Пути назад нет. Сейчас или никогда.
Боже, помоги мне.
Линден задержалась лишь на мгновение, чтобы сказать юр-вайлам и вейнхимам, безглазому лицу хранителя мудрости: Вы продолжаете помогать мне, неважно, сколько это стоит, а я до сих пор не знаю, как вам отплатить . Затем она уехала прочь.
Сжав кулаки, она подняла лицо к лье слепого камня над Затерянной Бездной. Дождь обрызгал её щёки и лоб. Его древность жгла глаза. Во рту капли казались пылью.
Словно всегда зная, на что способна, она взмолилась о своём обручальном кольце. Ей больше не нужны были отчаяние и взаимные обвинения, чувство неполноценности. Только сила могла помочь. Подобно женскому крику, она обрушила рёв дикой магии в подножие горы Грома.
Я здесь! Ты меня уже потерял! Иди и поймай меня сейчас!
Её теургия могла бы разорвать в прах огромный камень; могла бы обрушить тяжесть горы в пещеры Затерянной Бездны. Но её чувство здоровья было точным. Она не швыряла серебро в камень: она настраивала его так, чтобы оно проходило сквозь вещество Горы Грома, заостряла его до тональности, которую мог услышать только проклятый.
Придите и позовите меня! Я могу спасти вас!
Меленкурион Скайвейр уже падал. Она ощущала его мощное падение, словно атмосферное давление, кожей, слышала его, словно раскаты невероятного грома. В любой момент Червь мог начать пить Кровь Земли из сердца мира.
Медленно морось перешла в дождь. Детали мозаики расплылись и растеклись, а их мелодии превратились в жидкую жидкость. Лестницы опустились, стряхивая с себя тонкие струйки. Свечи люстр склонились, словно потеряв веру в себя. Ручьи извивались вокруг сапог Линдена, теча в никуда. Аргент сделал капли дождя яркими, словно взрывающиеся звёзды.
Я могу рассказать тебе, как спастись!
Она почувствовала руку Стейва на своём плече. Его прикосновение казалось почти робким, словно он требовал её внимания. Но она не реагировала на него, пока её силы и крики не иссякли; пока она не смогла больше выдерживать свой зов.
Когда она повернулась к подруге, перед ее глазами заплясали серебряные пятна, словно маленькие солнца.
Сквозь завесу дождя Стейв сказал ей: Довольно. Если твой призыв не будет услышан, никакой другой не поможет .
юр-вайлы и вейнхимы лаяли друг на друга, словно собаки, возбуждённые или испуганные. Хранитель мудрости махал своим джерридом, выражая то ли смирение, то ли ободрение. Вода блестела на коже существ, словно умирая, теряя свою последнюю магию.
Поэтому я должен говорить, продолжал бывший Мастер. Мне не представится другого случая сделать это .
Линден сердито посмотрела на него и прищурилась, пытаясь избавиться от ряби в глазах. Мокрые волосы разметались по щекам.
Должен сказать прямо, Линден, что ты стал чудом в моих глазах. Здесь моя жизнь окончена. Может быть, проклятие обратит на тебя внимание. Меня Она не потерпит. В Её глазах все мужчины предатели. Я буду пожран .
Вода ручьями стекала по лицу Линден, стекая с её подбородка. Капли ударялись о её кожу. Здесь моя жизнь потеряна. Как она могла не подумать об этом? Часами она представляла себе свои намерения, словно они угрожали только ей. Но, конечно же, Стейв был прав. Он не выдержит этого проклятия. Та, Кого Нельзя Называть, не потерпит его.
На прощание, сказал ей последний спутник, я должен сказать вслух, что ни о чём не жалею. Мои страхи исчезли. Ты рискуешь многим, как и всегда. Что бы ни случилось, знай, что я горжусь тем, что нахожусь рядом с тобой .
Та, Кого Нельзя Называть, убивала только мужчин; только убивала и съедала их. Она не видела для них иного применения. Женщин Она поглощала совершенно иначе. Она жаждала мучений их живых душ, когда их тела были уничтожены. Её жаждой были муки их душ, неумирающих и бесконечно терзаемых. Это напоминало, подтверждало или оправдывало Её собственные страдания.
В каком-то смысле, буквально или метафорически, проклятие было здесь, потому что Лорд Фаул предал Её; соблазнил и погубил Её ложью; заключил Её во Времени. Теперь Она могла лишь страдать – и питаться страданиями любой женщины, попадавшей в Её руки. Диассомер со страхом и ужасом – Непрощённая Елена, дочь Ковенанта, изнасилованная. Эмереа Врей, смертная возлюбленная Кастенессена. Непоследовательница, которую Пылающий назвал Ауриферцией. Сотни или тысячи женщин на протяжении веков Земли. С Её точки зрения, все женщины и каждая любовь были преданы.
Если бы Она не забыла Свое истинное имя, Свои настоящие масштабы и силу, Она бы давно положила всему конец.
Линден всматривалась сквозь брызги и ручьи в Стейва. Дождь становился всё проливнее, когда тысячелетия знаний были разрушены, выпущенные на свободу этими немногими пра-вилами и вейнхимами по тайным предписаниям их Запределья. Хлещущие капли и брызги, наполненные остатками, жгли, словно кислота. Она пыталась обрести голос; глотала горечь, чтобы иметь возможность выкрикнуть отказ другу. Если он не попросит защиты у порождений Демондима, она собиралась просить его.
