юр-вайлы и вейнхимы теперь не пытались ей помочь. Укрытые дождём, они стояли в стороне, словно свидетели: существа, обречённые наблюдать за угасанием своих смутных надежд.
Ярость проклятия охватила Линден, погрузив её в пылающий пламень и адские муки. Но проклятие не овладело ею. Её не овладели паразиты и чума. Она была окутана собственным огнём, сердце и душа её были замурованы в кокон. В ужасающем теле проклятия она не была пожрана. Вместо этого она оставила позади ощущения ужаса и пожираемой смерти, словно они стали неважными.
По словам Касрейн из Круговерти, белое золото несовершенный инструмент, способный создать совершенство в несовершенном мире. Но она не стремилась к совершенству. Она хотела лишь сохранить себя, пока не сможет хотя бы попытаться сдержать своё обещание.
Она считала себя эмболией, крошечным сгустком или пузырьком в кровотоке Той, Кого Нельзя Называть. Нетронутой, потому что она была ничтожной. Дикая магия защищала её от времени, от смертности. Она ничем не управляла. Она не могла причинить вреда. Но она могла оставаться собой. Она могла думать и бороться. Огромное существо ревело от разочарования и недоумения, сдерживая голод; но Линден игнорировала Её.
Линден Эйвери выбрала эту судьбу. Она знала, почему так сделала. Она знала, что погибла. Она умрёт, как только её решимость и огонь погаснут. Тем не менее, она не дрогнула. Пока могла, она стремилась к спасению.
Среди огромного хаоса терзаемых душ, среди бурлящего смятения жертв проклятия Линден искал Елену.
Елена Лена – дочь, дитя изнасилования, жертва Злобы. Стремясь противостоять Лорду Фаулу, она нарушила Закон Смерти, чтобы вызвать призрака Кевина Ландвостера, и этим преступлением стала служанкой Презирающего. Когда Линден увидел её среди Мёртвых в Анделейне, Елена всё ещё страдала от язв и ран, причинённых её самоосквернением. И всё же Линден не проявил к ней ни жалости, ни доброты. О последующей жертве Елены, принесённой в жертву, Линден знала лишь то, что ей рассказывали. Но она слишком хорошо помнила, что сама сделала с первым Нарушителем Закона. Теперь она считала это самым непростительным из своих грехов.
Как будто она имела право судить – она, та, что спровоцировала последний мировой кризис, – она отказала Елене в понимании и утешении, которые Берек, Дамелон и Лорик дали Кевину. Вместо милосердия она предъявила Елене лишь требования: эгоистичные раскаяния в собственной вине.
Перестань себя жалеть. Это ни к чему не приведёт.
Это воспоминание до сих пор заставляло Линден съеживаться. Оно привело её сюда. Из-за него – и потому, что этого требовали последствия употребления падали – она бросила мужа и сына, предотвратив неминуемое уничтожение Земли.
Среди ревущего хаоса Бэйна она бродила в поисках дочери Ковенанта.
Десятки лиц вопили перед ней и разбегались. Сотни. Тысячи. Она верила, что знает, как спасти их всех. Или, возможно, только надеялась. Но начать нужно было с Елены, которую предали четыре раза: обстоятельствами её рождения, собственными поступками в пещере Земляной Крови, Линденом и тем, что её бросили в ад безумной агонии Бэйна.
Елена была здесь. Найти её было лишь вопросом времени, а Линден была неподвластна времени, пока у неё были силы.
Когда на лице Елены появилось искаженное ужасом выражение, Линден схватила его серебром, прежде чем призрак успел исчезнуть.
Елена не сопротивлялась, но Линден едва удерживала её. Гнев проклятия хлестал эйдолона во всех направлениях. Та, Кого Нельзя Называть, давила на щит Линден всей своей накопленной массой: тяжестью веков. Только кокон Линден спасал её. Только дикая магия удерживала Елену рядом с ней, лицом к лицу.
О, Елена , – проговорила она, вся в пламени. У неё не было другого голоса, чтобы выразить своё раскаяние и стыд. Её слова были скорбью обручального кольца: скорбью от абсолютно нарушенного обещания. Мне так жаль. Ты не заслужила того, что я с тобой сделала. Ты и Кэр-Каверал привели ко мне Томаса. Я должна была быть благодарна. Но я не могла думать ни о чём, кроме того, как мне больно. Я обращалась с тобой так, будто это была твоя вина. Я хотела, чтобы ты была сильнее меня. Я хотела, чтобы ты простила меня, но я не могла сказать этого вслух. Я не могу простить себя.
Я как Кевин. Я сам выбрал своё Осквернение. Ты просто совершил ошибку. Ты не заслуживаешь.
Крики Елены не издавали ни звука, который Линден мог бы услышать. Тем не менее, протесты Верховного Лорда заставили Линден замолчать. Они возникли в её сознании, словно аватары, словно воплощения всех обид, когда-либо терзавших сердце Елены.
Зачем ты пришёл? Мне и так достаточно страданий. Я не желаю чужих страданий. Я не звал тебя на эту погибель.
Ужасное давление исказило черты лица Елены: растянуло их до ломоты, сжало в гранитные сучья. Глаза её были ранами.
Ты думаешь, что я был обречён на вечный ужас? Мёртвые не так жестоки. Я внял мольбам Сандера и Холлиана из любви к отцу, и потому, что ты его возлюбленная, и потому, что тебя нужно сохранить.
