Мэтр Дагоне молча и неподвижно стоял на пороге своего заведения до тех пор, пока трое путешественников не удалились, адресовав ему мимоходом сердечное «прощай». Они остались им довольны… Довольны его бараньей ножкой, его кроликами, его вином… Довольны скромностью прислуги. Они умчались прочь, но мэтр Дагоне не сходил с места; казалось, он все еще прислушивается к шуму поступи их лошадей, которых все более и более терялся в глубинах дороги.
В этот момент часы деревенской церквушки пробили полночь.
– Хозяин, – прокричал изнутри слуга, – мне прибраться в той комнате, где они ужинали, а то уже поздно? Фаншетта давно легла… – то была их кухарка… – и я бы хотел последовать ее примеру.
– Ну что ж, последуй, лентяй!
– Спасибо, хозяин. Мне запереть прежде входную дверь?
– Нет, я запру ее сам. Иди спать и оставь меня в покое.
Уже рассвело, но мэтр Дагоне так и не запер дверь по той причине, что провел ночь, прогуливаясь на улице. В десять утра мэтр Дагоне продолжал прогуливаться перед своим порогом. Прогуливался он и в полдень. И в два часа. И в четыре. И, пока он так прогуливался, его единственный глаз обозревал дорогу, обращая внимание на каждого направлявшегося в Париж путника.
Таковых, по случаю, за все то время, что трактирщик «Доброй женщины» провел за своим терпеливым наблюдением, набралось совсем немного – не более полудюжины.
Из этих шести двое были стариками. Третий имел физиономию и одежду торговца домашним скотом. Четвертый – с виду дворянин – путешествовал вместе со слугой.
Мэтр Дагоне всем пяти позволил пройти на почтовую станцию – а некоторым, тем что пожелали, освежиться, – и в свое заведение, – пройти и выйти, тут же о них позабыв.
При первом же его взгляде на шестого – молодого, с решительными повадками – все изменилось. Едва тот спешился у пункта перепряжки лошадей, как одноглазый подскочил к нему, обнажив голову, и самым любезным голосом промолвил:
– Простите, сударь, но если вы едете из Гренобля, то не снабдите ли меня новостями об одном солдате по имени Фрике, который должен был миновать этот город несколько дней назад?
Окликнутый путешественник и бровью не повел.
– Никакого солдата по имени Фрике я не знаю, – ответил он. – К тому же я еду не из Гренобля, а из Лиона.
– Еще раз простите, сударь.
И трактирщик удалился.
Возвратившись на свой наблюдательный пост, он процедил сквозь зубы:
– Гм! Гм! Это не он!.. Ох, но что, если он здесь так и не покажется? Где же он подевался?.. Уж не дальше ли он, чем те господа полагали?.. Они, должно быть, уже начинают терять терпение… Ничего не поделаешь: раз уж я начал наблюдать, продолжу.
Слуга Ландри, которому, как и кухарке Фаншетте, надоело вечное и таинственное пребывание хозяина на дороге, прокричал через окно:
– Хозяин, обед уж готов!
– Ну так ешь его! – ответил Дагоне.
– Но я уже и так в одиночку съел утром весь завтрак!
– Так что тебе мешает съесть в одиночку и обед?
– Он просто невозможен! – сказал Ландри Фаншетте. – Должно быть, ожидает прибытия какого-нибудь принца, о котором его предупредили. Только принца можно так высматривать.
– Принца… или женщину, – промолвила Фаншетта, вздыхая. (Вздох, вероятно, был небеспричинный.) – Наш хозяин – мужчина крепкий, пусть и разменял уже шестой десяток. Кто знает, вдруг он снова хочет жениться?
– Ба! Да все те три года, как умерла его жена, и он взял тебя заменить ее… на кухне, – Ландри специально выделил эти два слова: на кухне, – он всем говорит, что никогда еще не был так счастлив!
Фаншетта покраснела.
– Твои слова – да Богу в уши, Ландри! Неужто нам и обедать придется вдвоем? Бедный мэтр Дагоне! У него с вечера маковой росинки во рту не было! Может, отнесешь ему на улицу бульону?
– Как же! Утром, когда я спросил, не хочет ли он пить, он едва меня не прибил! Повторяю тебе: он ждет принца и скорее умрет с голоду, чем его пропустит!
В пять часов Тартаро въехал в Льёрсен.
Он весь сиял, наш гасконец! Еще бы: до заставы оставалось не более четырех льё, а ни единого признака засады он вокруг не замечал.
Бррр!.. Определенно, зря он опасался новой встречи с господами Сент-Эгревом и Ла Кошем – им до него было не больше дела, чем до своей первой пары шпор!
Ночь он провел в Монтеро, намереваясь на следующий день домчать до Парижа без остановок.
– Эй! Коня! – прокричал он, спешившись у почтовой станции.
Почти в ту же секунду, что и солдат, у здания почты возник трактирщик. Они посмотрели друг на друга; один – рассеянно, другой – внимательно.
«Это он! О, на сей раз это точно он!» – подумал мэтр Дагоне.
Тартаро ни о чем не думал, разве что о том, как бы побыстрее вновь забраться в седло. Но внезапно он вздрогнул от удивления.
– Добрый день, господин Фрике, – сказал ему трактирщик, протянув руку.
Это имя, которое он называл лишь в присутствии оруженосца Орио и господ Сент-Эгрева и Ла Коша, откуда оно оказалось известно четвертой персоне? И кем была эта четвертая персона?