Но она этого не сделала. Она уже была подавлена.
Я горжусь тем, что нахожусь рядом с вами.
В короткий промежуток времени между мгновениями дождевая вода, стекающая по её телу, превратилась в паразитов. Она превратилась в многоножек длиной с её руку, пожирающих личинок, пауков с сотнями клешней, шустрых и извивающихся вшей, роющих червей. Зловонные твари ползали, царапали и клевали повсюду, интимные, как любовники, жадные, как пожиратели смерти. Отчаянно пытаясь остановить это, она билась, как безумная, отчаянно била себя, царапала кожу головы до крови.
Стейв, возможно, выкрикнул её имя. Если да, то дождь заглушил его голос.
Её рот каскадами наполнился кусательными насекомыми. Они откладывали яйца в её глазах, размножаясь. Когда она пыталась дышать, то с отвращением хватала ртом воздух и её рвало. Жуки и многоножки пробирались ей в глотку.
написано водой. Презирающий назвал её судьбу. Вода была ужасом. Она была неистовым мучением. Она превратила её в падаль и вопли.
Теперь Лорд Фаул смеялся над ней с непреодолимой дистанции. Ты стала дочерью моего сердца. Смеялся так, как, должно быть, смеялся над Той, Кого Нельзя Называть. Скоро Время начнёт рушиться, и он будет свободен. Линден сама навлекла на себя это. Она отдала это миру, словно это было итогом и завершением её жизни. Это никогда не прекратится. Каждый дюйм её плоти сводил её с ума. Она не могла этого вынести. Если бы ей дали нож, она бы не колеблясь содрала кожу с костей.
Такое осквернение должно было бы прикончить её. Но этому не было конца. Всё могло стать ещё хуже.
И пока Линден билась в ливнях, проклятие проложило ей путь в пещеру.
Её могущество было безмерно. Без сомнения, Она могла бы принять форму, чтобы проскользнуть сквозь проходы Затерянной Бездны. Но Она этого не сделала. Разрушения были Ей к лицу: Ей нравились обломки, оставленные Её следом. Когда Она вошла, катящаяся масса Её ярости превратила камень в руины. С каждым взмахом плеч, Её наступление швыряло обломки в стены. Её многочисленные лица были выжжены огнём. Безмолвные крики растягивали их рты. Муки выкололи им глаза.
Не осознавая, что делает, Линден перестала биться. Масштаб безумия и ярости злодея потребовал от неё абсолютного внимания. Внезапно черви и личинки перестали быть ощущениями. Они стали прозрениями.
Когда Та, Кого Нельзя Называть, заговорила, от Её голоса, казалось, остановилось сердце Линдена. Ярость звука превратила дождь в пар и обжигающе горячую струю.
Ты говоришь со мной? рёв оглушил слух Линдена. Ты говоришь со мной о спасении? Ты смеешь? Моя боль неискупима. Она может только питать и разрастаться.
Ты моя. Я буду наслаждаться тобой. Мне нужно лишь мгновение, чтобы высосать костный мозг из костей человека, который предал тебя мне. Терпи свои страдания. Они будут краткими. Потом я поглощу тебя, и ты познаешь экстаз вечного горя и сожаления Она собралась с духом, чтобы закричать, как зверь, и агонии!
Линден не могла протестовать. Намерение этого проклятия было справедливым. Линден заслужила многоножек и пауков. Ужас был её истинным наследием: наследием её жалких, жалеющих себя родителей. Своей дерзостью, слепой беспечностью и несостоятельностью она пробудила и Червя Края Мира, и свои худшие кошмары. Она сама навлекла на себя эту погибель.
Тем не менее, это было невыносимо. Это проклятие убьёт Стейва, её друга, когда у неё не было другого друга. Мысль о том, что он вот-вот умрёт за её грехи, была для неё невыносима.
Несколько дней назад основы её жизни начали меняться. Теперь же они обосновались по-новому. Словно женщина, восставшая из могилы, она изменилась. В мгновение ока вся её реальность преобразилась. Быстрее лихорадочного биения сердца черви, извивание и страдания превратились в вопль дикой магии.
У неё не было силы, способной сравниться с проклятием. Та, Кого Нельзя Называть, превосходила всё смертное. Тем не менее, Линден была женой Томаса Кавинанта. Он женился на ней в любви и радости. В страсти и отваге он сделал её законной обладательницей белого золота. Она не была беспомощной.
Стремительная, как биение её пульса в жилах, она обвила серебряную мощь вокруг своего драгоценного друга, заключила его в кулак яркого пламени: кулак или круг. У неё не было криля, чтобы осуществить перевод, но были другие ресурсы. У неё были бездумные рефлексы, которые позволили ей выйти за рамки временных последовательностей во время крушения Дозора Кевина. У неё были обострённые чувства, с помощью которых она создавала цезуры, не сталкиваясь с безумием Джоан. И её не сдерживало неизбежное сопротивление мужа.
Пока проклятие рвалось вперёд, Линден схватила Стейва и швырнула его. Прочь от этого момента. Прочь от этого места, этого камня, этой судьбы. Доверившись его инстинктам – его ясности намерений – в выборе места назначения, она избавила его от необходимости платить за свой выбор.
Возможно, он простит ее.
Когда он ушел, она закуталась в дикое серебро за мгновение до того, как проклятие с воплями набросилось на нее.