сказать. Она сама когда-то была одержима. Не раз она убегала в себя от ужаса и отчаяния. Она знала хотя бы это о том, что он пережил, и что его ждёт впереди. Но она не могла просто рассказать ему, чему её научил этот опыт или чего он стоил. Никакое описание не сработает.
Она тосковала по нему и вздохнула: Хорошо. Главное, чтобы ты знал, что может случиться .
Иеремия по-прежнему не отводил от нее взгляда, словно думал о чем-то другом; словно мысленно он оставил ее позади.
Добрый Ветер открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал и промолчал.
Ковенант приблизился, ведя Мишио Массиму среди гигантов. Понимание в его глазах заставило Линден спрятаться в его объятиях, словно он был в силах пощадить её; словно его объятия могли исцелить рану, причинённую её сыну. Но, подойдя к ней, он ничего не сказал о Джеремайе. Вместо этого он заявил: Это оказалось проще, чем я ожидал .
Возможно, он пытался отвлечь ее от ее страхов.
Эти переводы выматывают. Даже не могу передать, как я устал с тех пор, как отправился за турией. Бранлю пришлось нести меня на руках. К тому времени, как я добрался до Кастенессена, я был настолько измотан, что, казалось, не смогу устоять на ногах. Но на этот раз.
Адское пламя, Линден. На этот раз мне помогли. Я это почувствовал. Нас было так много, что даже законному обладателю должно было быть трудно. Но ты мне помог .
Затем он сменил тему. Не переходя от темы к теме, он спросил: Ты видишь звёзды? У меня уже плохое зрение .
Звезды.?
Без всякой видимой причины Меченосец начал расслабляться. Железнорукий кивнул. Ледяное Сердце Грюберн тихонько усмехнулся. Оникс Камнемаг, Циррус Добрый Ветер и остальные на мгновение растерялись. Затем улыбнулись. Казалось, они понимали Ковенанта лучше, чем Линден.
Звёзды, Линден, терпеливо настаивал он. Они что, умирают? Они все мертвы?
Спустя мгновение, словно в очередной транслокации, она догнала его. Гиганты качали головами, но позволили ей ответить на вопрос Ковенанта.
Звёзды. Взглянув на небо, она увидела, что их стало меньше, чем всего несколько дней назад. Промежутки между ними стали шире. Тем не менее, ни один из одиноких огоньков больше не мерцал. От горизонта до горизонта они оставались яркими, словно мольбы в чёрном небе.
Ладно выдохнула она, словно забыв о страхе. Ладно. Он это сделал. Он это делает. Боже мой, он это делает .
Махртиир.
Нет тихо произнес Ковенант, но прозвучал он так, будто ликовал. Это сделал ты. Ты. Ты заточил Мартира в каезуру и вернул Форестала. Ты сделал его достаточно сильным, чтобы остановить самого Червя Конца Света. Конечно, он спасает Элохимов. Но ты сделал это возможным .
Он смотрел не на неё, а на Джереми. Он пытался что-то сказать Джереми.