Линден Эвери, ты умножаешь мои муки. Ты прокляла себя. Я должна сойти с ума, как безумна Она. Зачем ты пришла?
Где-то в невообразимой дали раздался грохот разрушения Меленкуриона Скайвейра. Неужели Червь начал питаться из источника Крови Земли? Неужели оставшуюся жизнь на планете можно измерить ударами сердца?
Линден было всё равно. Она получила образование врача, хирурга, целителя. Она нутром знала, что её главная и единственная обязанность найти ответ на стоящую перед ней проблему.
Чтобы освободить тебя ответила она, вся в гневе. Я освобожу всех вас, кого смогу. Я расскажу проклятью, как освободить себя. Но начать мне нужно с тебя. Это тебе я причинила боль .
Дочь Томаса Ковенанта, такая же драгоценная, как и ее собственный сын.
Плач Елены был неслышен. Линден всё же слышал её. Голос, казалось, вырывался из глаз, из пульсирующих на висках вен.
Ты не можешь. Ты слышишь? Ты не можешь. Мы – души. Её страдания связывают нас. Такие, какие мы есть, мы не можем быть отделены от Неё. Мы должны снова жить, чтобы освободиться от Неё. Мы должны обрести плоть. Мы должны быть по-настоящему отделены, дух от духа, мысль от мысли. Боль от боли. Чтобы освободить нас, ты должен отменить нашу смерть.
Нас не освободить!
Этот крик разорвал сердце Линден. Он почти лишил её решимости. На мгновение она лишь уставилась на Елену. Отменить свою смерть? Как? Елена не была Томасом: она не была запечатлена в нервах Линден, в её потребностях, в её любви. Её тело исчезло за пределами понимания. И у Линден не было ни криля, ни Посоха. У неё было только кольцо.
Не говори мне, что я должен оставить тебя в таком состоянии!
Но затем её предубеждения изменились. Она всю жизнь давала обещания, которые не знала, как сдержать. Её никогда не хватало, чтобы сдержать их. И всё же она достигла большего, чем могла себе представить. Но не потому, что была кем-то большим – или не только потому, что была кем-то большим. Нет, она смогла сделать так много, потому что была не одна. От Лианда, Анеле и Стейва до Ранихинов, Меченосцев и самого Томаса – ей помогали во всех делах. Ей даровали.
Они научили её истинам, которые должны были быть очевидными, но которые, тем не менее, ускользали от неё. Берек Полурукий видел в ней Висельную Долину – холм руин, опустошённый горечью и резней. Однако в Удушающей Бездне она обнаружила более глубокую истину под пропитанной грязью.
Больше кровопролития и мести древний лес жаждал возмещения. Деревья полностью отказались бы от убийства, если бы могли вернуть себе опустошённые просторы и величие.
Теперь она это понимала. Она понимала, что, если бы не проклятие, исцеление было и труднее, и ценнее возмездия. И порой исцеление требовало мер, столь же крайних, как и положение пациента. Хирурги ампутировали или экстирпировали. Они приносили жертвы. Они делали пересадки. Они не оценивали цену. Они делали лишь то, что могли.
И даже здесь, в Затерянной Бездне в начале Конца Света, Линден был не один.
В порыве дикой магии она ринулась против течения свирепости проклятия, увлекая за собой Елену.
Сопротивление проклятия было жестоким, слепым и ненаправленным. Та, Кого Нельзя Называть, могла крушить целые ландшафты, но не знала, как бороться с Собой. Ей никогда прежде не приходилось этого делать. Линден, казалось, боролась бесконечно – и в одно мгновение находила то, что искала.
Сквозь пламя, голод и отвращение границ проклятия она увидела порождения Демондима.
Под потоком разрушающихся теургий юр-вайлы и вейнхимы стояли вместе, словно наконец-то стали родственниками, объединённые общим пониманием своего Запределья. Как один, они изучали проклятие другими чувствами, помимо зрения; или же они изучали Линдена.
Снова и снова они помогали ей, когда она не знала, что нуждается в их дарах. Как Томас. Как сама Земля.
Всматриваясь в этих существ, она наконец поняла, что они не просто раскрепостили древнюю магию Вайлов, чтобы она могла вспомнить и действовать. Они отвергли своё чистейшее наследие по причинам, более важным, чем её потребности и желания. Их Запределье требовало большего. Они разрушили чудеса Затерянной Глубины по той же причине, по которой неоднократно помогали ей и Земле: чтобы теперь они были уязвимы. Чтобы они были доступны.
Если вы когда-нибудь найдете способ дать мне знать, что вам нужно или чего вы хотите от меня.
Чего хотели юр-вайлы и вейнхимы, кроме как избавиться от отвращения к своим собственным формам?
Линден подождала, пока хранительница мудрости встретилась с ней взглядом; пока высокое существо не кивнуло в знак согласия. Затем она сделала для Елены всё, что могла.
Рискуя завесой дикой магии, которая ее защищала, Линден вырвала Елену из плена проклятия; бросила ее, словно лучик надежды или сдержанное обещание, в ожидающие объятия хранителя знаний.
Существо словно проглотило. Призрак Елены словно растворился. Линден не могла быть уверена. Та, Кого Нельзя Называть, ревела: вой оглушил грудь Линден, сотрясал её разум в костяной обители, затыкал уши, глаза, рот и лёгкие. Она едва понимала, кто она и что она.