Но прежде чем он завершил эти размышления, Дагоне, от которого не ускользнуло движение солдата, продолжил тихим голосом, пожимая машинально упавшую в его ладонь руку:
– Стало быть, я не ошибся, и вы действительно господин Фрике, солдат, состоящий на службе у графа Комминга и возвращающийся из Грезиводана, где с вами был господин Орио, оруженосец графини Гвидичелли! Пойдемте же! Мне нужно с вами переговорить о господах Сент-Эгреве и Ла Коше.
– Бррр!..
Тартаро не заставил его повторять. Бросив то, что он был должен, почтмейстеру, он подхватил кожаную суму, висевшую на крупе лошади, и широкими шагами направился вслед за мэтром Дагоне.
Трактирщик провел его в ту самую комнату, где накануне ужинали Сент-Эгрев, Ла Кош и Барбеко.
Проходя через зал на первом этаже, мэтр Дагоне приказал Ландри принести наверх две бутылки и две кружки. Бутылки и кружки тотчас же появились на столе. Мужчины остались одни. Начали они с того, что сделали по большому глотку, и, честно говоря, один из них особенно в нем нуждался!
Затем…
– Все имеет в свою цену в этом низменном мире, – прямо заявил трактирщик. – Вы со мной согласны, господин Фрике?
– Абсолютно… господин?..
– Дагоне.
– Абсолютно, господин Дагоне.
– Два пистоля – это не слишком много для вас за спасение жизни?
– Да я вам дам за это все двадцать!
– Браво! Вы весьма покладисты в делах. Мне это по душе. Объяснюсь: шевалье Сент-Эгрев, командир Остатков дьявола – обычной шайки воришек, если вы не в курсе, – ужинал здесь вчера, в этой самой комнате, в компании Барбеко, своего заместителя в вышеупомянутой шайке, и капитана Ла Коша.
– И что же?
– Эти господа разговаривали о вас… и об одном приключении, которое произошло в Визиле, неподалеку от Гренобля, и о котором нам даже не следует вспоминать, не так ли, потому что, будучи его участником, вы знаете, о чем речь, лучше, чем я?
– Вы правы: в этом нет нужды.
– Вас, безусловно, интересует не прошлое, но настоящее… и особенно будущее?
– Особенно будущее.
– Что ж, будущее таково, что вас ждут в двух с половиной льё отсюда, между Вильнев-Сен-Жорж и Шарантоном, шевалье Сент-Эгрев и его дьяволята, которые намереваются просто-напросто вздернуть вас на каком-нибудь дереве, скорее даже не ради того, чтобы отмстить вам за то, что в Визиле вы осмелились пойти против капитана Ла Коша, как чтобы завладеть золотом и бумагами, которые, как они полагают, передал вам, умирая, оруженосец Орио.
– Отлично!
– Так или иначе, есть только два способа, которые позволят вам избежать встречи с этими дьяволятами.
– Сколько их, этих дьяволят?
– Сорок.
– Многовато для меня одного.
– Безусловно. Первый способ, если вы не торопитесь, заключается в том, чтобы объехать засаду через Вильжюиф, Монруж и Вожирари и войти в Париж через ворота Святого Иакова, а не Святого Антония.
– Я спешу. Каков второй способ?
– Переоблачиться и проскользнуть прямо под нос у этих крокмутонов.
– Крокмутонов?
– Да. Остатки дьявола – это бывшие аргулеты. А аргулетов прозвали крокмутонами за то, что в период кампаний они чаще, чем это было необходимо, жили за счет землевладельцев, поставлявших им скот.
– Что ж, мэтр Дагоне, второй способ меня вполне устраивает. Как-то не по нраву мне трусливо убегать от этих разбойников.
– Выбирать вам. Правда, должен вас предупредить, что этот способ обойдется вам в несколько лишних пистолей.
– Я уже доказал вам, что не торгуюсь, когда речь идет о сыне моего отца.
– Здесь неподалеку живет один мельник из моих друзей – Венсан Пиллуа, у которого имеется осел на продажу.
– Я куплю осла у этого вашего Венсана Пиллуа.
– И купите также у одного из парней с мельницы его одежду.
– Как и пригоршню муки, дабы выбелить лицо.
– И с наступлением сумерек, вооружившись дубиной и кинжалом с широким клинком…
– Нет-нет! Никакого кинжала! Хватит одной дубины. Кинжал, если эти дьяволята меня остановят, может вызвать у них подозрения… Камзол, оружие и суму я оставлю у вас, мэтр Дагоне. Заеду за ними позже.
– Как вам будет угодно. Теперь нам остается лишь отправиться к Пиллуа…
– После того как мы осушим эти две бутылки, мэтр Дагоне, и после того как я вручу вам все то, что обещал, за ту неоценимую услугу, которую вы мне оказываете.
Тартаро вытащил кошелек из кармана; его кошелек на текущие расходы, содержавший сто пистолей. Двадцать из них он выложил на стол. Когда же из рук его выскользнул и упал на пол двадцать первый пистоль, который мэтр Дагоне поспешил поднять и протянуть ему, гасконец благородно заявил:
– Оставьте, оставьте себе! Пусть за него мне принесут что-нибудь поесть, и мы наскоро перекусим вместе, перед тем расстаться.
– Принято! – весело воскликнул мэтр Дагоне, сунув двадцать один пистоль в карман.